25 мая. Звонил домой. Поговорил с Людмилой, Катей, Митей. Завтра, может, не удастся поговорить.
Вечером смотрели, как обычно, «Белое солнце пустыни». Традицию эту установили мы с Алексеем Леоновым. После этого фильма всегда чувствуешь прилив сил и спокойствия.
Сейчас даже трудно поверить, что поначалу этот фильм вызвал такую недоброжелательную реакцию критиков. Защищая его, я писал тогда в «Литературной газете»: «Этот фильм мне довелось смотреть чаще, чем любой другой. Такая у нас сложилась негласная традиция. Перед полетом, накануне старта, экипаж смотрит этот фильм... Текст знают наизусть. Специалисты Центра подготовки космонавтов «выпустили» специальный опросник, где около ста шутливых вопросов по сюжету фильма. Только очень внимательный зритель, обладающий еще и чувством юмора, способен ответить на них. Так и получилось, что фильм «Белое солнце пустыни» от старта к старту демонстрируется на космодроме Байконур. Можно сказать, что он как бы включен в цикл предстартовой подготовки космонавтов».
26 мая. Вот и настал день нашего с Берталаном старта в космос. Сегодня проснулся в 8 часов утра. Ночью, видимо, прошел сильный дождь. Проверил, как обстоит дело с моими биоритмами. Судя по заранее вычерченным кривым, сегодня минимумы аж по двум циклам! Между тем чувствую себя прекрасно, ведь нынче такой день...
По традиции, перед тем как покинуть номер гостиницы, в котором провели предстартовую ночь, собираемся вместе с дублерами, друзьями-космонавтами, инструкторами и на минутку присаживаемся «на дорожку». Правда, не за «четырнадцать минут» до старта, а за пять с половиной часов, но традиция соблюдена. Сидим, молчим, потом встаем и расписываемся на двери номера. Это тоже традиция. Первыми на этой двери оставили свои автографы мы с Алексеем Леоновым — перед стартом на орбиту «Союза» — «Аполлона». Теперь дверь покрыта росписями чуть, ли не донизу: она считается счастливой. Расписавшись, выходим к автобусам...
ГЛАВА III.
ТАМ, ГДЕ НИЧТО НИЧЕГО HE ВЕСИТ...
Эта удивительная невесомость... — Как спать перед стартом? — Дайте мне рычаг... — На рандеву с «Салютом». — Сложная штука — будильник! — Ночь, начавшаяся утром.
Земля: «Орион-1», как самочувствие?
«Орион-1»: Нормальное, как и прежде!
Земля: Мы не сомневались. А как у Берталана?
«Орион-2»: Спасибо, очень хорошее. Невесомость очень-очень понравилась!
Земля: Больше, чем на самолете?
«Орион-2»: Конечно. Тут же можно крутиться сколько хочешь, а в самолете всего двадцать секунд — ни на что не хватает... Очень приятно работать... Я очень боялся, что будет не так хорошо...
Из радиопереговоров Земля — экипаж «Союза-36»
Что считать началом космического полета — сам старт или момент выхода на орбиту? Вроде бы праздный вопрос: как нам исчислять налет в часах, минутах и секундах?.. Между тем размышления наталкивают на иной, тоже не слишком важный для практики вопрос: а что считать собственно космическим полетом? Орбитальную скорость? Высоту? Почти полный вакуум за бортом корабля?
Пусть об этих категориях спорят специалисты, осмысливающие философские, правовые или спортивные и тому подобные аспекты внеатмосферных полетов. Нам, практикам, космонавтам, грань, что отделяет космический полет от всех остальных, дана, как говорится, в ощущениях. Отделилась третья ступень, отошел от нее корабль — и сразу начинают плыть по кораблю незакрепленные предметы. Сам же испытываешь странное, будто во сне, чувство полного физического раскрепощения: раскинь руки и пари. Однако надо избегать встречи со стенами корабля — зазеваешься и, потирая ушибленное место, вспомнишь, что масса-то всегда при тебе, даже в другой галактике!
Как ни приятен в первый момент переход к невесомости, даже умозрительные рассуждения о ней наталкивают на вывод, что она чужда человеку. Еще К. Э. Циолковский, задолго до первых стартов в космос, предполагал: в условиях невесомости у космонавта могут возникнуть различные иллюзии, он может испытывать трудности с ориентацией в пространстве. Об этом еще раз со всей остротой вспомнили накануне гагаринского старта, и многим тогда казалось, что длительное пребывание в невесомости вообще невозможно.
Первое же продолжительное пребывание человека в космосе оказалось вовсе не идиллией. Особенно в первые часы и дни. Многие космонавты испытывали тошноту, у них пропадал аппетит, появлялось ощущение тяжести в голове. Да и могло ли быть иначе, если миллионы лет человек провел под гнетом собственного веса. Сила веса пригибала его к земле, норовила «припечатать» освобожденные верхние конечности, но наш далекий пращур упрямо выпрямлялся, тянулся к небу...
К чему это привело, мы знаем, и выход человека в космос подготовлен некогда и этой, быть может, первой его победой над гравитацией. Но, как и у всякой победы, у этой тоже есть оборотная сторона.
В невесомости ни к чему мощная мышечная система, «производительное» сердце, справляющееся па земле с подачей крови в любые, самые удаленные от него уголки нашего тела. На десятки сантиметров вверх, вопреки силе тяжести, гонит оно литры животворной жидкости к мозгу, проталкивает ее сквозь тончайшие капилляры нашей плоти.
И вдруг ничто ничего не весит. Нет больше верха и низа, этих столь привычных нам гравитационных полюсов. Наша плоть, нервная система, «отрегулированные» на незыблемую константу веса, будто привязаны к этим полюсам — «верх» и «низ». Сердце также резво продолжает качать кровь, перенасыщает ею мозг, переполняет ткани лица. Разлаживается вестибулярный аппарат, он словно компас, чья стрелка потеряла вдруг земные полюсы...
Может быть, немного замедляются мыслительные процессы, но сколько-нибудь серьезно на работоспособности космонавтов это не сказывается. Они способны выполнить любые операции и в невесомости, хотя, вероятно, чуть медленнее, чем на Земле.
До первого своего космического старта и во время полета я проделал такой эксперимент: решал по одним и тем же формулам одну и ту же задачу. Мне нужно было правильно вычислить, сверить ответ, проконтролировать, чтобы нигде не допустить ошибки. По засечкам времени получилось, что тогда в космосе, на вторые сутки после выведения, я потратил вдвое больше времени. Думаю, это падение «быстродействия» связано с приливом крови к голове. Может быть, сама количественная оценка еще не совсем точна, но факт очень интересный.
Максимум прилива крови к голове наступает через несколько часов после начала полета и сохраняется в первые сутки. Постепенно прилив спадает, уменьшается припухлость лица, но она остается на время всего полета, если он непродолжителен.
