Секреты подпольных организаций, и это хорошо известно, выплывают на поверхность в моменты активных действий. Тогда на какое-то время руководители вынуждены бывают покидать свои строго законспирированные укрытия.
В конце марта 1971 г. Барух Коген получил от одного из своих агентов сведения о том, что планируется диверсия в Израиле с целью раз и навсегда доказать евреям, что они никогда не станут хозяевами в своем собственном доме.
В операцию на этот раз были вовлечены две хорошенькие девушки, которые ранее с палестинским движением не были связаны. План состоял в том, что девушки прилетят в Тель-Авив и передадут взрывчатку ожидающей их там команде.
Данных было немного. К тому же и достоверность информации была под сомнением. Тем не менее пренебречь ею не представлялось возможным. Все кассиры «Эль-Ал» были предупреждены, хоть и казалось маловероятным, что девушки воспользуются услугами израильской национальной авиакомпании. В аэропорту Лод система безопасности была усилена. В течение последующих нескольких дней некоторые из молодых пассажирок, прибывших из Европы и даже из США, по приезде в Израиль подвергались унизительному личному досмотру. Ничего подозрительного обнаружено не было.
14 апреля 1971 г. на самолете компании «Эйр Франс» из Парижа прибыли две прелестные девушки, обе в мини-юбочках. Агент Мосада заметил их среди пассажиров и предупредил таможню. Агента заинтересовало их поведение. Несмотря на то что по внешнему виду девушки вполне могли сойти за сестер, держались они порознь.
Таможенники задержали одну из них. Вторая уже прошла контроль, но вернулась, чтобы узнать, почему остановили ее подругу, хотя за пять минут до этого, всем своим видом показывала, что с ней незнакома. Одна из девушек — по паспорту двадцатишестилетняя Даниель Риве — работала секретаршей в большой парижской фирме. Вторая тоже была секретаршей. Звали ее Мартин Элен Гарсье. Чемоданы обеих оказались битком набиты взрывчаткой. При личном досмотре выяснилось, что на каждой был широкий пояс с взрывчаткой. Девушки оказались теми, о которых сообщал Барух Коген.
Позднее выяснилось, что это сестры — Марлен и Надя Бардели, родом из хорошо обеспеченной марокканской семьи. Обнаружилось, что они могли сообщить многое, и на допросе говорили не умолкая. Утомленный следователь в конце концов пожаловался: «Даже магнитофон за ними не поспевает».
Девушки должны были встретиться с более солидной парой — Пьером и Эдит Бургалтер. Место было оговорено ранее, — недалеко от Дизенгоф-стрит в центре Тель-Авива. Чета Бургалтер была тут же арестована. Допросив их, Мосад вышел на след руководителя операции. Им оказалась женщина, которая при аресте предъявила паспорт на имя Аделен-Марии Франсин. На самом деле она оказалась Эвелин Барадж, убежденной марксисткой, связанной с бандой Баадер-Майнхоф в Германии. Барадж участвовала во многих террористических актах и операциях по угону самолетов.
В результате допросов выяснилось, что задачей ее своеобразной команды были диверсии в крупных отелях, которые должны были отпугнуть туристов, приезжающих в страну (туризм — один из основных источников дохода Израиля).
Разгром этой операции, несомненно, имел значение для Израиля, но самой важной оказалась информация, полученная от сестер Бардели, которую они выдали без особого на них нажима. Обе девушки были вовлечены в левое политическое движение в Сорбонне. После окончания университета они обе нашли работу в качестве секретарш. Но Надю привлекала карьера журналиста. Она в свое время немного работала в редакции газеты в Касабланке. Марлен хотела стать актрисой. Однажды они повстречались с алжирцем Мохаммедом Будиа — директором небольшого, но признанного в парижском артистическом мире театра. Будиа их очаровал. Он обещал помочь в их начинаниях и после нескольких встреч попросил оказать услугу — отвезти в Тель-Авив пакеты, тем самым способствуя революционному движению. Очень наивные, девушки согласились и с детским воодушевлением репетировали свое поведение в аэропорту Лод. Затем с фальшивыми паспортами они отправились в путешествие, которое им казалось не более чем занимательным приключением.
