гулять, ни о чем не думать. В Клину, дома, он обошел комнаты, взял со стола чернильницу, ручки, перья и вышел во двор. Чернила он вылил под забор, ручки и перья закопал во дворе и повесил на воротах объявление: «Здесь живут охотники и рыбаки, а писатели здесь не живут».
Гайдар не искал славы. Он у себя в огороде собирал огурцы к обеду, когда слава сама постучалась к нему в ворота.
— Входите! — крикнул Гайдар, и в калитку протиснулась маленькая сморщенная старушка. — Входи, бабушка, — повторил Гайдар. — Тебе кого надо?
— Тебя и надо, — сказала старушка и стала спокойно и внимательно разглядывать Гайдара. Она обошла его с левой стороны, оглядела орден и потрогала рукав гимнастерки. — Ты и есть, — сказала старушка. — Как тебя объяснили добрые люди — такой и есть. Ну, стало быть, спасибо тебе! — И старушка, поклонившись в пояс, подала Гайдару узелок и корчажку.
— Это что же такое? — спросил Гайдар растерянно.
— Яички, — сказала старушка. — Свеженькие. А это творог, в корчажке. Ты бери, не бойся. Я бабка своя, красноармейская.
— Какая? — спросил Гайдар.
— Красноармейская, — повторила старушка. — У меня два внука в Красной Армии служат верой и правдой. Я и пенсию за них получаю. А тебе приношение делаю за добро, за указку.
— Ничего не понимаю! — сказал Гайдар. — За какую указку?
— Понимать нечего, — заволновалась старушка. — Какой народ пошел непонятливый! Четвертый день у меня во дворе идет баталия. Дрова наколоты, вода натаскана. Ты не смотри, что я старая, я до всего дозналась. Как ты книжки писал, как мальчишкам читал и какое им от тебя приказание вышло. Я их сегодня с утра стерегла и дозналась! — гордо добавила старушка. — А то они ведь тоже меня подстерегали. Я за козой — они во двор…
— Стало быть, у тебя, бабка, и коза есть? — спросил Гайдар.
— Есть коза, — сказала старушка. — Уж такая шустрая попалась коза! За ней, за козушкой, нагоняешься. Вчера отвязалась — еле поймала.
Гайдар охнул и сел на завалинку у дома.
— Бабка! — сказал он плачущим голосом. — Ведь это же все в моей книжке написано. Бабка, милая, откуда же ты взялась? Ведь я тебя, бабка, выдумал. Ведь тебя, бабка, на свете никогда не было…
— Ты уж ври, ври, да не завирайся! — грозно сказала обиженная старушка. — Это как же так понимать? Я, милый человек, на свете долго жила. У меня дети были, когда ты под стол пешком бегал.
Гайдар вскочил с завалинки и обнял старушку за плечи.
— Не сердись, бабушка! — сказал он. — Ты-то сама мою книжку читала?
— Я, сынок, неграмотная, — грустно сказала старушка. — Мне люди рассказывали.
— А мальчишки эти где? Откуда они? — допытывался Гайдар. — Какие они?
— Обыкновенные мальчишки, здешние, — сказала старушка, — Найденовы братья, Тихонов внук, девчонка с ними Наташка. От тебя, как выйдешь, найденовский сад будет наискосок, дворами-то здесь близко.
…Медленно вошел Гайдар в чужой сад.
В старом саду было тихо. По коричневым стволам сосен двигались солнечные светло-желтые пятна. В кустах черной смородины, густо посаженных вдоль забора, чирикали воробьи. На лужайке валялись две рогатки, лук и стрелы.
Гайдар подошел к дому и с удивлением прочел приколотую к дверям записку: «Мать ушла на базар». Из открытых окон дома доносились голоса. Гайдар прислушался и подошел ближе.
— Читай дальше! — требовал чей-то голос.
Гайдар с недоумением оглянулся по сторонам. Других записок как будто на крыльце не висело.
— «В просвете мелькнула еще одна тень, — услышал Гайдар. — Все обернулись и расступились. И перед Женей стал высокий темноволосый мальчуган в синей безрукавке, на груди которой была вышита красная звезда. «Тише, Женя! — громко сказал он. — Кричать не надо. Никто тебя не тронет. Мы с тобой знакомы. Я Тимур…»
Гайдар отошел от окон. Мягко, неслышно ступая по траве, он обошел дом и вдруг остановился, пораженный. Тонкие веревочные провода тоже, как в книжке, тянулись с чердака к высоким соснам у забора. К дому была прислонена лестница. Гайдар оглянулся еще раз. Никто его не видел.
Осторожно, опытный, старый разведчик, он взобрался на чердак. Желтое рулевое колесо, банки, звонки и бубенчики, красные звезды на синем флаге — все он заметил сразу и все сразу понял. Игра начиналась всерьез, игра становилась жизнью. Отсюда, с невысокого пыльного чердака, все было видно далеко-далеко…
С растерянной усмешкой он подошел к сигнальному колесу.
— Ну вот, — сказал он тихо, — все написал, обо всем подумал, а сейчас не знаю, куда крутить, куда вертеть и какая банка зазвенит громче. Пусть будет этот сигнал по форме номер один, позывной, общий.
И Гайдар повернул направо, потом налево таинственное колесо, и сейчас же на чердаке и внизу в доме задребезжали звонки и склянки, чей-то быстрый топот раздался под слуховым окном, скрипнула лестница, и Гайдар виновато опустил голову. Перед ним стоял высокий темноволосый мальчик с красной звездой на синей безрукавке, за ним виднелись еще два мальчугана — младший брат Найденов и Тихонов внук, а по лестнице храбро лезла вверх девчонка Наташка.
— Кто вы такой и что вам здесь надо? — спросил высокий мальчик.
— Я Аркадий Гайдар, — сказал Гайдар. — Я выдумал веселую тимуровскую команду, бабку с козой, чердак с колесом, веревочные провода и девочку Женю. Но бабка сегодня пришла ко мне в гости, команда живет и работает, а провода передают сигналы. Может быть, вы мне что-нибудь об этом расскажете?
— Нам нечего рассказывать, — смущенно сказал высокий мальчик. — Мы тимуровцы. Мы делаем свое дело.
— Очень хорошо, — сказал Гайдар. — Совсем хорошо!
★
Детский дом имени 8 Марта стоял в лесу, недалеко от станции Поваровки Октябрьской железной дороги. В сорок первом году немецкие фашисты, подходя к Москве, разрушили и сожгли усадьбу, а лес вырубили.
Если ехать от Москвы, надо было, сойдя на станции, идти к дому налево, а если от города Клина — направо. Аркадий Гайдар ходил и направо и налево, потому что жил он в тот год и в Москве и в Клину сразу. В Москве отдыхал, в Клину работал, и часто ездил туда и обратно.
От Москвы до Клина три часа езды, но Гайдар, бывало, на короткую эту дорогу тратил по двое и трое суток. Доедет до Поваровки, слезет с поезда и пойдет в гости к ребятам. Очень любили ребята эти нечаянные наезды Гайдара и всегда волновались: надолго ли приехал Аркадий Петрович? Но это была такая большая «военная тайна», что даже сам Гайдар этой тайны не знал. Если ребята не очень озорничали, не мешали ему работать,
