На этом фоне только одна группа людей в военной форме оказалась вне критики. Как-то само собой подразумевалось, что уж разведчики-то все делали на совесть. В худшем случае они всегда могли пожаловаться на то, что от их предсказаний отмахивались вожди или глупые генералы. В позднесоветский период разведчики определенно стали любимцами публики. Самые популярные фильмы и сериалы были посвящены именно им – «Семнадцать мгновений весны», «Щит и меч», «Вариант «Омега», «Подвиг разведчика», польская «Ставка больше, чем жизнь», болгарский «На каждом километре» и поддержавший общую тенденцию продукт соцлагеря «Фронт без пощады». Лучшие актеры воплощали на экране образы умных и хладнокровных бойцов разведки. Им на совершенно легальной основе разрешалось надевать и носить изящную немецкую униформу. Уже одно это делало их совершеннейшими душками. Лучше сверкающих лакированными сапогами штандартенфюреров был только золотопогонный «Адъютант его превосходительства». Впрочем, и армейские разведчики тоже отличались от унылой массы «махры»-пехоты камуфляжными маскхалатами.
В какой-то мере этому способствовала атомизация общества, рост индивидуалистической идеологии. Бежать в атаку с нестройным «Ура-а-а-ыы» было наиболее реалистичным, но наименее интересным вариантом участия в боевых действиях. Хотелось, естественно, другого – свободы принятия решения, отсутствия череды начальников наверху. Точнее, начальники-то были, но где-то далеко. Чтобы не нужно было стоять перед ними навытяжку и слушать гадости, а лишь периодически отбивать принимаемые с благодарностью шифровки.
Однако с практической точки зрения при изучении истории войны мифы только мешают. Если мы принимаем вводную о хорошей (удовлетворительной) работе разведки, то куда больше вины взваливается на военачальников. Ведь теоретически они имели все данные для принятия решений. Фактически причиной катастроф становится недостаток внимания к данным разведки. Получается, что многих неудач первых лет войны можно было избежать, лишь прислушавшись к разведчикам.
История с Рихардом Зорге, якобы предупредившем всех и обо всем, как и восхваление деятельности советской разведки перед войной в целом, сейчас является уже практически мантрой. Непреложным является, однако, тот факт, что разведчикам не удалось вскрыть план «Барбаросса» и своевременно представить военному и политическому руководству убедительные доказательства намерения немцев напасть на СССР. Если быть точным, то проблема в первую очередь именно в своевременности предоставления информации. То есть данные разведки требовались тогда, когда было еще не поздно принимать нужные решения. Следует отметить, что немцы также не сидели сложа руки и старались максимально затруднить действия разведчиков. Ими был впервые использован прием, который впоследствии стал базовым для маскировки крупных наступлений, – выдвижение механизированных соединений к фронту происходило в последний момент, незадолго до начала операции. Так, например, XXXXVIII танковый корпус еще в начале июня 1941 г. дислоцировался в районе Бреслау, то есть на территории рейха, а не Польши. Он находился далеко к западу от Вислы, и даже выявление разведкой его точного местоположения не давало ответа на вопрос «Собираются ли немцы нападать на СССР?».
С началом боевых действий работа разведчиков в значительной мере облегчилась. Теперь хотя бы можно было захватывать контрольных пленных и понимать, какие соединения у противника стоят в первой линии. Также можно было вести ограниченную только дальностью самолетов воздушную разведку. Но проблема получения необходимых разведданных мучила Красную Армию всю вторую половину 1941 г. Самым сложным для разведки является отслеживание передвижения и перегруппировок противника между различными участками фронта и определение местоположения резервов. Последние располагались рассредоточенно в тылу, и их обнаружение силами воздушной разведки было очень трудной задачей. Помощь партизан и агентурная разведка далеко не всегда давали правильные ответы на вопросы «А что у немцев в резерве и где они расположены?».
Характерным примером является работа разведки в ходе сражения за Киев. В подготовленной для командования Юго-Западного направления (объединявшем Юго-Западный и Южный фронты) ориентировке о группировке сил противника на 1 сентября 1941 г. привлекает внимание следующее. Против оборонявшего Киев Юго-Западного фронта разведчики насчитали 2 танковые дивизии, 1 моторизованную дивизию, 1 кавалерийскую дивизию, 26 пехотных дивизий в первой линии и 2 танковые дивизии, 13 пехотных дивизий в резерве. Против Южного фронта соответственно – 4 танковые дивизии, 3 кавалерийские дивизии, 5 моторизованных дивизий, 23 пехотные дивизии в первой линии и 10 дивизий (преимущественно пехотных) в резерве. Этот расчет включает в себя часть 2-й танковой группы Гудериана, действовавшей против правого крыла Юго-Западного фронта. Подвижные соединения немцев, по данным разведки (и они в целом соответствовали действительности), находились преимущественно против Южного фронта. Захваченный немцами Кременчугский плацдарм на левом берегу Днепра занимался, поданным разведки, только пехотой. Соответственно наступление с этого плацдарма могло развиваться темпами, характерными для пехоты, – 10–15 км в сутки в худшем случае. Угроза окружения Киева уже была, но наибольшую опасность представлял XXIV моторизованный корпус из группы Гудериана на правом фланге. Темпы его продвижения не обещали скорого соединения с наступающей от Кременчуга пехотой. Строго говоря, уровень опасности в начале сентября с точки зрения предоставленных разведкой данных был умеренным. Сама по себе идея окружения «асимметричными каннами», т. е. танковой группировкой, идущей на соединение с пехотой, была достаточно характерной для немцев. Более того, такой пример уже был перед глазами – Уманский «котел» начала августа 1941 г.
Советское командование в начале сентября 1941 г. небезосновательно рассчитывало на то, что удастся удержать XXIV корпус от прорыва навстречу пехоте на Кременчугском плацдарме. Навстречу этому корпусу подтягивались резервы – 5-й кавалерийский корпус, прославленная 100-я стрелковая дивизия, 1-я танковая бригада. Ослабленный в предыдущих боях один корпус не был достойным основанием для отказа от удержания Киева, а главное – выгодного во всех отношениях рубежа Днепра. Отход целого фронта с высокой вероятностью мог привести к катастрофе. Эта опасность была как минимум соразмерна с опасностью охвата и обхода по сценарию «асимметричных канн».
Однако сценарий неожиданно изменился. Сконцентрировав под Кременчугом крупные силы саперных подразделений, немцы построили через Днепр огромный 16-тонный мост длиной два километра, пригодный для всех родов войск. Находившиеся до этого перед Южным фронтом танковые дивизии немцев начали форсированными маршами подтягиваться к этому мосту. В ночь с 11 на 12 сентября они были переправлены на восточный берег Днепра. Наступление началось уже утром 12 сентября. В воскресенье, 14 сентября, после проливных дождей предыдущих дней установилась удивительно ясная и солнечная погода. В 18.20 у Лохвицы встретились передовые отряды 3-й танковой дивизии 2-й танковой группы и 9-й танковой дивизии 1-й танковой группы. Самое большое окружение в истории войн замкнулось.
