Когда же спор разрешился, Клеопатра всерьез задумалась над необходимостью новой поддержки. Она не могла, подобно своему отцу, отправиться в Рим с подарками и обещаниями. Женщине сблизиться с кем-либо из знатных римлян было во сто крат сложнее, чем мужчине. Она жила в патриархальном мире, где статус женщины диктовался мужчиной и неизменно определялся как вторая роль. Царица могла лишь ждать удобного случая, чтобы не обнаружить желания слишком очевидно. Но конечно, решение Клеопатра приняла задолго до новой встречи – она всегда заботилась о максимальной осведомленности о слабостях и пристрастиях римлян, об их передвижениях и планах. Внимательные исследователи ситуации в Египте после гибели Цезаря справедливо отмечают, что у Клеопатры едва ли был выбор. Из трех триумвиров, оказавшихся у штурвала истории, лишь двое попали в поле зрения египетской царицы. И не только потому, что Марк Антоний и Октавиан были яркими личностями и обладали реальной властью. Третий участник сговора, Лепид, не имел никаких шансов стать официальным наследником Цезаря, тогда как первые двое были признаны таковыми в Риме. Бороться же за власть силой, как это делал Цезарь, Лепид, по всей видимости, был не способен. Поэтому Клеопатра сразу исключила его из списка претендентов или, по крайней мере, отодвинула на второй план. Из двух оставшихся Октавиан был в Риме, управляя западными землями Империи, тогда как Антоний получил восточный доминион. Есть еще один важный штрих: именно Антоний был военным наследником Цезаря, а его авторитет резко вырос после победы над основными заговорщиками. Антоний как перспектива выглядел гораздо привлекательнее остальных. Не говоря уже о его внешних данных: мускулистый и мужественный, он смотрелся явно привлекательнее худощавого, болезненного и не богатого на эмоции Октавиана. Вот в чем кроется разгадка действий Клеопатры, которая к тому же должна была сделать ставку вслепую, даже не видя претендента. То, что она мельком встречалась с Антонием раньше, не имело никакого значения, ведь тогда она не рассматривала его как объект обольщения. Окажись все наоборот, она постаралась бы вскружить голову Октавиану или Лепиду. И наверняка преуспела бы в этом. И вряд ли сдерживающим фактором был бы возраст. Хотя и тут все оказалось на руку Клеопатре: Антоний к тому моменту уже был сформировавшимся сорокалетним мужчиной в расцвете сил, а Октавиан – тщедушным юношей, не выглядевшим даже на свои двадцать два. Самой Клеопатре в ту пору было около двадцати восьми…
Конечно, египетская царица знала о повышенном интересе Антония к противоположному полу, его простоватости и смирении перед воинственной и необычайно властной женой Фульвией. Она долго и хорошо готовилась к встрече, поскольку отчетливо представляла себе не только цель такой связи, но и механизмы для приведения в действие задуманного. Но конечно, было бы наивным полагать, что римский полководец попал в сети Клеопатры как глупый мышонок, жаждущий новых любовных приключений. Их первая встреча была обставлена с таким фарсом и такими яркими декорациями, что только неискушенный наблюдатель мог бы предположить, что речь идет о некой цепи романтических случайностей, закончившихся великой любовью.
На самом деле все было гораздо проще: и для Клеопатры, и для Антония любовный роман был лишь скреплением политической сделки. Лишь с той, возможно, разницей, что где-то в глубине души Клеопатра таила надежду, что этот мужчина окажется ее долгожданным спутником, необходимым ей как женщине, как матери и лишь потом как правительнице государства. Но на поверхности иерархия ценностей выглядела перекрученной. Клеопатре Антоний был нужен для укрепления власти, а значит, для продления периода ее физической безопасности и устранения угроз; для Антония, как и прежде для Цезаря, Клеопатра с ее Египтом была нужна как вассальное и союзническое государство, снабжающее империю хлебом, деньгами и другими необходимыми для войны ресурсами. Именно для войны, поскольку и Антоний, и Октавиан (а на тот момент еще и Лепид) осознавали, что их договоренности о совместном управлении империей – лишь оттяжка решения ключевого вопроса: кто останется у руля империи, а кто отправится в царство теней. Поэтому Антоний собирался сделать то, что не сумел сделать полководец Марк Красс и что не успел сделать сам Цезарь, – покорить Парфянское царство. Это было необходимо, чтобы взять верх над соправителями. А Клеопатрой он легкомысленно воспользовался как женщиной. И вот тут он начал попадать в зависимость от этой уникальной личности – теперь уже помимо воли.
Клеопатра беззастенчиво попросила Антония казнить свою родную сестру Арсиною, которая была потенциальной угрозой ее власти. Взамен она согласилась обеспечить Антония ресурсами и военной поддержкой для проведения парфянского похода. Таким образом, основная мотивация обоих была связана с главным вопросом – физическим выживанием в этом мире и распространением своего влияния на соперников. В этой ситуации сложно говорить о любви. Скорее речь шла о некой дополнительной заинтересованности в развитии отношений. Клеопатре нужен был долговременный союз, а также мужчина, который бы закрепил в глазах общества ее женские притязания; Антоний соответствовал ее представлению о человеке, который может находиться рядом с такой женщиной, как она. Антоний же, очевидно, вкусил сладострастия, которого, возможно, не испытывал прежде. Не только физического, потому что Клеопатра обволакивала его и необычайными ласками, и несвойственным женщинам интеллектом, и удивительной для любого государственного деятеля рассудительностью в построении политических схем и проектов. Учитывая, что любовный или, скорее, сексуальный союз закреплял политический, можно с уверенностью говорить, что оба нашли то, что искали.
Мог ли политический союз заключиться без интимной печати, поставленной на соглашении Клеопатры и Антония? В этом нет никакого сомнения, принимая во внимание ситуативные выгоды. Также не стоит сомневаться, что постель как логическое завершение переговоров было делом рук Клеопатры. Ей, женщине, более чем переборчивой в отношениях с мужчинами, Антоний был нужен гораздо больше, чем она сама триумвиру, для которого не было никаких преград и проблем в заведении бесчисленных романов за пределами семьи. Для Антония интимная связь с Клеопатрой была лишь действием в рамках существующей идеологии современного ему общества, прологом любого романа. Так поступали Юлий Цезарь, любовницы были и у Октавиана, и у многих других знатных римлян. Но это была мужская идеология, непозволительная для женщины. Поэтому для царицы Египта Антоний был зацепкой для более длительных отношений, создания некоего подобия семейной ячейки. Клеопатра постаралась сделать все, чтобы приковать к себе полководца, и в конце концов ей это удалось. Несмотря на то что окончательному успеху, выраженному в существенном влиянии (но конечно, не полном) на своего мужчину, предшествовала трехлетняя разлука, убедившая Клеопатру в слабости и непоследовательности ее избранника.
