том, что тогда в местных газетах публиковали расписание движения пассажирских и товарных поездов. Поэтому, подсчитав, какое количество в течение недели в город приходит составов с древесной, а сколько – с азотной кислотой, Дмитрий Иванович смог вычислить, что пироксилин должен состоять из 12,5 процента азота. А уже опираясь на эти данные, Менделеев и Чельцов получили отечественный пироксилиновый порох, названный ими пироколлодием. Причем по своим боевым параметрам он не уступал французскому. Потом, когда началась Первая мировая война, французы раскрыли секрет своего пироксилинового пороха: в нем содержалось 12,3 процента азота.
Агент советской разведки Энгельберт Брода родился в 1910 году в Австрии в семье адвоката. Он окончил Венский университет, где осваивал курс физических наук. А в 1938 году, после аннексии Австрии Германией, Брода переехал в Англию. Местным властям он заявил, что является студентом-физиком и планирует продолжить обучение в Бристоле. Хотя, вероятнее всего, он бежал от нацистов, которые дважды арестовывали его в Берлине. И, судя по некоторым данным, он еще в 1931 году стал курьером советской разведки.
И хотя МИ5 тщательно следила за Бродой, прослушивала его телефонные разговоры и перлюстрировала письма, но доказать его связь с коммунистами не смогла. Поэтому в 1941 году в руководстве Великобритании посчитали, что столь талантливого ученого следует привлечь к серьезному делу, и ему поступило предложение работать в Кавендишской лаборатории над атомными реакторами и контролируемой цепной реакцией, то есть над ядерным оружием. А спустя год Брода послал в Москву свое первое донесение. В декабре 1942 года советский резидент доложил, что «Эрик» (агентурная кличка Броды) полностью информирован о разработках в Британии и США.
Работая в Кембридже, Брода получил доступ к ядерным секретам не только Великобритании, но и США. И большинство из них он отправил в Россию, в том числе и чертежи одного из первых атомных реакторов, который использовался в американском проекте «Манхэттен», а также документы по ядерной программе США. Об этом свидетельствуют документы MИ5 и КГБ.
В 1942–1945 годах Брода трижды в неделю ездил в Лондон. И если он собирался сообщить агенту КГБ, что готов с ним встретиться, тогда делал отметку в телефонном справочнике, находившемся в общественной телефонной будке. Причем «Эрик» работал бесплатно. Так, когда агент советской разведки предложил ему деньги за информацию, Брода обиделся, заявив, что работает за идею…
Когда в 1948 году Брода заподозрил, что может быть раскрыт, он вернулся в Австрию, где оставшуюся жизнь работал в Венском университете. Предполагается, что шпионская деятельность Броды помогла Советскому Союзу в 1949 году осуществить ядерные испытания.
«Советские источники в Англии первыми снабдили Москву разведданными об атомных разработках. Среди этих материалов были ценные и сверхсекретные документы, которые послужили отправной точкой для закладки основ и организации работ над задачей атомной энергии в нашей стране», – сказано в служебной записке Павла Фитина, который с 1939 по 1946 год возглавлял внешнюю разведку органов госбезопасности СССР.
Нильс Бор и советская разведка
В некоторых публикациях иногда встречаются намеки и даже утверждение, что якобы Нильс Бор являлся агентом советской разведки и снабжал Москву сведениями о работах по созданию атомного оружия, которые велись в США и Англии. Безусловно, эти утверждения, мягко говоря, голословны и бездоказательны.
Тем не менее кратковременные контакты с советской разведкой у датского физика появились, когда к нему обратились за консультацией. По крайней мере две встречи у Бора с представителями Москвы состоялись. Не исключено, что он даже не подозревал, что они направлены советской разведкой.
А все началось с того, что осенью 1945 года в исследованиях по атомному оружию в СССР возникла критическая ситуация. Необходимо было приступать к созданию первого советского атомного реактора. Однако ученые не были едины в оценке предоставленных разведкой материалов, так как информация была противоречивой. Дело в том, что, по сведениям советской агентуры в США, американцы использовали два типа реакторов: графитный и работающий на тяжелой воде. В этой ситуации и требовалось принять решение, какой вариант выбрать при создании первого реактора.
На совещании у Лаврентия Берии, который курировал атомный проект, было предложено по этому вопросу проконсультироваться у Нильса Бора. И если он ответит на интересующие советских физиков вопросы, то это позволит принять грамотное решение.
И в связи с этим появилась новая проблема: кого послать? Ведь Бор не с каждым пожелает говорить, к тому же по столь деликатному вопросу. Предложили кандидатуру Капицы, который давно был знаком с Бором, неоднократно с ним общался. Однако он не устроил Берию.
Тогда академик Курчатов и профессор Кикоин предложили, чтобы в Данию отправился в сопровождении офицеров разведки профессор Зельдович. По этому поводу генерал Павел Судоплатов вспоминает, что «Зельдович тоже не подходил для этой роли, так как не был сотрудником разведки и мы не могли раскрыть ему в случае необходимости во время командировки агентурные связи за рубежом. Это обстоятельство заставило нас положиться на тех ученых, которые работали в аппарате разведорганов. Выбор был невелик» (Судоплатов П. Спецоперации. Лубянка и Кремль. 1930–1950 годы. М.: Олма-Пресс, 1999).
В конце концов к Нильсу Бору было решено направить профессора Я.П. Терлецкого – заместителя начальника отдела «С» по науке. На его кандидатуре остановились потому, что он был физиком, а также разведчиком. После принятого решения заместитель Судоплатова полковник Лев Василевский подготовил план операции под кодовым названием «Миссия Т». В соответствии с планом в Копенгаген отправились Терлецкий и полковник Василевский.
Перед этим для Терлецкого был подготовлен вопросник, с помощью которого можно было получить необходимые сведения об американском атомном проекте. Также П. Капица написал для Терлецкого рекомендательное письмо, которое тот должен был передать Нильсу Бору. А поскольку Терлецкий слабо владел английским языком, было решено, что в качестве переводчика в Данию с ним поедет Б.Н. Арутюнов
И вот 31 октября 1945 года Терлецкий, Василевский и Арутюнов прибыли в Данию. Но Нильс Бор в течение двух недель не принимал советскую делегацию. Однако благодаря рекомендательному письму П. Капицы две встречи Бора – 14 и 16 ноября 1945 года – с советскими представителями состоялись. Они проходили в присутствии сына ученого, который немного говорил по-русски. И Бор через переводчика ответил на вопросы Арутюнова, которых было двадцать два.
Бор сразу предупредил: «Находясь в США, я не участвовал в инженерной разработке проблемы, и поэтому мне неизвестны ни конструктивные особенности, ни размеры этих аппаратов либо даже какой-либо части их. Могу заявить, что американцы применяют как диффузные, так и масс-спектографические установки».
А когда
