Весь в белом кружеве стоял сад, легкий ветерок раздвигал занавеску, приносил из сада запах цветущих яблонь и вишен.
Где-то продолжалась война, а здесь весна уверенно идет по городу.
Мы ждем своего часа со дня на день. Незадолго перед Первым мая пришел Шатров и сказал:
- Ну, готовьтесь. Завтра комиссия приедет. Посмотрим, на что вы годитесь.
Уступая нашим настойчивым просьбам, он рассказал, что командование нуждается сейчас в инструкторах и он сам еще не знает, как решится наша судьба.
После его ухода мы приуныли. Опять сидеть здесь, а когда же на задание? Ведь так и война кончится, и мы ничего не успеем сделать...
Нас действительно оставили инструкторами, но очень скоро пришлось распрощаться и с Аней. Я осталась одна.
Хожу на занятия. Иду по окраинам Проскурова, по берегу тихой реки Случь. За городом, в кучах пепла и грязи, на свалке возятся мальчишки. Несколько дней наблюдаю за ними.
- Что вы здесь делаете? - спрашиваю их.
- Да вот значки ищем, - ответили они, не поворачивая головы. - Заразы эти выбросили сюда, а теперь разве найдешь?
- Какие значки?
- "Какие, какие"! Не понимаешь, что ли? Вот какие! - И мальчишки показали мне пионерский значок с маленьким красным костром посредине.
- Ничего не понимаю, почему вы ищете здесь?
- А где ж?! Немцы вывезли и выбросили, а в какую кучу - не знаем. Вот пока эти нашли, а остальные...
Несколько дней после этого, закрыв глаза, я все видела перед собой маленький красный костер на грязной детской ладони.
У меня два ученика - Тоня и Ежи. Оба поляки. Тоня - простая, веселая, очень живая, подвижная девушка. Ежи, наоборот, степенный, солидный, неразговорчивый парень. Тоня быстро принимает радиограмму, быстро передает текст, кисть ее руки легко ложится на ключ, и кажется, что работает она играя. Ежи проводит уроки более серьезно, все усилия он вкладывает в пальцы - ведь ключик такой маленький по сравнению с его рукой, - но передает он очень четко и так же быстро, как и Тоня.
Оба они старательно обучают меня польскому языку. Каждый день пять-шесть новых слов, новых фраз. Тоня знакомит меня с алфавитом и дает книги на польском языке. В свободное от занятий время я сажусь в своей комнате, раскрываю окно и медленно читаю вслух польские книги, с трудом осваивая непривычные сочетания мягких шипящих звуков. Без особых раздумий началось мое знакомство с поляками - с их жизнью и бытом. Это знакомство сослужило мне в дальнейшем верную службу.
У окна широко раскинула ветви белая акация. В соседней комнате хозяйка заводит патефон.
Сколько же мне так сидеть?.. Где подруги?.. Что с ними?
В тихое июньское утро вместе с Шатровым пришел ко мне невысокого роста синеглазый майор. Знакомимся. Шатров говорит:
- Это твой новый товарищ - командир группы. Знакомьтесь поближе, привыкайте, вместе полетите...
Долго сидели втроем, неторопливо разговаривая. Было немного грустно. Теперь я знаю, кто он, мой товарищ и командир. Но как все будет дальше?.. Я с тревогой прислушиваюсь к его голосу.
Разговаривая с майором, не смотрю ему в лицо. И вообще больше молчу. За ужином он шутит:
- Ешь, ешь, Ася, не стесняйся. И глаза не прячь - гляди веселее. Ничего, привыкнешь...
И от этих слов "ничего, привыкнешь" мне становится жутко. Что он имеет в виду? Неужели я действительно "привыкну" и стану вести себя так, как та девица на вокзале в Харькове?
Долго не спала я в эту ночь - все старалась представить, как буду жить там, на задании.
На следующий день вместе с Шатровым пришли еще двое: Николай и Петрусь.
Николай - высокий сорокалетний мужчина, с крупным лицом и большими руками, украинец, грузчик из Таганрога. Николай был необычайно весел - к нему приехала жена с двумя дочками. Он возбужденно жестикулировал большими руками и смеялся радостно, как ребенок.
- Вы понимаете, за всю войну первый раз свиделись. Дочки стали - во! он показывал руками необыкновенную высоту. - Дома все ладно, все в порядке. Теперь можно не только к немцам, а и к черту на рога лететь!..
Петрусю недавно исполнилось двадцать лет, и конечно же украинская песня:
Как за того Петруся семь раз била матуся.
Ой, лихо - не Петрусь: било личко, черный вус!
сложена про него. Действительно, "било личко", "черный вус", и действительно, за такого Петруся все стерпишь от матери - хорош был Петрусь!
Началась подготовка к вылету, обсуждение задания. Мне выдали пистолет, и майор довольно быстро обучил стрельбе из него. На закате, ближе к сумеркам, мы уходили за город на берег Случи и тренировались. Николай и Петрусь бросали гранаты, "глушили" рыбу. Мы с майором перебирались на другой берег, ближе к лесу. Река в этом месте была неширокой, но глубокой. На узеньком мостике мы каждый раз останавливались и смотрели вниз, на быстро бегущие мутные волны. Дальше шли напрямик по полю, раздвигая высокую желтую пшеницу... Потом, окончив стрельбу, возвращались обратно в густой вечерней темноте. Мы мало разговаривали во время этих занятий. Опытный командир и начинающий свой боевой путь солдат - мы были поставлены в необычные условия и взаимоотношения. "Знакомьтесь ближе, - сказал нам Шатров при первой встрече. - Вместе полетите". И мы знакомились. Я старалась незаметно подчеркнуть, что признаю его авторитет и обещаю и в дальнейшем быть верным помощником. А майор, улыбаясь одними глазами, казалось, говорил, что все это его вполне устраивает.
Накануне вылета мы пошли к реке просто так, прогуляться. Майор попросил меня рассказать о моей жизни. Я смутилась:
- Что мне рассказывать, моя жизнь только начинается... Вот вы о себе расскажите.
Он ничего не ответил, а я постеснялась повторить вопрос. Так мы пришли на берег Случи. Сели.
- Ну, так что ж? - начал майор. - Значит, рассказать?
- Обязательно... Просто очень нужно.
- Согласен. Очень нужно. Ну, а с чего начинать?
- ...Хотя бы как в анкете - год, место рождения и так далее.
- Чудесно! Ну что ж... Год рождения - тысяча девятьсот шестнадцатый. Место рождения - Щучье Озеро. Есть такое село. Большое село...
И замолчал. Темнело вокруг. Вода в реке казалась густой и тяжелой... Потом он вздрогнул.
- Да... Так вот... Война застала меня в Риге... И с тех пор бои, атаки, стрельба, госпиталь, опять бои, опять госпиталь... и опять бои... Он лег на траву, подложив руки под голову, засмеялся.
- В Одессе, в катакомбах, однажды попал в переплет. В госпиталь привезли - на кровать положить нельзя, на полотенцах подвесили... Говорить не мог... А я вот взял да и выжил!
Тускло поблескивали ордена на его кителе.
- А к нам откуда пришли?
- Из госпиталя... Сквозное пулевое ранение.- Майор покачал головой. В двух сантиметрах от сердца пуля прошла. - И смеясь продолжал: - Значит, что же получается, Ася? Получается, что умирать мне еще рано! Вот какие дела...
