Аксель плавал превосходно и, оставив двоюродных братьев, решил вплавь, в полном своем обмундировании, добираться до берега. Через некоторое время из шхер показалась яхта одного из соперников. Опытный швед (ему пришлось выйти из гонки) бросил пускающему пузыри пловцу веревку, а затем снял с мачты и двух его братьев.
Потом яхту подняли и возвратили в яхт-клуб. Но Елизавете Камилловне все-таки пришлось возместить часть расходов, связанных с подъемом и ремонтом яхты.
«Она расплачивалась за легкомысленность своего сынка», — сознавался потом Аксель Иванович[10]. Выводы из этой истории он сделал, и потом энергия и напористость сочетались у него с осторожностью.
Годы учебы в Морском корпусе Аксель Иванович вспоминал и через полвека. Вот что он пишет в своем ответном письме Е. Г. Кьяндской-Поповой[11] от 25 марта 1971 года (поводом для письма было получение Акселем Ивановичем книги повестей и рассказов С. А. Колбасьева «Арсен Люпен»):
«Глубокоуважаемые и дорогие Екатерина Александровна[12] и Екатерина Георгиевна! Разрешите поблагодарить вас за присылку книги „Арсен Люпен“. Получение ее для меня было полной неожиданностью — никто никогда мне таких книг не присылал. „Таких“ в том смысле, что, читая ее, я вспомнил свою молодость… годы Морского корпуса 1908–1914 и Гражданской войны 1918–1921 гг. в Балтийском море. С. Колбасьев окончил Морской корпус в 1919 г., а я — весной 1914 г., следовательно, мы на протяжении одного года учились, вероятно, в этом учебном заведении на набережной Невы одновременно. Во всяком случае я узнал несколько искаженных фамилий наших бывших учителей: Леня Гроссман назван Леней Гресселем, Гакефельд — это, вероятно, Ганненфельд и т. д. Многих из описанных, но не названных по фамилии, я тоже узнал.
Книга мне очень понравилась, и я ее долго и внимательно читал по вечерам, чтобы отвлечься от дневных дел и волнений…
Инженера-изобретателя и кораблестроителя Евгения Викторовича Колбасьева (1862–1920) я лично не встречал, хотя служил в подводном плавании с 1916 по 1922 год, но, конечно, знал о его работах и изобретениях.
Когда я читал книгу С. Колбасьева, у меня возникло два вопроса, на которые вы, может быть, поможете мне найти ответ: почему книга, написанная очень давно, лет 40–50 назад, впервые публикуется Лениздатом в 1970 году? Жив ли автор и что он еще написал? Меня интересует, почему в книге не упоминается Ф. Раскольников и его жена Лариса Рейснер, которая умерла в 1926 году? Почему так мало написано об Афганистане? Что еще написал Колбасьев?
Вот сколько вопросов, и как вы на них ответите?! Я одновременно обратился к некоторым писателям, которые, может быть, знают что-нибудь о Колбасьеве. Если вас это интересует и ваши ответы на мои вопросы будут неполными… я вам напишу…»
Письмо Акселя Ивановича Е. Г. Кьяндская-Попова комментировала так: «После этого письма мы собрали все сведения, какие могли найти, о Колбасьеве. В то время были живы многие его сверстники по флоту и писательской организации. Узнали мы и адрес писателя Н. Тихонова, автора предисловия к книге „Арсен Люпен“». Как оказалось, С. Колбасьев был человеком разносторонним. Он не просто увлекался музыкой[13], его волновали идеи светомузыки и звукозаписи. Будучи членом Ленинградской организации краснофлотских и армейских писателей (ЛОКАФ), он выступал и в Научно-исследовательском морском институте связи, основанном А. И. Бергом в 1932 году.
О своем поколении Колбасьев писал: «Разве все последние годы они не шли с головокружительным ветром по такому огромному, клокочущему морю? Они должны были дойти, и они дошли»[14].
Эти строки можно по праву отнести к академику Бергу. За какую бы деятельность ни принимался Аксель Иванович, он всегда добивался блестящего результата, видел и чувствовал конечный итог задолго до его достижения, продвигался вперед, невзирая на тяжкие испытания, преодолевая все преграды, в то время как другие отходили от этой борьбы. Казалось бы, этот целеустремленный ученый должен быть сухим и педантичным.
«На самом деле не было человека в нашем дворе, который пользовался бы такой популярностью и любовью у детей, как Аксель Иванович. В строго определенное время он выходил гулять со своей прекрасной собакой Барсом. Обласканные Акселем Ивановичем, наигравшись с Барсом, мы, дети, были довольны. Аксель Иванович стал немеркнувшей звездой, вспыхнувшей в моем детстве и освещающей путь даже после своей смерти»[15].
Упоминаемая в письме пара — Федор Раскольников и Лариса Рейснер — постоянно была в памяти Акселя Ивановича, то и дело всплывала в разговорах тех лет. Может быть, его память подогревалась образами анархиствующей матросни и комиссара в фильме «Оптимистическая трагедия», вышедшем тогда на экраны. Прототипом комиссара в пьесе Вс. Вишневского с одноименным названием, по которой ставился фильм, как раз и стала Лариса Рейснер. Хотя о какой-либо связи между услышанными мной его рассказами и этим фильмом он не говорил.
Вот моя дневниковая запись по рассказу Акселя Ивановича от 4 февраля 1974 года:
О Ларисе Рейснер про ее поездку с дипломатической миссией в Афганистан: «Она потом вышла замуж за Раскольникова. Отмечу: никто из членов ЦК партии большевиков в Кронштадте перед революцией не бывал. Из актива — только она, раз или два…».
О Раскольникове: «Бандит Раскольников! Как-то он вышел на корабле в море. Говорили ему: нельзя выходить, появились два английских эсминца новых, четырехтрубных. Он наперекор всем вышел. Они тут как тут, ему просигналили: сдавайтесь! Он сдался без боя. Потом его выменяли на 5 или 6 пленных офицеров английских…»
У Бетлингков
Аксель Иванович познакомился с семьей Бетлингков у родственников со стороны деда, и с 1908 года дом Бетлингков — чуть ли не единственный дом в Петербурге, в котором он бывал постоянно. В справочнике «Весь Петербург» за 1897 год указано, что фамилию Бетлингк носит только один житель: «Бетлингк, Рудольф Рич.». Это и есть глава семейства Рудольф Ричардович фон Бетлингк, статский советник, врач по профессии, известный в Петербурге терапевт. В то время он работал главным врачом страхового общества «Саламандра». Как любая коммерческая организация, страховое общество «Саламандра» было заинтересовано в получении прибыли, и в обязанности доктора Бетлингка входило определение того, как долго сможет клиент финансировать общество, пребывая «на этом свете». Аналогичной деятельностью Р. Р. Бетлингк занимался и в последующие годы: в 1913 году он — «врач страхового общества „Якорь“, главный врач страхового общества „Жизнь“… практикующий врач»[16] — его рабочий день был плотно занят.
