Министерство Тюрго имело огромное влияние на всю дальнейшую деятельность Кондорсе; он здесь имел случай прекрасно изучить административный механизм Франции, глубоко понять и взвесить все его недостатки и их вредное влияние на будущее государства. Людям корыстолюбивым в то время представлялась полнейшая возможность сколько угодно ловить рыбу в мутной воде, а честным жилось так худо, что даже министр Тюрго предостерегал своего друга: «Вы нехорошо делаете, что пишете ко мне по почте; Вы этим вредите себе и своим друзьям. Прошу Вас, пересылайте мне письма через верных друзей или отдавайте их прямо в руки моим курьерам». Подозрительность доходила в то время до того, что черный кабинет распечатывал даже письма министра. Свои мысли о положении Франции в то время Кондорсе весьма определенно и горячо высказал также в биографии Тюрго, изданной им в 1786 году; тогда уже маркиз, Кондорсе вооружался против злоупотреблений, совершаемых дворянством. Не останавливаясь на этих частностях, он, следуя своим философским воззрениям, доискивался самых общих причин неурядицы и бедствий. Как на основу благоустроенного общества он указывал, между прочим, на право пересматривать конституцию; он писал: «Неизменную конституцию можно получить только с неба; одному Богу свойственно давать вечные законы; между нами нет и великих древних законодателей; у нас нет дельфийской Пифии. Нынешние законодатели – люди обыкновенные; таким же людям могут они давать только временные законы». Не останавливаясь на этих общих замечаниях и зорко следя за всем, что делалось вокруг, Кондорсе обращал внимание на то, что требовало безотлагательного изменения; он обращал внимание правительства на необходимость изменения закона об уплате податей. Кондорсе первый заговорил также об опасных последствиях бумажных денег.
Много лет посвятил Кондорсе разъяснению различных вопросов, связанных с тем, что он сам называл общественным благосостоянием; теоретическая его деятельность в этом отношении представляет поразительное разнообразие. Он писал о монополии и монополистах, об уголовном суде, о свободе печати. В 1780 году Кондорсе издал свои знаменитые примечания к 29-й книге «Духа законов» Монтескье. Здесь он говорит о свойствах ума, необходимых законодателю, дает критерий для сравнения законов, перечисляет различные соображения, которые должны быть приняты во внимание при составлении законов, и так далее.
Мы уже говорили, что теоретическими исследованиями вопросов этики, политической экономии и политики Кондорсе занимался под влиянием природной сострадательности к людям. История его воззрений в области политики вполне подтверждает высказанное предположение. Сначала он восставал против пыток варварства, нетерпимости несправедливого суда, и его мысль работала над прямым устранением всех этих зол. Дальнейшие размышления привели его к выяснению более общих их причин, и он увидел спасение общества в экономических реформах, содействующих свободе труда. Деятельность Тюрго убедила его в том, что таким реформам мешают известные формы правления. Реформы Тюрго встретили сопротивление в консервативном парламенте, и Кондорсе восстал против парламента. Во всех своих памфлетах и статьях, относящихся к тому времени, Кондорсе не говорит ни слова о возможности республики для Франции и в этом отношении стоит за монархию, убежденный в том, что правительство, внимая голосу народа, обуздает ненависть парламента к общеполезным реформам. Он изменил свое мнение только после того, как потерял веру в Людовика XVI.
Почти все письма Кондорсе к Тюрго и к Вольтеру, относящиеся к этому времени, заключают порицание действий парламента; в одном письме он говорит: «Пока парламент будет иметь в своих руках полицейский надзор за книгопечатанием и цензуру – сила останется опасной. Отнимите их у него – сила останется за ним только в тех случаях, когда правда и разум будут на его стороне». В другом письме он прибавляет: «Пусть дадут народу хлеба и даровых судей – тогда можно терпеливо ждать неминуемой гибели предрассудков и всего, что находит в них свою защиту».
Действительно, парламент в это время отличался большой нетерпимостью и жег одну за другой полезные книги. Так, например, он запретил книгу Кондорсе об отмене барщины, и многие члены требовали ее сожжения.
В начале 1776 года Кондорсе писал: «Парламент желает гибели Тюрго», – и вскоре опасения Кондорсе сбылись.
11 мая 1776 года Тюрго получил отставку, и Кондорсе писал Тюрго: «Наглость парламентских деятелей дошла до того, что они домогаются запрещения писать против них; они надеются закрыть нам уста: наши жалобы нарушают их спокойствие. Вот до чего мы пали, дорогой учитель, и с какой высоты!»
Параллельно с занятиями общественными вопросами шла научная деятельность Кондорсе, которая состояла главным образом в отправлении обязанностей секретаря Академии наук; эту должность он занимал, как мы уже говорили, с 1775 года. С этого времени Кондорсе никогда не мог всецело отдаться математике, но никогда также совершенно не прерывал своей связи с наукой. Всю жизнь он с большим рвением следил за успехами наук математических и физических и, продолжая с любовью заниматься приложением математики к сложным явлениям общественной жизни, применил теорию вероятностей к некоторым задачам избирательного устройства. В занятиях науками Кондорсе всегда видел средство сохранить свежесть своего ума; сверх того, он придавал, как мы знаем, этим занятиям большое образовательное значение.
К первым академическим трудам Кондорсе относят неизданную записку «О лучшем устройстве ученых обществ»; она была написана для испанского правительства. В этой записке замечательно хорошо выражена мысль, что при выборе академиков не следует обращать внимания на различие вероисповедания; Кондорсе говорит: «Если бы академия состояла из атеиста Аристотеля, из брамина Пифагора, мусульманина Алхизена, католика Декарта, янсениста Паскаля, ультрамонтана Коссини, кальвиниста Гюйгенса, англиканца Бэкона, арианина Ньютона и деиста Лейбница, то, надеюсь, это была бы не плохая академия!»
Итак, Кондорсе, едва вступив в Академию наук, обнаружил веротерпимость и свободомыслие, которые не всеми членами академии были встречены дружелюбно. В Академии наук, как всегда и везде, существовали различные партии, и против Кондорсе и Д’Аламбера всегда выступала партия Бюффона.
В той же записке Кондорсе восстает, между прочим, против допущения иностранцев в академию. Это поражает с первого взгляда, но находит себе оправдание в том, что в то время французское правительство слишком усердно осыпало своими милостями посредственных иностранцев, и нередко в ущерб своим гениальным согражданам.
