Ознакомительная версия.
И словно уловив всю глубину мыслей последних слов женщины, Виктор Павлович продолжил про себя её развитие:
«Не знают правители выхода, — это так, поэтому, нервничая, делают ошибки и преступления. Они генераторы всяких бед. Я не доверяю президенту, ищущему везде врагов. Ему всегда кто-то мешал. Вчера мешала Компартия, Советы, а сегодня помешали депутаты парламента. Что дальше, — вновь поиски скрытых врагов? Избави нас Бог от таких поводырей. Сегодня нам нужно спокойствие и взвешенность, а не преследование инакомыслящих и азартная мстительность. В доме, который нам строят нынешние либералы, неуютно и страшно будет жить.
Все политики выступали и выступают от имени народа, но перед тем же народом никогда не отчитывались — ни цари, ни генсеки, ни президенты — и так вниз по вертикали. Государством должны править не серые посредственные люди, а избранные, действительно великие личности, тогда и государство будет процветать, и народ раскроет свои созидательные силы. Драки в народе от бессилия и глупости властей.
То, что произошло, — преступление! Общество потеряло Конституцию. Её просто растоптали и расстреляли. Мы стали жить вне поля Закона, не по праву Закона, а по закону Права сильного…»
За всё время октябрьского безумия Малоземов спал мало, осунулся из-за переживаний и странствий по вздыбленной недавно и взбудораженной теперь Москве. Он словно растворился в событиях. Вечерами, когда становилось не по себе от лжи «говорящих голов» с телеэкрана по поводу недавних событий, Виктор Павлович включал небольшой диктофон, с которым он ходил к Белому дому, и слушал записи исповедей простых граждан, некоторые из которые могли быть и убитыми. От чего делалось жутко.
Голоса только этих людей отражали правду происшедшего.
В разное время двухнедельного спора блики законности и юридической правоты отсвечивались на лицах той и другой стороны, но дальнейшие действия ветвей власти грешили то великой гордыней, то большим испугом. Стороны искали своих врагов среди своих, сначала по горьковскому принципу «кто не с нами, тот против нас», а затем — «если враг не сдаётся, его уничтожают».
В общем, Россия стояла на пороге гражданской войны, в которую хотели ввергнуть её народ политиканы. Но вот, что удивительно, ни с той, ни с другой стороны в сшибке не погиб ни один чиновник, ни один депутат. Пали смертью праведников люди честные, верившие в незыблемость верховенства Закона над Правом, в святость слов, записанных в неотмененной народом Конституции. Пали Великие люди Великого народа.
Но вот в книге «Крестный путь России» генерал Н. Леонов, депутат Госдумы, приводит слова из повести И. Бунина «Деревня». Кстати, это одно из коренных произведений сорокалетнего в то время писателя — зрелого мастера слова, писавшего явно без юношеской запальчивости и старческого плоскостного здравомыслия:
«Какой же это великий народ, если он всю свою историю просидел в грязи, в курных избах, ходил в лаптях, ел хлеб с мякиной не каждый день, давил тараканов, спивался и терпел, терпел без конца всю бездну творимого над ним насилия. Только и было великого: терпение да подчинение».
«А ведь во многом он прав! — говорит Леонов. — Как и ему, мне жаль расставаться с иллюзией о своей принадлежности именно к великому народу. Власть в страшные 90-е годы безусловно обращалась с русским народом не как с великим, а как с безответным стадом трусливых и жадных скотов».
* * *
В черные дни зловещего октября 1993 года правители были слепы и глухи, они стояли по разные стороны баррикад на своей родной ими же истерзанной земле. Поэтому в тот миг Виктор Павлович отчетливо вспомнил слова:
Что там и здесь между рядами
Звучит один и тот же глас:
Кто не за нас — тот против нас!
Нет безразличных: правда — с нами!
А я стою один меж них
В ревущем пламени и дыме
И всеми силами своими
Молюсь за тех и за других…
Так мог сказать только Максимилиан Волошин.
Добрые люди молились, чтобы из сшибки политиканов не началась гражданская война.
Мы все обманулись, нас всех обманули. Власти дрались за место под солнцем, а пострадали простые люди. Конституции нет. Парламент разгромлен. Оппозиция притихла. Лжедемократы хотят сильной руки. Либералы заняты дележом госсобственности.
Нет, такая рука ни сейчас, ни потом не поможет обществу.
Нынче нужна не твердая рука, а умная, трезвая, думающая голова!
А ещё Виктор Павлович поверил в мысль, что когда-то придет время и будет правый суд над мерзавцами-политиками, допустившими столичное позорище расстрелом Парламента с танковых орудий и горами трупов в черных целлофановых пакетах, вывозимых из сгоревшего парламента самосвалами на баржи. По слухам, они ночами причаливали к набережной, и в трюмы ссыпались убиенные властью неповинные граждане.
Как не вспомнить великого Грибоедова, устами грубияна Чацкого, сказавшего:
Где, укажите нам, отечества сыны,
Которых мы могли принять за образцы?
Не эти ли — грабительством богаты…
«Те, кто затеял, не были «отечества сыны», они думали лишь о корытах, о карманах, о корысти! — размышлял Малоземов. — Быть им проклинаемыми людьми во время жизни и после смерти».
* * *
Зинаида Сергеева жила в Москве у сына Петра — доцента авиационного института и его жены Дарьи Ивановной — учительницы средней школы. Внук Олег заканчивал среднюю школу.
Ветеран войны тоже восприняла расстрел Парламента как очередную ельцинскую загогулину, отмеченную кровью, калеками и трупами.
Скучно было сидеть дома одной, и она напросилась в гости к Лиде и Виктору. Позвонила в Крюково, ставшем Зеленоградом.
— Лида, это ты? Зина тебя беспокоит. Как вы там живете, зеленоградские москвичи? — представилась таким образом Зина Журавлева.
— Откуда тебе известно, что у нас столичная прописка?
— Весь мир уже знает, а ты у меня спрашиваешь, — заметила подруга. — Хочу вас проведать. Когда можно?
— Да хоть сейчас, мы как пионеры, готовы всегда. Хочешь, завтра?
— Во сколько?
— К обеду — полудню.
— Непременно буду.
Утром умылась, перекусила бутербродом с чашечкой кофе, оделась, зашла в магазин, купила небольшой торт и поплелась к станции метро, чтобы попасть на Ленинградский вокзал.
По ветеранскому удостоверению получила бесплатный билет, чему была искренне рада и благодарна нынешнему руководству страны за социальную заботу о стариках.
Ознакомительная версия.
