Выбор сюжета неоднозначен, один вопрос особенно волновал общественность: собирается ли Луций нарушить традиции жанра, кощунствуя над символами и священными мифами. Император же хотел показать, что он остается верным традициям, хотя бы в плане композиции и размера. Заполненная до отказа богами и мифическими персонажами, поэма представляет нам Нерона-рассказчика, открывшего двери в далекое прошлое, описавшего вымышленные пейзажи, древние реки, такие как Тигр. Придерживаясь традиционного построения мифа, он вовсю фантазирует относительно сюжета. Главное действующее лицо его поэмы — не Гектор, не Эней, а молодой пастух Парис — побеждает всех участников, в том числе и Гектора. Скорее всего император создавал свою поэму в 61— 64 годах и, возможно, закончил ее во время пожара в Риме, когда работал над описанием гибели и разграбления Трои. Некоторые считают, впрочем, «Падение Трои» революционной поэмой. Надо полагать, речь идет только о последнем, самом патетическом эпизоде Троянской войны.
Нерон вознамерился также написать большую эпопею из истории Рима. В противовес Вергилию и сказочной выдумке его одолевает сильное желание создать реалистическое произведение о Римской империи, способное взволновать народ. В основе сюжета предполагалась подлинная история, героем которой стал племянник [42] Сенеки, сражавшийся на своей родной земле. Намерению Нерона не суждено было сбыться. Работа прервалась, будучи еще очень далека до завершения.
Что же из его трудов сохранилось до наших дней? Почти ничего. Кто-то из толкователей приписывает Нерону несколько своеобразных стихов, написанных поэтом-сатириком Персием, чтобы потом назвать их недостойными. Скорее всего речь идет о нескольких экзерсисах императора. Исключая полустишья и несколько стихов, переписанных из «Троянской войны» исследователем творчества Луция, у нас есть лишь одна строка из стихотворения, принадлежащего, несомненно, Нерону, о нем упоминает Сенека: Colla Cytheriacae spendent agitata columbae. В приблизительном переводе: «Шея голубки Венеры сверкает при малейшем движении». Неизбитая лексика и музыкальное звучание. Здесь обращают на себя внимание невыпадение гласных, безукоризненность построения стиха, разделение прилагательных и существительных строго детерминировано. Прилагательные рифмуются между собой, существительные — в конце стиха, в то время как созвучия последних слогов изысканно утонченны. Об этом стихотворении толкователь произведений Луция отозвался как о полустишии. Казалось, что удары грома слышались из-под земли, — стиль довольно противоречивый. Нерон-поэт показывает себя здесь утонченным и одновременно очень пылким, что [43] выражено в его пристрастии к сочным краскам и явной патетике образа.
Нерон-автор претендовал также на роль исполнителя своих собственных произведений. Он любил играть на лире, петь, читать и рассказывать. Чтобы совершенствоваться, он не щадил себя, брал уроки, слушал советы, которые ему давал Терпний, самый известный кифарист. Император носил свинцовый нагрудник, очищал желудок слабительным, придерживался пищевого рациона, рекомендованного артистам. О его голосе говорили, что это голос Бога и для него можно многим пожертвовать. Участвуя сначала в спектаклях для узкого круга, Нерон впервые вышел на сцену в 64 году, в Неаполе, греческом городе, где он меньше всего рисковал испугать зрителя. Всегда ли его выступления бывали успешными? Трудно сказать. Он брался за самые разные роли, в духе Еврипида, которые он любил больше всего, принимал участие и в других пьесах, даже пантомимах. Исполнял роли героев, богов и... женщин — простых смертных и богинь: «Ослепление Ореста», «Безумный Геракл» (вероятно, в трагедиях Сенеки), «Фиест и Алкмеон», «Навплий, сын Пеламеда», «Аттид и Капаней», «Креон и Канаки», «Ниоба», «Антигона и Меланиппа». Маски, которыми он [44] пользовался, воспроизводили его собственные черты или черты Поппеи. Кое-что из тех произведений, к которым он сочинял музыку, пелось на улицах и быстро становилось модным. Приверженцы традиций никогда не простили Нерону заботы о профессионализме и обвиняли его в безответственности. Этот «профессионал» был всеяден, ему хотелось видеть себя и мимом и флейтистом, он хотел играть на волынке и других инструментах.
