Кирилл Кожурин - Протопоп Аввакум. Жизнь за веру

«Колицы суть на земли, роди травы сельныя и древа дубравныя, по них же суть одушевленный живот: зверие и скоты, и птицы пернаты. Овы кормятся от земли, а инныя живот животом. Их же родов несведомое множество есть: птицы зерноберные есть, друзии плотоядцы суть, а инии травою и древом питаются. Тако ж и зверие: овии мясоядцы суть, еже же и плижущеи по земли, и по воздуху паряще, и мухи большие и малые, и комарие от тины ся ражающе. Вся бо та увиди и настрой Благий Божия нас ради человеки нашего ради спасения… Елико суть живота на земли, толико и в водах и множае суть. Есть в мори во Алантичестей стране лежаги, сиречь киты велицыи, жируют. Егда воспловут, подобны суть горам великим или яко грады велицыи. Туды корабли не заходят. Но на удивление и на страх нам таковый живот сотворил хитрец. По них же и инии мнози велицы животи есть в море: пси велицы, и изугени, и приони, и дельфини, селахи же, и фоки, и ин живот дробный, его же родов несть числа, токмо Той весть, Иже я (их. — К.К.) сотворил, рыбы и гады, и вся ныряющая и плавающая. Ови ся ражают птицами, ови яица несут, и инии своим образом. Рыбы же икру пущают, и от того бывает живот, животна малая с великими».

Аввакум рос впечатлительным ребёнком. Очень любил животных, особенно голубей («…я их смолода держал, поповичь я, голубятник был»). Как-то раз, увидев у соседа на дворе умершую скотину, он был настолько поражён зрелищем смерти, что с тех пор жизнь его решительно изменилась. Глубоко потрясённый увиденным, Аввакум встал среди ночи перед образами и долго плакал, помышляя о своей собственной душе и о предстоящей с неизбежностью смерти. Знакомые сыздетства слова звучали совсем по-новому: «Се Жених грядет в полунощи: и блажен раб, его же обрящет бдяща, недостоин же паки его же обрящет ленящася. Блюди убо душе моя, да не сном отяготишися, и да не смерти предана будеши, и Царствия вне затворишися…»

Мысли о конце своего существования, об исчезновении из земной жизни навсегда и о том, что произойти это может в любой момент, не покидали отрока и находили выход лишь в горячей, живой вере в Бога, Своею смертию победившего смерть и даровавшего людям жизнь вечную.

С тех пор Аввакум привык к ночной молитве — самой благодатной, по словам святого Иоанна Златоуста: «Тогда бо нощию ум ти есть легчае к Богу и могут тя убо на покаяние обратити нощныя молитвы паче твоих дневных молеб… и паче дневных молеб приклонит ухо Свое Господь в нощныя молитвы».

Молитва будет занимать главное место в жизни Аввакума. О важности и необходимости молитвы в жизни православного христианина он напишет впоследствии, в один из тяжелейших моментов своей жизни, из темницы Николо-Угрешского монастыря в письме своим родным: «Не обленись, жена, детей тех понуждати к молитве, паче же сами молитеся. Молитва бо Петра из темницы избави, молитва Иону из чрева китова изведе, молитва триех отроков от огня свободи, молитвою Анна Самойла породи, молитвами вси святии спасошася, молитва прилежна паче огня на небо возлетает. Добро молитва! Ей же помогает пост и милостыня. Не ленитеся молитися, да не бесплодии будете».

