Весной Королеву и Люшину пришлось через день заниматься то своим планером, то полетами. Приближалось время самостоятельных вылетов. В один из летних вечеров 1929 года Сергей Павлович сам поднялся в воздух. После того как все учлеты группы совершили самостоятельные вылеты, в их распоряжение выделили уже новый самолет.
Лето кончалось. Приближался новый слет планеристов. Под навесом на Беговой улице началась сборка планера Королева и Люшина. Рядом строились и другие планеры, в частности "Гном" Б. И. Черановского. Хоть и опытными были сборщики, но работа шла как-то вяло и была опасность не поспеть с этим планером на слет в Коктебель. И здесь, так же как и во время бури в Коктебеле, проявились организаторский талант и энергия Королева. Он и думать не хотел, что можно не поспеть к слету. Задерживают стыковочные узлы? Он едет в мастерские, становится сам к станку. Сборщики тянут дело? Несколько вечеров он работает с ними рука об руку. Это, видимо, задело сборщиков за живое. Они стали действовать куда расторопней и даже позвали на помощь своих товарищей слесарей, маляров, причем ухитрялись расположиться так, чтобы не мешать друг другу. И вот первенец Королева готов - в самый канун слета. В Авиахиме этому не поверили: никто не рассчитывал, что планер будет участвовать в слете 1929 года. Но он был готов и получил имя - "Коктебель". "Вестник Воздушного Флота" извещал, что на VI планерных состязаниях будет летать "новый планер конструкции тт. Люшина и Королева, имеющий почти 17-метровый размах и интересную конструкцию крыла".
В назначенный день планер разместили на специальной тележке и перевезли через всю Москву на Рогожскую заставу, где находилась товарная станция Курской ж. д. А через день поезд, в составе которого были и вагоны с планерами и участниками слета, отправился в Крым.
В поезде учлеты отдыхали от напряжения последних дней. Особенно трудно пришлось Сергею Павловичу: он работал конструктором, учился в МВТУ и в летной школе, строил планер. Для этого требовалась прямо-таки феноменальная энергия. И он ею обладал. Но уставал изрядно и радовался каждой минуте отдыха.
Сергей Павлович с вполне понятным волнением ехал по дорогам Крыма, невольно думая о полетах своего планера. Вот что он писал матери о дороге и начале полетов: "В этом году на состязаниях много новых впечатлений и ощущений, в частности для меня. Сперва прибытие в Феодосию, где мы встретились в четверг 24 сентября. Поюм нескончаемый транспорт наших машин, тянувшихся из Феодосии на Узын-Сырт - место наших полетов. Первые два дня проходят в суете с утра и до полной темноты, в которой наш пыхтящий грузовичок "АМО" отвозит нас с Узын-Сырта в Коктебель.
Наконец готова первая машина и летчик Сергеев садится в нее и пристегивается. Слова команды - и Сергеев на планере "Гамаюн" отрывается от земли. Вес с радостным чувством следят за его полетом, а он выписывает над нами вдоль Узын-Сырта виражи и восьмерки. "Гамаюн" проходит мимо нас, и наш командир тов. Павлов кричит вверх, словно его можно услышать: "Хорошо, Сергеев! Точно сокол!" Все радостно возбуждены - полеты начались".
Но радость неожиданно была омрачена аварией. Сергей Павлович тал описывает происшедшее: "Сергеев стремительно и плавно заходит на посадку. Проносится мимо палатки и кладет машину в крутой разворот и вдруг... То ли порыв ветра, то ли еще что-нибудь, но "Гамаюн" взвивается сразу на десяток метров вверх... Секунду висит перед нами, распластавшись крыльями, точно действительно громадный сокол, и затем со страшным грохотом рушится на крыло. Отрывается в воздухе корпус от крыльев. Ломается и складывается, точно детская гармоника. Миг... и на зеленом пригорке, над которым только что реяла гордая птица, - лишь груда колючих обломков да прах кружатся легким столбом.
Все оцепенели. А потом кинулись туда скорей, скорей... Из обломков поднимается шатающаяся фигура и среди всех проносится вздох облегчения: встал, жив! Подбегаем. Сергеев действительно жив и даже невредим каким-то чудом. Ходит, пошатываясь, и машинально разбирает обломки дрожащими руками...
Раз так - все в порядке, и старт снова живет своей нормальной, трудовой жизнью. У палаток вырастают новые машины".
Планеры, прибывшие в Крым, на этот раз разместили в укрытом от ветра месте. Находившийся среди них "Коктебель" не давал покоя его создателям. Планер вызвал разноречивые мнения конструкторов и технического комитета. Его тщательно осматривали, проверяли расчеты, центровку. Для первого полета должен был быть официально назначен пилот. Им вызвался быть Константин Константинович Арцеулов - один из известнейших и опытнейших летчиков того времени. Сергей Павлович, узнав об этом, сказал Константину Константиновичу:
- Спасибо!
Тот с удивлением посмотрел на Королева:
- За что? Полета ведь еще не было?
- За то, что верите в нас.
Слово Арцеулова ценилось очень высоко. Он был одним из пионеров планеризма в СССР. Планер его конструкции А-5 на Первых Всесоюзных испытаниях 1923 г. был победителем. На нем летал Леонид Юнгмейстер (Константин Константинович после аварии, случившейся при, испытании опытного истребителя, не смог пилотировать свой планер).
Константину Константиновичу принадлежит и выбор Коктебеля в качестве места для проведения состязаний планеристов. Он - уроженец Крыма, внук художника Айвазовского, хорошо знал возможности этого района с точки зрения условий парящего полета.
Наконец, подготовка планера "Коктебель" закончена, И хоть звучат еще слова скептиков: "Не взлетит", в душе конструкторов уверенность: "Не взлететь он не может! Все рассчитано точно!".
Они помогли Константину Константиновичу сесть в кабину, убедились, что к запуску все готово. Быстро отошли в сторону. Послышалась команда: "Внимание!", "На амортизаторе!", "Натягивай!", и когда амортизатор натянулся до отказа, раздалась команда: "Бегом!", "Пускай!" И планер тронулся. Оторвавшись от земли, он быстро набрал скорость и высоту (6-7 метров). Уверенно перешел на планирование и сел. Через миг конструкторы и представители технического комитета была уже на месте приземления. Константин Константинович сказал:
- Планер удачно сбалансирован, слушается рулей и его можно пускать в парящий полет.
Конструкторов горячо поздравляли с успехом. Наступила очередь вылетать в парящий полет на планере "Жар-птица" им самим и их друзьям. Сергей Павлович проникновенно описывает свои переживания на том памятном старте: "Нас пять человек в шлемах и кожаных пальто, стоящих маленькой обособленной группой... Все окружают нас словно кольцом. Нас и нашу красную машину, на которой мы должны вылететь в первый раз. Эта маленькая тупоносая машина по праву заслужила название самой трудной из всех у нас имеющихся, и мы сейчас должны это испробовать.
