заклинание: «Что за дела?»
«Вся сессия носила спонтанный характер, — вспоминал Джордж. — Мы издавали кошмарные звуки, крутили плёнку… В общем, веселились как могли. Большинство знакомых выпадало в осадок и вообще не понимало, что это такое. И только немногие выдерживали испытание прослушиванием».
Или вот ещё один показательный момент. Когда в 2001 году звукозаписывающая компания «Триарий» рискнула выпустить «Искушение святого Аквариума» на компакт-диске, на задней стороне обложки чуть ли не кровью были начертаны ключевые слова: «Качество звука соответствует обстоятельствам записи».
«У нас был очень простой подход: два похабных магнитофона и такой же микшер, — рассказывал Гребенщиков. — Через полгода после этой сессии я показал наш микшер одному знакомому, который поглядел на него и ахнул: “Как вы на нём писались, если у него нет проводов на выход и там не с чего снимать сигнал?” Однако Марат на этом микшере идеально записал “Искушение”. Это была чисто аквариумовская мистика».
Любопытно, что спустя вереницу эпох многие критики станут относиться к этому «путешествию в другую реальность» с неподдельным уважением. Одни будут называть альбом «истинной ностальгией по подлинности». Другие начнут утверждать, что «современное глухое звучание “Искушения”, возможно, делает его только лучше, а музыка кажется совершенно потусторонней».
Безусловно, этот странный опус, в котором чудился неразгаданный объём, был сделан исключительно для посвящённых: «Мой ум сдох ранней весной, когда в саду распустился куст, / И в свете луж нашёл я ответ: мой ум сдох, его больше нет».
Через десять лет Борис признавался, что долгое время рок-группа казалась им с Джорджем несуществующей, до тех пор пока они не создали первый альбом. «Маленькие чёткие звуки» — такое было определение «Аквариума» году в семьдесят третьем.
«Тогда я был совершенно счастлив, — пытался отшучиваться Гребенщиков. — Потому что чувствовал себя человеком, который не зря прожил жизнь, и теперь может покоиться с миром. Именно потому, что мы записали настоящий альбом, с обложкой и концепцией».
Вспоминается, как позднее Гуницкий откровенно рассказывал: «К нам приходили какие-то люди, какие-то девочки, и в одном месте даже слышен их визг. Та жизнь, которая бурлила вокруг нас, и отразилась на записи “Искушения”». Прозвучало это настолько убедительно, что Джорджу нельзя было не поверить.
С другой стороны, признаюсь честно — из этих «песен в пустоту» ни одной мелодии «забрать с собой в жизнь» мне не удалось. Отчасти потому, что поиски «психоделического Грааля» у раннего «Аквариума» казались предельно абсурдными. Чего только стоил их поэтический манифест «фамилия — это субстанция, функциональная активность которой равна единице»? Вопрос, конечно, риторический, я понимаю…
«В любом случае такого ещё никто не делал, — утверждал критик и музыкант Алексей Рыбин в “Иллюстрированной истории “Аквариума”. — Ближе всех к этому подошли московские художники, объединившиеся в группу “Мухоморы”. Но они просто составляли коллажи из фрагментов эстрадных песен и собственных абсурдистских стихов. А “Искушение” всё-таки было альбомом, записанным музыкантами».
И ещё одно дополнение. Так получилось, что плёнку с записью «Искушения» долгое время считали утерянной, как и записанный впоследствии мини-альбом «Менуэт земледельцу». В частности, Марат жаловался, как в восьмидесятых Борис выпросил у него несколько оригиналов магнитофонных плёнок с обещаниями «всё быстро вернуть». После чего следы альбомов теряются, поскольку ни одну из копий найти не удалось.
Запеленговать запись «Искушения» удалось звукорежиссёру и аудиореставратору «Отделения ВЫХОД» Евгению Гапееву. Приехав в конце девяностых на очередной концерт «Аквариума» в ДК Ленсовета, Женя познакомился в фойе с молодым коллекционером, который, как выяснилось в процессе беседы, каким-то чудом «откопал» несколько катушек в одной из бывших резиденций Гребенщикова.
«Всё это валялось в жуткой пыли под ванной, в квартире на улице Софьи Перовской», — с неподдельным восторгом сообщил Гапееву новый знакомый, который представился Александром. Среди осыпавшихся от времени артефактов он обнаружил плёнку с записью «Искушения святого Аквариума», магнитоальбом «Все братья — сёстры» и несколько концертных бутлегов.
Через пару месяцев Александр и Женя встретились в Москве и «перегнали» артефакты в цифровой формат. Вскоре Евгений попытался разыскать нового знакомого в Питере, но оказалось, что обладатель бесценных раритетов внезапно исчез. Говорят, что вместе с друзьями он пошёл гулять на Финский залив и провалился под лёд. К сожалению, все попытки Гапеева найти родственников Александра Крюкова или остатки его архива успехом не увенчались.
«Сложно жить в гармонии с хаосом».
Дэвид Боуи
Отец Михаила Файнштейна был потомственным ленинградцем и дослужился на флоте до звания капитана первого ранга. Но его сын пренебрёг карьерой морского офицера и пошёл учиться в инженерно-экономический институт. На занятия он практически не ходил, но, будучи человеком талантливым, учился «чуть ли не на пятёрки» и позднее стал системным программистом. Всё свободное время он любил коверкать на гитаре боевики Хендрикса, Сантаны и Клэптона: иногда — на загородных танцах, а иногда — на редких концертах, которые мало кто видел.
«Много странных вещей тогда происходило, — признавался мне Михаил в одном из интервью. — В моей первой группе “Фракция психоделии” мы пытались исполнять сложные композиции, которые никто из друзей не слушал. При этом The Beatles мы почему-то не любили, я их только потом принял. Зато нам казалось важным, чтобы музыканты внутри команды друг друга понимали… Мы были свято уверены, что научиться виртуозно играть можно будет и потом».
Как уже упоминалось выше, в институте Михаила видели крайне редко. Он предпочитал учёбе игру в преферанс с друзьями (звавшими его просто — Фан), а по вечерам слушал блюзовые пластинки. Позднее придумал себе идеальный бизнес — мастерски шил на педальной машинке «фирменные» джинсы и кепки. Где именно он добывал дефицитную ткань, не знал никто, но вырученных денег на жизнь хватало.
А жить Михаил Борисович любил шумно и весело. Дома у него красовались предметы мещанской роскоши: телевизор, виниловый проигрыватель и стереофонический магнитофон. При этом в кругу друзей Фан слыл гостеприимным хозяином — виртуозно миксовал чёрный чай с грузинским портвейном, разбавляя паузы рахат-лукумом собственного приготовления. Приятели могли завалиться к нему, скажем, в четверг и радостно играть в карты до понедельника. И поскольку в период обучения будущий рок-музыкант сменил немало школ, позднее среди его ровесников стала популярной классическая поговорка: «Кто не был его одноклассником, тот был его собутыльником».
Позднее гитарист «Фракции психоделии» рассказывал, что многие из его дружбанов оказались людьми непростыми — все они были задержаны при переходе государственной границы. Несколько лет они мечтали попасть на концерт Фрэнка Заппы и однажды спонтанно ринулись на один из финских рок-фестивалей, но, увы, не очень удачно.
Осенью 1973 года Фан судьбоносно знакомится с Борисом — по одной из