В 1636 году священник Пётр Кондратьев скончался. В осиротевшей семье пятнадцатилетний Аввакум оказался старшим мужчиной. Надо было кормить семью — как-никак шесть человек! К этому времени будущее призвание уже ясно определилось для него — Аввакум хотел посвятить свою жизнь служению Богу. Однако оставить семью и уйти в монастырь он не мог. Был другой путь — не удаляться в иночество от суетного мира, но идти в мир и бороться с его соблазнами, проповедуя Слово Божие и помогая слабым спасаться. Для того чтобы служить Богу в миру, стать белым священником, по церковным правилам требовалось сначала жениться, тем более и помощница в доме была нужна… В 1638 году, семнадцати лет от роду, Аввакум по настоянию своей матери женится. Ещё до женитьбы он не раз молился в ночи, чтобы даровал ему Бог жену «помощницу ко спасению». И молитвы его были услышаны: выбор пал на скромную, набожную односельчанку Анастасию, которой было тогда всего четырнадцать лет. Отец её — кузнец Марко — был «богат гораздо», однако после его смерти всё имущество пошло прахом, и юная Настя «в скудости живяше». Потом она признавалась: часто видя в церкви Аввакума, молилась по ночам, чтобы он стал её мужем. «И бысть по воли Божии тако». «Марковна» станет верной помощницей и соратницей Аввакума, поддерживая его в самые тяжёлые минуты жизни и безропотно разделяя все выпавшие на их долю лишения. Она родит ему пятерых сыновей (Ивана, Прокопия, Корнилия, Афанасия и ещё одного, родившегося и умершего в Сибири, имя которого осталось неизвестным) и трёх дочерей (Агриппину, Акулину и Аксинию). Ей суждено будет пережить своего мужа на 28 лет…

Вскоре умерла мать Аввакума, «в подвизе велице», перед смертью приняв иночество с именем Марфы. Не поладив по каким-то оставшимся для нас неизвестными причинам со своими односельчанами, Аввакум был изгнан из Григорова и переселился в село Лопатищи (Лопатицы) Нижегородского уезда, являвшееся вотчиной боярина Василия Петровича Шереметева, а впоследствии — его сына Петра Васильевича Большого. В 1642 году, на двадцать первом году жизни, Аввакум был рукоположён в диаконы. Прослужив два года в диаконском сане, он был поставлен в 1644 году в попы к местной церкви Рождества Христова.

В Древней Руси сам приход избирал кандидата в священнослужители, а епископ лишь утверждал и рукополагал его. Стоглавый собор 1551 года так говорит об этом: «По всем святым церквам в митрополии и в архиепископьях и в епископьях избирают прихожане священников, и дьяконов, и дьяков». При этом нравственные и канонические требования, предъявляемые к священникам в дониконовской Руси, были весьма высокими. Согласно поучениям XIII века, кандидат в священнослужители должен был быть кротким и целомудренным, удерживаться от соблазнов, вести трезвый образ жизни, не играть в азартные игры, не быть гордым, заносчивым, подверженным гневу и ярости, а также знать грамоту. Священник именовался врачом, вождём, наставником и учителем, сторожем, пастухом, воеводой и судьёй своих прихожан. В священники ставили только свободных людей, а не холопов. Если избранный приходом кандидат был из холопов, то его требовалось сначала освободить от всякой зависимости. Правилами запрещалось ставить в священники убийц, разбойников и задолжавших деньги. В священники ставили не моложе тридцати лет, в диаконы — в 25 лет, хотя на практике, «по нужде», допускались отступления (Аввакум, как видим, и в диаконы, и в священники был поставлен раньше предписанного церковными правилами возраста). Ставленник должен был обязательно состоять в церковном браке и только единожды. Если он соответствовал всем этим требованиям, то его ставили в священники не сразу, но только после экзамена на церковную грамотность, состоявшего из двух частей. Сперва кандидата «осматривал и изведывал» особый человек, а затем уже сам епископ слушал, как экзаменуемый читает Псалтырь, Евангелие и Апостол. Выше уже говорилось, что в XVII веке белое духовенство отличалось практически стопроцентной грамотностью. Действительно, чтобы провести богослужение в соответствии с церковным уставом, мало было затвердить наизусть ряд положенных молитв. Надо было обладать хорошей памятью, разбираться в богослужебном уставе, уметь составить последовательность ведения службы, тем более — уметь читать. Помимо правильности произношения, неспешности, внятности церковное чтение должно было духовно вразумлять и внушать, быть величественным по своему характеру. Все эти особенности находили своё отражение в интонации — в мелодии чтения. В церковной традиции во все века для каждого вида литургического чтения существовала своя интонация, так называемая погласица. Погласица представляла собой своего рода напев, имевший определённое эмоциональное и духовное значение и организованный по определённым правилам. Например, одной погласицей читались псалмы, другой — каноны и тропари, третьей — ексапсалмы, четвёртой — паремии (отрывки из книг Ветхого Завета), пятой — Апостол, шестой — Евангелие, седьмой — поучения, восьмой — Великий канон святого Андрея Критского, девятой — заупокойный Псалтырь.