Ознакомительная версия.
Сначала по Москве поползли страшные слухи, что погибший Михоэлс оказался шпионом, агентом еврейских националистов. Вскоре Маленков вызывает к себе нового председателя ЕАК – главу Совинформбюро Лозовского и орет на него площадной бранью. Обвинения просты: приезд Голды выявил, что тысячи евреев – потенциальные шпионы, они сочувствуют враждебному государству. Американские сионистские организации сделали ЕАК своим агентом. Недаром ЕАК при поддержке США готовился создать еврейский форпост в Крыму! Опытный Лозовский знает: попытка оправдаться участием Сталина в этой идее означает пытки, гибель. Его задача – каяться и надеяться на милость. Но милости быть не может, у Хозяина – большие планы.
Вскоре Лозовский и члены ЕАК арестованы. Все они будут расстреляны (чудом уцелеет маленькая старая женщина – академик Лина Штерн). Но это случится позже, летом 1952 года. А тогда, в 1949 году, они были надобны живыми для большой охоты – на Молотова.
Шахматная партия развивается: благодаря делу ЕАК уже можно сделать следующий ход – арестовать жену Молотова Полину Жемчужину.
Молотов рассказывал: «Когда на заседании Политбюро Сталин прочитал материал, который ему чекисты доставили на Полину, у меня коленки задрожали… Ее обвиняли в связях с сионистскими организациями, с послом Израиля Голд ой Меир; в том, что хотели сделать Крым еврейской республикой… Были у нее хорошие отношения с Михоэлсом… Конечно, ей надо было быть разборчивее в связях. Ее сняли с работы, но какое-то время не арестовывали… Сталин мне сказал: «Тебе надо разойтись с женой».
Впрочем, точнее фраза должна бы звучать так: перед тем как ее арестовать, Сталин сказал: «Тебе надо разойтись с женой».
Полина, конечно же, все поняла.
Молотов: «Она мне сказала: «Если так нужно для партии, разойдусь». В конце 1948-го мы разошлись, а в 1949-м ее арестовали».
И опять Молотов не рассказывает до конца…
В Архиве президента я нашел необходимое дополнение к его рассказу. Оказалось, на Политбюро, когда его ни в чем не повинную жену исключали из партии, Молотов героически… воздержался от голосования.
Но уже вскоре он покорно написал Хозяину: «20 января 1949 года. Совершенно секретно. Тов. Сталину. При голосовании в ЦК предложения об исключении из партии П.С. Жемчужиной я воздержался, что признаю политически неверным. Заявляю, что, продумав этот вопрос, я голосую за это решение ЦК, которое отвечает интересам партии и государства и учит правильному пониманию коммунистической партийности. Кроме того, я признаю свою тяжелую вину, что вовремя не удержал близкого мне человека от ложных шагов и связей с антисоветскими националистами вроде Михоэлса. Молотов».
Чтобы остаться на свободе, он обязан был предать жену.
Молотов соблюдал правила.
В это время его жену ломали на следствии. Три папки допросов и очных ставок Жемчужины до сих пор хранятся в архиве бывшего КГБ.
Ее обвиняли в давних связях с еврейскими националистами, и имя Молотова замелькало в «еврейском деле». Но она все отрицала, даже свои посещения синагоги.
Из протокола очной ставки между Жемчужиной и Слуцким:
«Слуцкий: Я являюсь членом двадцатки московской синагоги, отвечающей за ее деятельность.
Следователь: Вами сделано заявление, что 14 марта 1945 года, когда было моление в синагоге, там присутствовала Жемчужина?
Слуцкий: Да, такое заявление я сделал и его подтверждаю… У нас в синагоге такой порядок: мужчины находятся внизу в зале, а женщины на втором этаже. Для нее мы решили сделать исключение и посадить ее на особо почетное место в зале.
Жемчужина: В синагоге я не была, все это неправда».
Отрицала она и показания свидетелей о ее активном участии в идее «Калифорнии в Крыму». Она отрицала все. Почему?
Думаю, что была правда, которую она не имела права объяснять следователю. Полина всегда была достойной женой своего мужа. О ее связях с ЕАК, конечно же, знал муж и, следовательно, знал Вождь. Присутствовать в синагоге и быть «дочерью еврейского народа», вероятнее всего, было для нее лишь партийным заданием.
Но этого она сказать не смела. Так что ей оставалось одно – все отрицать.
Хозяин ограничился ее высылкой. В его шахматной партии Полине еще предстояло вступить в игру – в скором будущем. А пока она жила в далекой Кустанайской области и именовалась «Объект 12». Приставленные к ней стукачи аккуратно передавали в центр ее разговоры. Но ни одного крамольного высказывания стойкая Полина не допустила.
В том же 1949 году Молотов теряет пост министра иностранных дел. Хозяин перестает звать его на дачу.
Опытный Молотов начинает ждать своего часа…
Тем временем Хозяин раскручивает дело Вознесенского и Кузнецова.
В феврале 1949 года он посылает Маленкова в Ленинград. Тот быстро добивается от арестованных партийных секретарей нужных признаний: в городе существовала тайная антипартийная группировка. Секретарь горкома Капустин сознался, что он английский шпион. 2000 партийных работников было арестовано в Ленинграде.
Как показал потом Маленков: «Все время за делом наблюдал сам Сталин».
Он повторял свой старый триллер 1937 года – и не от отсутствия воображения. Прежние обвинения тотчас пробуждали и прежний рефлекс: безумный страх.
Наступил конец Вознесенского. Вчерашний «выдающийся экономист» был обвинен в том, что «сознательно занижал цифры плана», что его работники «хитрят с правительством». В марте 1949 года он был снят со всех постов. Бывший заместитель Хозяина в правительстве сидел на даче, работал над книгой «Политическая экономия коммунизма» и ждал конца.
Неожиданно его вызвали на Ближнюю дачу. Хозяин обнял его, посадил рядом с прежними друзьями – членами Политбюро, во время застолья даже поднял тост за него. После возвращения с дачи счастливого Вознесенского арестовали. Оказалось, это было прощание. Он любил Вознесенского, но… что делать – он менял прежний аппарат.
В последние дни сентября 1950 года в Ленинграде состоялся процесс по делу Вознесенского, Кузнецова и ленинградских партийцев. Они сознались во всех невероятных преступлениях и были приговорены к смерти. Фантастичен был финал судебного заседания: после оглашения приговора охранники набросили на осужденных белые саваны, взвалили на плечи и понесли к выходу через весь зал. В тот же день все были расстреляны.
В Москве на улице Матросская Тишина спешно создавалась особая партийная тюрьма (Кузнецов и Вознесенский были ее узниками). Тюрьме было уготовано большое будущее. После отставки Маленкова у его помощника Суханова были изъяты заранее написанные конспекты допросов будущих высокопоставленных узников. Они еще находились на свободе, а их допросы уже существовали!
Ознакомительная версия.
