группы в Куито-Куанавале самолет «Фоккер» не смог выпустить шасси, и лишь после третьего захода на посадку нам удалось приземлиться. Трудно сказать, было это везение или помог профессионализм экипажа…
Но самая реальная опасность грозила тем, кто был прикомандирован к воюющей бригаде: переводчики жили, по сути, на передовой – в доме, а иногда в землянке. Когда противник (УНИТА или юаровские солдаты) задействуют свою артиллерию или выпускают пару «Миражей», то не всегда успеваешь добежать до укрытия. Здесь имела место «гусарская рулетка» – попадет или не попадет… Ярким примером подобной игры судьбы стало ранение нашего коллеги – переводчика 21-й бригады младшего лейтенанта Олега Снитко. Снарядом парню сильно поранило руку, ему была оказана первая помощь, но постоянный обстрел врага сделал невозможной своевременную эвакуацию на вертолете. Когда спустя полтора суток раненого удалось забрать вертушкой ГВС, он умер за пятнадцать минут до посадки вертолета. Подробности этой душераздирающей истории я расскажу в следующей главе, а здесь привожу лишь для примера.
Но, к счастью, такие события были скорее все-таки исключением, а не правилом. Большинству из нас удалось вернуться на Родину целыми и невредимыми, даже слегка раздобревшими от специфической мучной и консервированной пищи.
Надо сказать, что руководство заботилось о военнослужащих, и прилагались все усилия, чтобы не случалось «грузов 200». Военным специалистам сначала даже было запрещено участвовать в боевых действиях, но с приходом на должность ГВС генерала К. Я. Курочкина, бывшего заместителя Командующего ВДВ МО СССР, ранее часто выезжавшего в Афганистан, ситуация изменилась: он потребовал от советников «всегда находиться рядом с подсоветным ангольским офицером». Что, по сути, означало присутствие наших советников на поле боя, хотя прямо об этом и не говорилось.
Самой же нелепой причиной гибели в Африке могла стать любовь к развлечениям. Не секрет, что наши советники, специалисты и переводчики любили порыбачить в местных реках, кишащих крокодилами и бегемотами, или, как их называли ангольцы, «ипипотами». Если рыбалка все же была относительно безопасной, то охота в ночной саванне порой кончалась наездом на мину, которых там было немало, в результате чего охотники в лучшем случае лишались ног. Такой случай имел место недалеко от Лубанго с ангольскими офицерами и советским специалистом – подорвавшись на мине, один анголец погиб, а наш спец потерял ногу.
Должен признаться, что, работая в провинции Южная Лунда, мы также в нарушение правил безопасности на ГАЗ-66 с «АК» вместо охотничьего ружья выезжали в саванну, славившуюся множеством кроликов и «паланок» (горный африканский козел, занесенный в Красную книгу). Убивали мы лишь кроликов, которых нам потом кубинские медсестры готовили с папайей, и это блюдо после португальских рыбных и мясных консервов казалось объедением. Так что обвинить нас в варварском отношении к «краснокнижным» животным нельзя.
Сразу скажу, что вся наша инязовская группа после окончания командировки благополучно вернулась домой. Однако не все так гладко вышло с советскими переводчиками в Эфиопии: один наш выпускник там погиб, что стало огромным шоком для всех нас.
Но все это случится позже, а пока вернемся к тому моменту, когда мы, воодушевленные и взбудораженные, готовились ступить на землю африканского континента.
Часть вторая
В желтой жаркой Африке…
Когда мы прилетели в Анголу, первые впечатления оказались, мягко говоря, ошеломляющими. Попав на другой континент, мы словно погрузились в совсем иную, параллельную реальность. Все здесь было совершенно непохоже на то, к чему мы привыкли в своей стране и даже на то, что нам рассказывали про Африку.
Приземлившись, мы впервые увидели краснозем – красно-бурую и темно-бурую землю, густо усеянную какими-то искореженными машинами, запчастями, бумажками, обломками. Это зрелище оказалось очень непривычным. Потом к самолету подогнали трап – покрытый ржавчиной, грязный, с трудом стыковавшийся с выходом. Подали автобус до аэропорта. Я вышел с сумкой, но не решился поставить ее на загаженный пол, разместил на своих ногах.
После чистого и ухоженного Шереметьево мы попали в довольно непрезентабельный и почти пустой луандский аэропорт под названием «4 de Fevreiro», где прохаживались солдаты-патрульные в форме цвета хаки, с автоматами Калашникова наперевес. Внутри аэропорта нас ожидал следующий шок – на ужасающе грязном, заплеванном полу сидели чумазые, оборванные женщины и дети. Кое-как мы пробрались мимо мешков и каких-то баулов к выходу. Подошли – увидели транспортер, который должен был выдавать наш багаж – и мне сделалось нехорошо от мысли, что мой новенький кожаный чемодан поедет по этой чудовищной грязи. Мы лихорадочно хватали свои вещи, чтобы они как можно меньше находились на ленте.
Довольно оперативно прибыли встречающие из миссии, пригнали автобус для нашей группы, и вскоре мы уже ехали по улицам Луанды. Это оказалось тоже необычное зрелище для нас, жителей Союза. Дорога вроде бы асфальтовая, но на ней пестреют многочисленные колдобины, по сторонам видны какие-то неприглядные стены, мусорные свалки, на земле лужи грязи. По улицам бродят чумазые оборванные люди, среди которых, как мы узнали позже, было немало прокаженных. На тот момент в СССР проказу уже победили, и мы об этом заболевании ничего не знали. Кстати, одно из самых запоминающихся «приключений» в Анголе, о котором я расскажу позже, оказалось связанным с этой кошмарной болезнью.
Понять все увиденное можно было, только зная подробности драматической истории страны, в которую мы прибыли. Но мы благодаря учебе в инязе их знали. По мнению многих, Ангола олицетворяет одну из величайших африканских трагедий ХХ века. Страна не вылезала из войн с 1961 года, когда началась активная борьба против португальских колонизаторов.
В старину Ангола долгое время входила в число заморских территорий Португалии, наряду с Бразилией, Мозамбиком, Сан-Томе, Принсипи и Гоа. Во всех этих странах официальным языком до сих пор является португальский. В 1576 году португальцы заложили форт Сан-Паулу-ди-Луанда, который впоследствии стал здешней столицей. До середины XIX века главным занятием португальцев в Анголе была работорговля; по примерным оценкам, за 300 лет из страны вывезли (в основном в Бразилию) около 5 млн. человек.
Началом нового этапа развития здешних мест можно считать 1764 год, когда общество, прежде удовлетворявшееся работорговлей, заинтересовалось переработкой местных ресурсов и экспортом товаров. В Луанде стали открываться многочисленные деловые конторы, что вскоре сделало город крупнейшим экономическим и политическим центром данного региона. Торговцы наладили экспорт ценных сортов древесины, воска, древесной смолы, хлопка, какао-бобов, кофе, земляных орехов, слоновых бивней и так далее. Однако колониальные власти не позволяли зависимым странам свободно развиваться в экономическом плане. Колонистов вполне устраивала возможность обогащаться за счет других государств, при этом сами африканские страны оставались бедными и технически отсталыми.
В 1951 году Ангола получила статус «заморской провинции»
