…Школа № 9, в которой я учился, носила имя Островского. Не по обязанности, а по хорошей традиции каждый из ребят перед вступлением в комсомол считал для себя обязательным «побывать у Островского» (так мы называли посещения музея). И, уж конечно, прочитать роман «Как закалялась сталь».
В 1950 году я впервые участвовал в городской комсомольской конференции. С тех пор первый делегатский мандат все время лежал в моем комсомольском билете. Так он побывал со мной и в космосе. И для меня было великой честью передать свой мандат в Музей Николая Островского: это в какой-то степени хоть немного, приближало меня к созданному еще в детстве и юности идеалу. В мир Павки Корчагина я погрузился 13-летним парнишкой и не раздумывал тогда над тем, может или не может быть в послевоенной жизни такой парень, как Павка. Просто он был — вот и все. Он делал меня смелее и добрее! Он заставлял меня расти, рваться к чему-то… Павка привел меня в комсомол.
Снова обратился я к этой книге в пору юношеской зрелости. Во время учебных каникул я плавал матросом на небольших катерках, курсирующих по маршруту Сочи — Хоста — Сочи. Море располагало к размышлениям. И я снова и снова перечитывал страницы уже знакомого романа. В нем было все, на что откликалась моя душа: нежность и твердость, справедливость и честность. Я был во власти огромной нравственной чистоты и силы, которые исходили от героев романа.
И когда жизнь моя уже определилась, вновь я перечитывал роман, словно впервые… Можно сказать, что каждый раз в меру своей душевной зрелости я открывал для себя нового Островского.
Сочи. Магнолия, посаженная Гагариным. Дом Островского… Думается мне, есть что-то символичное в том, что имена этих двух людей соединились именно здесь. Ведь Сочи не просто курортный городок… Здесь Николай Островский начинал свои литературные опыты. Здесь писал он вторую часть романа «Как закалялась сталь». В апреле 1935 года «Сочинская правда» начала печатать отдельные главы и фрагменты его нового романа «Рожденные бурей». Бюро Сочинского горкома партии 16 мая 1935 года слушало отчет писателя-коммуниста Н.А. Островского о его работе. Здесь, в Сочи, готовя пятое издание романа «Как закалялась сталь», в котором будет сказано, что «Печатается по полному тексту рукописи», писатель в окончательном варианте сформулировал слова о том, что «Самое дорогое у человека — это жизнь. И прожить ее надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы, чтобы не жег позор за подленькое и мелочное прошлое…»
Эти слова как самый дорогой наказ, как духовное наследие принял наш Юра Гагарин. И это он сказал, что «жизнь Николая Островского всегда будет ярким маяком для нашей молодежи».
Может быть, потому, что детство мое прошло в Сочи, что было оно буквально пропитано Островским, а взрослая жизнь связана с Гагариным, эти два человека постоянно мне видятся рядом. В них дух нашего советского времени, в них наша коммунистическая убежденность, твердость характера и человеческое очарование…
…Я вспомнил в тот день и о доме, в котором родился. Он находится в городе Красноуральске. Ровно тридцать четыре года назад — тогда был тоже воскресный день — я стоял на улице около нашего дома, а вокруг было много людей, и все повторяли только одно слово: «Война».
Петя не мог помнить этого дня — он родился в сорок втором. Петя и не помнит своего отца, который погиб в сорок четвертом…
Да и я, признаться, день начала войны — мне тогда было около шести лет — помню все-таки смутно, но зато отлично помню, как спустя три дня отец отправился на фронт. Он работал шофером на полуторке и уезжал на войну вместе со своей машиной. Отец и два его брата загнали свои перекрашенные в защитный цвет (цвет войны!) машины на открытую платформу, а к платформе была прицеплена теплушка, и в теплушке — нары лесенкой. Я забрался на самую верхнюю полку и, когда поезд, маневрируя, дернулся, слетел на пол и набил себе шишку. И помню, как отец прикладывал к моему лбу алюминиевый солдатский чайник с холодной водой.
Всю войну мама работала в пошивочной мастерской — шила телогрейки и ватные штаны, из лоскутиков которых сшила и мне ватничек. В этом ватничке я пошел в сорок третьем в школу.
Отец возвратился только в декабре сорок пятого. Ему было тридцать пять лет, а он уже был совершенно седой. А дядя Федя, который служил с отцом в одной танковой бригаде, не возвратился с войны…
Вскоре родители перебрались в Сочи и поселились в том окруженном кипарисами домике, который я маленькой точечкой видел из космоса.
23 июня 1975 г.
Понедельник, 31-е сутки полета.
СЕГОДНЯ ОПЯТЬ МЕДИЦИНСКИЕ СУТКИ
Они прошли спокойно, мы даже не очень устали. Мы уставали примерно первую неделю полета. Еще была, конечно, адаптация, первые дни.
Но главное иное — мы не умели работать в невесомости. Затем мы приобрели опыт и стали все делать сноровистее. Даже перемещаться по станции стали побыстрее, а иногда, как хороший водитель-лихач, даже с небольшим риском набить шишку. Вот тут мы стали работать лучше, с интересом, быстрее.
Главный бич для нас — сон! И даже не сон, а режим дня! У нас просто дурацкий режим дня: каждые сутки он смещается на полчаса. Вот завтра я должен встать с 12 часов ночи по московскому времени. Не можем мы привыкнуть к этому распорядку и мучаемся. Он хорош для управления полетом и для работы с Землей, но для нас он никак не подходит. Надо будет на Земле как следует в этом разобраться.
(Я постоянно указываю в дневнике наши рабочие, орбитальные, сутки, которые были на полчаса короче земных. Поэтому у меня и получается 65 полетных суток вместо 63 календарных.)
Нужно обязательно улучшить подготовку космонавтов по географии, геологии, океанологии, метеорологии. Нужно иметь профилированные кабинеты по этим предметам. А то будешь путать Японию с Тайванем, а Байкал с Валхашем. Но у нас уже сложилась устойчивая логическая связь в восприятии географических районов на Земле по трассе полета. Вот только что я пролетел через центр Африки и вышел южнее Мадагаскара на Индийский океан. И уже знаю, что дальше я пройду южнее Австралии над Тасманией (удивительно красивый остров!), далее над островами Фиджи в Тихом океане и выйду к американскому городу Портленду (посередине между Сан-Франциско и Сиэтлом), пройду над США и Канадой и подойду к Африке в районе Зеленого Мыса.
Когда пролетали через Африку, был поражен: ГОРИТ САВАННА! СОТНИ ПОЖАРОВ видны сразу. И стелется дым по ветру, превращая зелень в пепел. Даже душу защемило. Ведь это видишь всюду на Земле, каждый день. Правда, не такие массовые пожары, но каждый день.
