— Спасибо, йомен, но мне ничего не надо.
— Все же лишнее пенни в дороге не помешает? — Тайлер потянулся к висевшему на поясе кошельку.
— Денег не надо, — францисканец решительно покачал головой. — Если есть хлеб и немного вина — поделись.
— Будь по-твоему, — лучник полез в притороченную к седлу суму. — Хочешь, могу подвезти, пока не разойдутся дороги?
— Вот за это спасибо. Мне ведь шагать и шагать…
— Да, до Авиньона неблизко. Говорят, это второй Вавилон?
— Язык без костей. Но ты держи уши открытыми, а главное, думай. Не надейся на медную голову.
— Метко сказано! — засмеялся Уолтер, помогая монаху взобраться на круп. — Так вот о правде, отец: ты действительно думаешь, что папа — наместник господень?
— Кто из нас еретик? — в свою очередь улыбнулся монах. — Ты мне тоже понравился, парень… Поэтому насчет Авиньона скажу тебе так: рыба тухнет с головы. Приглядись хорошенько к хвосту.
— И где этот хвост?
— Да хотя бы у нас в Кентербери. Ты мне про сладкую жизнь, обжорство, разврат, а я тебе про тюрьмы и пытки. Свободных людей клеймят, как скот, только за то, что они не хотят быть рабами. А в Авиньон я послан по делам прихода. Мне нужен кардинал-камерленго, чтобы уладить тяжбу о наследовании земель, принадлежащих ордену кармелитов… Теперь ты доволен?
— Мне сразу показалось, что ты не из тех людей, кому доставляет удовольствие лобызать чужую обувь. Даже если она расшита жемчугом.
Стрелки поджидали своего вожака у покосившейся придорожной часовенки, утопающей в прелой листве.
— Сдается мне, Уот, что там орудуют люди Боба Кноллиса. — Том Крайтон кивнул на деревню. — Потеха в самом разгаре. Их там человек двадцать, не меньше.
Уолтер из-под руки оглядел деревеньку. Разбросанные домики под соломенной кровлей казались вымершими. Лишь возле самого большого и дальнего от дороги деловито сновали несколько черных фигур. Их хаотичное, внешне бессмысленное мельтешение удивительно напоминало муравьев, тщащихся завладеть слишком крупной добычей.
— Ловят свинью, — усмехнулся Уолтер, разглядев подробности. — Мы рискуем остаться без обеда.
— Я бы не стал мешать чужой охоте, — предостерег Том.
— А мне нравится это местечко. Слыхал приказ? Ребята чертовски устали.
Подъехав к крайнему двору, Тайлер спрыгнул и, передав повод товарищу, ссадил невозмутимого монаха.
— Побудьте пока тут, я сейчас…
Пружинистым шагом он осторожно обежал дом сзади, но только успел высунуться из-за угла, как с грохотом распахнулась дверь и на мокрую землю руками вперед вылетела отчаянно голосящая молодуха в разодранной короткой тунике. За нею с кинжалом в поднятой руке выскочил рослый огненно-рыжий бриганд. Едва удержавшись на ногах, он грубо схватил ее за косу и попытался втащить обратно.
— Эй, приятель, — негромко окликнул его Тайлер. — Может, лучше оставить ее в покое? — и с расчетливой медлительностью поднял могучий лук.
Грабитель уставился на непрошеного защитника сумасшедшими, налитыми кровью глазами, туго соображая, кто он и зачем вдруг здесь очутился. Потом, собравшись с силами, приподнял девицу и пинком загнал ее внутрь. Перебросив кинжал в другую руку, он схватился за филенку и, не глядя, метнул оружие.
Тайлер едва успел отклониться и в то же мгновение пустил стрелу. Она вонзилась в самую середину ладони, намертво пришив ее к дверной рамке. Рыжеволосый истошно взвыл, дернулся и с протяжным стоном привалился к стене. Йомен свистом окликнул своих, неторопливо приблизился и взялся за рукоятку меча. Близкий к обмороку, бандит с ужасом следил за ним, забыв про боль, не замечая крови. Фыркали, нервно переступая копытами, кони, позвякивала сбруя, из дома доносились прерывистые рыдания. Но он не слышал ничего, загипнотизированный зеркальным блеском клинка.
Все так же размеренно и степенно йомен ступил на крыльцо, сжал пригвожденную руку повыше запястья и коротким ударом срубил наконечник. Последовал резкий рывок и окровавленное древко отлетело в сторону. Бриганд согнулся, зажимая рану, и сполз на колени.
— Скажи остальным, чтоб убирались отсюда как можно быстрее, — склонившись над ним, процедил Тайлер. — Войска занимают деревню именем короля.
Тот скатился со стоном с крыльца и, бормоча глухие проклятия, поплелся в гору. Его шатало, как пьяного, и может, он и взаправду был одурманен вином.
Йомены проводили незадачливого налетчика беззлобным смехом.
— Ловко ты его, — облегченно вздохнул францисканец. — Я даже испугался, когда ты взмахнул мечом. Подумал — зарубишь.
— Зачем? — пожал плечами йомен. — Ведь мы не враги.
— Не враги? — монах лукаво прищурился. — Слишком осторожно сказано. Враг моего врага — мой друг… Ты спас француженку, ранив при этом англичанина.
— Он ирландец, — заметил Том Крайтон. — Я знаю этого парня.
— Мы не воюем с женщинами, — собравшись с мыслями, молвил Уолтер. — Мне вообще не по душе, когда убивают и грабят невинных людей. Война войной, но должна же быть справедливость?
— А что вы думаете, парни, насчет крестьян, атакующих наши обозы? Слыхали про Жака Простака? — монах явно старался втянуть в разговор остальных.
— Думать особенно нечего, — твердо сказал Том. — Есть приказ вешать всякого, кто будет пойман с оружием.
— Оружие оружию рознь. Серп или те же вилы?
— Кто он такой? — тихо спросил Уил Хоукер. — Чего ему надо?
— На смутьяна из этих «бедных проповедников» смахивает, — подал голос Эндрю. — Много их нынче бродит.
— Французскому Жаку не легче, чем английскому Джону, — продолжал гнуть свою линию францисканец. — Нам ли его осуждать? И за что? Уж не за то ли, что мочи не стало терпеть?..
— Переночуешь с нами или пойдешь дальше? — с ощутимой сухостью в голосе спросил Тайлер. Он устал от разговоров. Граф Бомонт на подходе. Самое время готовить квартиры.
— Я пойду, — монах улыбнулся каким-то своим мыслям. — Не проводишь меня до часовни?
Йомен подумал и согласно опустил веки.
— Тогда прощайте, добрые лучники. Храни вас господь. Будете в Йорке, спросите Джона Болла. Вам каждый укажет.
— Желаю тебе поскорее отыскать свою правду, отец, — кивнул Тайлер, когда показались голые платаны королевской дороги.
— Правда — она одна на всех, йомен. Как родина. Как земля-кормилица. Опустись в глубины моря житейского, затаись там до срока, и тогда ты на многое взглянешь иными глазами. Будь здоров, храбрый Джон.
— Я не Джон, ты меня с кем-то спутал.
— Все мы дети одного великого Джона. Правдивого Джона, которого терзают крючья палачей-дармоедов. Больно ему, ох как же больно! Что рука, что нога — все едино. Откликается сердце на всякую боль. Сегодня твоего брата забили в колодки, завтра тебя… Ты правильно сделал, заступившись за эту француженку… Жена есть?
