Вот она, эта печь, стоит, только почернела от пожара да вокруг ветер носит серый пепел - всё, что осталось от их дома.
- Ну, брат, - спросил Коля, - куда ты теперь?
- Ясно куда, - ответил Толя. - Обратно в лес, к партизанам. Дальше воевать. До победы. А ты?
- И я, - сказал Коля. - До победы.
- Исаев! - позвали партизаны Толю. - Уходим!
- Исаев! - позвали десантники Колю. - Уходим!
Братья обнялись на прощание, но вместо обычного "до свидания" Толя сказал:
- До победы!
И Коля сказал:
- До победы!
Они были очень похожи друг на друга, только одеты по-разному.
Братья не знали в эту минуту, что больше никогда не встретятся.
Глава девятая
Под стук колёс
С тех далёких дней, когда Коля познакомился с генералом, когда однажды свалился с неба на крышу дома Прасковьи Кузьминичны, а потом специально для неё подстрелил из пушки сухое дерево, с того времени, как Коля совершил свой первый боевой прыжок, побывал в первом бою и подбил первый фашистский танк, и вообще с той поры, когда он был молодым, зелёным солдатом, прошло около года.
Теперь на Колиных плечах красовались уже не гладкие солдатские погоны, а погоны с двумя узенькими полосочками - Николай Яковлевич стал младшим сержантом.
За это время он совершил ещё около тридцати парашютных прыжков, немного подрос и даже начал бриться. Правда, борода и усы росли у него плохо, и старшина Набатов говорил, что растут они у Николая Яковлевича курам на смех, но Коля на него за эту шутку не обижался и продолжал аккуратно два раза в неделю скрести бритвой свои гладкие, румяные щёки. От кого-то он слышал, что если чаще бриться, усы и борода будут лучше расти.
Коля давно уже не смеялся и даже улыбался редко - просто не мог, он часто думал о своих родных, которых погубили фашисты.
Сейчас под ним стучали колёса - Николай Яковлевич со своей гвардейской частью ехал в эшелоне на фронт.
Да, ты ведь ещё не знаешь, что такое эшелон! Ну, поезд знаешь? Так вот, эшелоном называется поезд, в котором едут одни военные со своим вооружением и техникой.
Под вагоном стучали колёса, а Коля вспоминал родных - улыбку отца, руки мамы, очки на лбу деда, бабушку, сестрёнку. Ведь он их больше никогда не увидит.
"Ни-ко-гда... ни-ко-гда... ни-ко-гда..." - стучали колёса.
Кроме того, у Николая Яковлевича очень болел живот, но он никому об этом не говорил, а то ещё подумают, что он испугался фронта. И Николай Яковлевич терпел. Пусть лучше никто не знает.
Но колёса из-под вагона как будто дразнили, как будто приговаривали: "А мы зна-ем... а мы зна-ем... а мы зна-ем... а мы зна-ем..."
Поезд уже давно проехал Украину, перемахнул через границу и теперь катился по румынской земле.
По обе стороны долины высились горы, поросшие лесом.
Иногда поезд забирался так высоко, что чуть не задевал за облака, которые висели на склонах, цепляясь за кусты и деревья. Воздух в горах был холодным и сырым.
Колю знобило, он плохо себя чувствовал.
Неожиданно зашипели тормоза, вагон дёрнуло, толкнуло, лязгнули буфера, и эшелон остановился.
Колю позвали:
- Младший сержант Исаев!
- Здесь! - бодро выкрикнул Коля так, как будто он ни о чём не грустил и ничего у него не болело.
- Берите оружие, пойдёте дежурить на паровоз.
По железной лесенке Коля поднялся в кабину машиниста и дружелюбно сказал, как обычно говорили в его деревне, когда приходили в гости:
- Здравствуйте, кого не видел!
После яркого солнца, Коля действительно никого здесь не увидел, но потом разглядел двух человек: помоложе - кочегара и постарше - машиниста.
Кочегар, парнишка лет восемнадцати, как и положено кочегару, был в чёрном, замасленном комбинезоне, даже лицо его было в машинном масле и в угольной пыли.
Хмурый машинист лет сорока пяти в чёрной куртке и таких же брюках сидел у небольшого окошка и смотрел вперёд. На голове его была надета огромная фуражка.
Николай Яковлевич даже не удивился. Он уже заметил, что в Румынии любят носить большие, как зонтики, форменные фуражки, отчего люди становятся похожими на грибы.
На Колино приветствие никто не ответил.
"Они, наверное, моего "здравствуйте" не услышали или по-русски не понимают", - подумал он и ещё раз сказал погромче:
- Здравствуйте, кого не видел!!
В сумраке кабины Николаю Яковлевичу показалось, что чумазый кочегар легонько кивнул ему и улыбнулся, сверкнув белыми зубами, но так, чтобы этого не заметил мрачный машинист.
А тот только что-то проворчал в ответ и снова стал глядеть в окошко, ожидая, видимо, когда откроют семафор и разрешат ехать.
- Меня дежурным назначили, - громко сказал Коля. - Не возражаете?.. Маленько посижу с вами, подежурю. Ясно?
Но Коле опять никто не ответил. Он присел на какую-то железную приступочку и спросил:
- Тут не помешаю?
И опять никто не ответил.
Наконец открыли семафор, машинист что-то буркнул кочегару, потянул за какую-то цепочку, повернул какой-то рычаг, паровоз свистнул, дёрнулся и потянул за собой эшелон.
И снова под Колей застучали колёса.
"По-е-ха-ли... по-е-ха-ли... по-е-ха-ли..." - будто выговаривали они.
А Коля внимательно приглядывался ко всему на паровозе.
"Ага, - замечал он, - значит, если тот рычаг повернуть - паровоз поедет, а если повернуть в обратную сторону - остановится".
В это время машинист ещё немного двинул этот рычаг, и колёса под паровозом застучали новую песенку:
"Едем-едем по-быс-трее... едем-едем по-быс-трее..."
Машинист передвинул рычаг вперёд до отказа, кочегар подбросил в топку угольку, и колёса под Колей затараторили, как бешеные:
"Едем-быстро, очень-быстро! Едем-быстро, очень-быстро! Едем-быстро, очень-быстро!"
Жарко полыхал уголь в топке, в кабине было тепло, паровоз покачивался, как люлька, колёса пели свою песню, и Коля незаметно для себя стал засыпать. Ему казалось, что он покачивается перед окном Прасковьи Кузьминичны и совсем не колёса, а добрая женщина ему поёт:
- Баю-баюшки-баю, не ложися на краю. Придёт серенький волчок, Колю схватит за бочок...
Такую же песню пела ему когда-то его бабушка.
Коле даже успело присниться, что к нему подкрадывается большой серый волк, оскалив жёлтые зубы и, видимо, собираясь укусить.
В эту секунду что-то очень громко грохнуло, и Коля тут же открыл глаза.
По-прежнему стучали колёса, но машинист уже не сидел вдалеке у своего окошка, а был совсем рядом. Коле даже показалось, что он хотел схватить его автомат. Сейчас этот машинист определённо напоминал ему волка.
Молодой кочегар у топки, испуганно приоткрыв рот, смотрел то на машиниста, то на Колю. Наверное, он специально стукнул своей лопатой, чтобы разбудить солдата, предупредить его об опасности.