В Париже Мосад между тем раздобыл все сведения о Будиа. В 50-х годах он был довольно известным актером, политически связанным с левыми французскими кругами. Когда в середине 50-х годов в Алжире началась гражданская война, он уехал туда и воевал с французами, заслужив репутацию безжалостного и хладнокровного убийцы.
В 1959 г. Будиа был арестован французами, а в 1962 г., когда Алжир получил независимость, освобожден и сразу же назначен директором Алжирского национального театра. Вскоре, однако, он вынужден был бежать из Алжира как сторонник Бен-Беллы, поскольку 20 июня 1965 г. Бумедьен, один из ближайших друзей Бен-Беллы, совершил государственный переворот. Спасаясь от преследований, Будиа уехал в Буэнос-Айрес, где, по-видимому, познакомился с советским агентом, который убедил его принять стипендию университета им. Патриса Лумумбы в Москве. Будиа приглашение принял и, таким образом, научился искусству делать революции.
Из Москвы он приехал в Париж и вернулся к карьере, прерванной за десять лет до этого. Будиа был, несомненно, человеком талантливым. Он привлекал к себе внимание писателей-авангардистов. Они приходили в его театр, читали ему свои произведения, ища одобрения.
То, что Будиа рано или поздно станет одним из лидеров палестинцев, было очевидно. Человек честолюбивый, он не мог ограничиться скромной ролью рядового. Вскоре он и стал руководителем палестинских террористов в Европе, а театр остался удобным прикрытием его тайной деятельности. Было известно также о тесных контактах Будиа с бандой Баадер-Майнхоф. По всей вероятности, он был связан и с другими международными террористическими организациями. Безусловны связи Будиа и с КГБ.
В результате допущенной небрежности — а иначе нельзя охарактеризовать использование в серьезном деле неопытных любительниц приключений, какими были две его парижские приятельницы, — Будиа выдал не только себя, но и всю международную сеть ячеек, группировавшихся вокруг него.
После того как де Голль разорвал отношения с Израилем, штаб в Париже, который был центром всех операций Мосада в Европе, потерял свое значение, и функции его были распределены между организациями Мосада в Брюсселе и Амстердаме.
Цви Замир понимал, что французское правительство, по всей вероятности, от сотрудничества откажется. Тем не менее израильтянам придется вернуться во Францию, если они хотят обнаружить связи между террористическими организациями в различных частях мира и вести с ними успешную борьбу.
В среде журналистов выражения типа «международный террор» были в то время модными, и основывались они на представлениях, сложившихся при чтении книг о Джеймсе Бонде, о зловещей и таинственной личности, добивающейся господства над миром. На самом деле все было гораздо проще, но не менее зловеще.
Все террористические организации — от «Сердитых бригад» или ИРА в Англии до банды Баадер-Майнхоф в Германии и Красной армии в Японии, — руководствовались общей с Народным фронтом нигилистической доктриной: прежде чем построить новый мир, старый нужно уничтожить.
В то время как отношения между правительствами Израиля и Франции становились все более отчужденными, сотрудничество Мосада с французской секретной службой развивалось необычайно плодотворно. И все же трудная задача — доказать существование связей международного терроризма с КГБ и палестинским движением сопротивления — легла на плечи Израиля.
Пока что это было лишь утверждение, которое должно было быть доказано. Таким образом, израильтянам пришлось контролировать деятельность европейских террористических групп, которые как будто бы к Израилю и отношения не имели. Доктрина, принятая на вооружение Меиром Амитом, утверждала, что израильская разведка занимается только делами, непосредственно связанными с борьбой израильтян с арабами. По существу она не изменилась. Раздвинулись лишь границы, в пределах которых эта борьба велась, правда, раздвинулись до устрашающих размеров.
Ни одна армия и ни одна разведка в мире не может действовать успешно, если время от времени ей не сопутствует удача.
Счастливый случай помог Израилю изменить ход событий в свою пользу и обеспечил западно-германскому правительству возможность арестовать главарей банды Баадер-Майнхоф, а также разоблачить ее международные связи.
В начале 1971 г. один из крайне левых университетских преподавателей, организатор в конце 60-х годов студенческих демонстраций в Берлинском университете, в связи с трагическими обстоятельствами вынужден был вернуться в свой родной город, который он покинул несколько лет назад. Его родители, с которыми все эти годы он не поддерживал никаких отношений, поскольку они не разделяли его ультралевых взглядов, погибли в автомобильной катастрофе.