Влюбленный в живопись и скульптуру, он следил за отделкой дворца, Золотого дома, и доставлял туда известные шедевры, такие как, например, группу Лаокоон. Добавим, что он обожал править лошадьми и часто посещал цирк. Он был горячим поклонником зеленых, одной из четырех выступавших команд (зеленые, голубые, красные, белые). Восхищаясь всеми видами спорта, он мечтал быть атлетом, подражать Геркулесу, для чего тренировал свое тело.
Во всем, что бы его ни привлекало, Нерон впадал в крайности, что вполне отвечало его характеру: утонченный до изощренности, плебей — до грубости. То, что он сделал из Париса героя своей главной поэмы, не случайность. В Парисе, артисте и пастухе, безудержном игроке и настоящем мужчине, очарованном красивыми женщинами, заядлом спортсмене, беспечном и заблуждающемся, но, если нужно, хитром и жестоком, Нерон воспевал не просто легендарного персонажа, он воспевал себя. [45]
Свое послание он передал последующим поколениям. Когда затравленный, униженный, Нерон готовился покончить с собой, то, безудержно рыдая, он хорошо поставленным голосом произнес: «Какой великий артист погибает!»
Быть может в этот последний миг он думал об истине, творчестве, своих усилиях по созданию нового мира и о самом мире, похожем на грандиозный театр.
Этот человек — одновременно безвольный шут, самобытный артист — сотворил из своей жизни настоящий спектакль, перевернув с ног на голову нравственные, воспитательные и политические устои.
Этот артефакт свирепствовал и убивал вокруг себя без всякой жалости. И всегда, еще раз напомним это, под влиянием ужасного страха, который сделал его непримиримым.
Источники, имеющиеся в нашем распоряжении, свидетельствуют, что он становился кровожадным только, когда сам чувствовал угрозу. Нерон испытывал настоящее отвращение, наказывая незнакомых преступников, которых он предпочитал отправлять на принудительные работы, а не карать смертью. Зато спокойно приговаривает к смерти или принуждает к самоубийству тех, кого подозревает в стремлении лишить его власти. [46]
При Юлиях-Клавдиях состояние династической наследственности было очень сильным. Историк Нижней империи Аврелий Виктор, описав последние мгновения жизни Нерона, отмечает: «...таков конец семьи цезаря». И Дион Кассий — не называл ли он Нерона последним из потомков Энея, в мгновение ока трансформированного в легендарного предка Юлиев-Клавдиев. Общественное мнение I века восприняло это обостренно. Таково состояние ума — подчеркивает Тацит, рассказывая, как Агриппина избавилась от Марка Юния Силана, который не столько был воинственным и опасным, сколько мог быть причислен к потомкам цезарей, и, казалось, имел большие преимущества, нежели сын Агриппины. Тацит, со всей очевидностью, подчеркивает разницу в политическом климате между эпохой Нерона и своим временем. Многие его современники действительно подвергают сомнению характер наследования трона, предпочитая того, кто наиболее способен стать во главе государства. Закон, который вышел после похорон Британника, с этой точки зрения, знаменателен. Отныне Нерон становится «последним оставшимся в живых из семьи, принадлежащей к наивысшему классу». Некоторые подвергают сомнению подобное право на наследование, факт явно задевающий Нерона. Это было когда официально его назвали Агенобарбом, по имени кровного отца. Нерон ведь принадлежал к императорской семье не только по линии своей матери, но и по [47] линии отца. Его дедушка по отцу Луций Домиций Агенобарб женился к 30 году до н. э. на Антонии, старшей дочери Марка Антония и Октавии (сестры Августа), и стал патрицием. Его сын отец Нерона, потомок основателя Принципата (в I веке до н. э. Республика превратилась в Империю). Зная, что традиции Юлиев-Клавдиев значили в глазах современников, принцепс-кифарист всегда хотел иметь наследника — напомним, что его дочь Клавдия скончалась через три месяца после рождения. По словам историка прошлого века Теодора Моммзена, отсутствие прямых наследников явилось причиной тех больших политических кризисов, которые расшатают Римскую империю.
