Историку так же важно знать ложные представления военачальников, как и действительную обстановку, поскольку только тогда можно объяснить события, которые в противном случае остались бы необъяснимыми.
Военная история, очевидно, всегда в какой-то мере вводит в заблуждение, так как нередко сталкиваешься с таким парадоксальным положением, что в любых решениях командира, даже совершенно неверных, есть элементы истины, которые способствуют достижению победы. Убеждение генерала Дуайта Эйзенхауэра, что немцы стремятся захватить Льеж, поддерживалось в ходе Арденнской битвы упорной обороной 2-й пехотной дивизии на хребте Эльзенборн и неудачной попыткой противника взять Монжуа. Бастони Эйзенхауэр уделял гораздо меньше внимания. То, что на самом деле немцы не ставили своей целью захват Льежа, имело, очевидно, меньшее значение, чем его уверенность в этом в тот критический момент.
Из тесного общения с неприятельскими генералами я вынес убеждение, что мир несколько переоценил «очищающее» воздействие немецкого генерального штаба. Обычно думают, что в немецком генеральном штабе человек проходит особую закалку, которая превращает его в надёжную мыслящую машину и очищает от страха, нерешительности и других человеческих слабостей. Однако все генералы — люди, и никакая штабная подготовка не может сделать человека абсолютно твёрдым и воспитать в нём беспредельную дисциплинированность.
Работа с немцами мало отличалась от работы с группой американских генералов. Немцы стремились к сотрудничеству с нами и значительно больше, чем наши собственные генералы, склонны были вскрывать свои личные ошибки, которые в какой-то мере способствовали их поражению. На мой взгляд, в первую очередь это относится к Фрицу Байерлейну (в данной книге он пишет об Эль-Аламейне). С суровой откровенностью пишет он и о своих, и о чужих ошибках. Говоря о своей ошибочной оценке обстановки, Байерлейн, кажется, сам удивляется тому, что мог так жестоко заблуждаться.
Зато он без малейшего удивления рассказывает о событии, очевидцем которого он был, — о том, как Риттер фон Тома пошёл прямо на английские орудия у Тель-эль-Мампсра, потому что ему надоела война, а просчёты Гитлера вывели его из себя. Немецкие генералы как будто не должны были так поступать, но Байерлейн отлично знал, что с ними случалось и такое. Он пережил у Бастони чёрный день, когда настолько пал духом, что послал донесение о безнадёжном положении своей дивизии. Эта ошибочная оценка обстановки заставила Гитлера изменить план Арденнской битвы.
Встаёт вопрос: не так же ли просто объясняется таинственное двухдневное исчезновение Гюнтера фон Клюге, повлекшее за собой его самоубийство? Что случилось с главнокомандующим войсками Западного фронта, до сих пор остаётся одной из самых интригующих загадок войны. Описывая оборонительные бои немцев в Нормандии, Бодо Циммерман частично затрагивает историю Клюге и говорит о нём с большим сочувствием. Обычно самоубийство Клюге и Роммеля связывают с июльским «заговором генералов» [6], однако Циммерман утверждает, что они не имели отношения к заговору. По моему, Циммерман совершенно прав.
Достоверно известно лишь то, что в критический момент отступления немцев во Франции Клюге на два дня исчез из поля зрения. Когда он вновь появился, его сместили с занимаемой должности, а вскоре он отравился цианистым калием. Циммерман утверждает, что Клюге ездил в Фалезский котёл с целью договориться с генералом Паттоном об условиях сдачи в плен. Дело против Клюге было возбуждено после того, указывает он, как немецкое верховное командование перехватило радиограмму Клюге, адресованную Паттону. Эта легенда долго ходила среди немцев.
Когда летом 1945 г. я впервые встретился с немецкими генералами, они спросили прежде всего о Клюге. Этот вопрос очень интересовал их. «Куда он поехал, когда пытался договориться о сдаче? С кем вёл переговоры? Почему потерпел неудачу?»
Мы были крайне удивлены. Такого случая вообще не было. До самого конца войны ни один немецкий генерал не передавал никаких радиограмм о сдаче в плен. Позже мы выяснили этот вопрос в штабе верховного командования союзных экспедиционных сил, а затем в штабе 3-й армии — просто чтобы лишний раз убедиться в том, что мы уже знали. Результат был тот же самый — Клюге никогда не пытался войти в контакт с американцами. Вся история оказалась выдумкой.
Обстоятельства гибели Клюге, приводимые Циммерманом, наводят на мысль, что история с перехватом радиограммы была специально придумана приближёнными Гитлера, дабы оправдать расправу с некогда блестящим солдатом, дух которого был поколеблен.
В целом немецкие генералы дают хорошо продуманный анализ сражений, проигранных нацистской Германией, но при этом много говорят о пагубном влиянии Гитлера. Тем, кто привык читать быстро и поверхностно, может показаться, что гитлеровские фельдмаршалы и генералы были безупречными знатоками военного искусства и что если они в конце концов и были повержены в прах, то только вследствие бестолкового вмешательства Гитлера в дела, в которых он ровно ничего не понимал. Пусть они прочтут эту книгу ещё раз, да повнимательнее!
Мнение Гитлера было решающим в военном совете лишь потому, что большинство профессиональных военных поддерживало его и соглашалось с его решениями. Наиболее рискованные решения Гитлер принимал отнюдь не против воли большинства немецких военных руководителей — многие из них разделяли его взгляды до конца. И даже те, кто иногда сомневался в интуитивной способности Гитлера правильно оценивать обстановку, всё же шли за ним, пока ещё оставалась какая-то надежда на успешный исход войны. Особенно характерно в этом отношении поведение Курта Цейтцлера, который был начальником генерального штаба во время Сталинградской битвы [7]. Цейтцлер возмущался преступным пренебрежением Гитлера к судьбе 250 тысяч человек, составлявших немецкую армию под Сталинградом. Однако вымуштрованный долгими годами солдатской службы, он не нашёл в себе мужества сказать: «Я не приму участия в этом преступлении!» — и пытался лавировать, оставаясь на посту начальника генерального штаба. Может быть, он считал, что его отставка всё равно ничего не изменит. Лично не принимавший участия в Сталинградской битве, Цейтцлер в своей статье воздерживается от анализа хода операции, ограничиваясь изложением разногласий среди военной верхушки гитлеровской армии.
Ценность любой книги определяется главным образом тем, что в ней надеются найти. Так же обстоит дело и с этой книгой. Мне думается, что странная картина отношений между нацистскими военными руководителями, которая впервые так ярко описывается здесь немецкими генералами, гораздо увлекательнее, чем последовательный анализ тех роковых решений, которые привели к разгрому гитлеризма. Его роковой конец был неизбежен, так как ему было органически присуще стремление захватить больше, чем возможно. Ещё в июне 1940 г. стало достаточно ясно, что гитлеровская военная машина остро нуждается в осадной артиллерии, автомобильном и гусеничном транспорте; ей не хватало единства командования и уважения других народов в их стремлении к победе. Было очевидно, что со временем нацистская Германия поплатится за своё безрассудство. Вопрос заключался лишь в том, когда и где.
