ответственности, но и даже получил некоторые дополнительные, весьма ощутимые по тому времени, преимущества и привилегии. С учетом того, что НКВДшный голем действовал всегда строго по алгоритму и начинал не снизу вверх, а сверху вниз, арест рядовых бывших американцев при сохранении нерядового бывшего американца говорит, к сожалению, только об одном. Старший Коваль, как человек причастный к военной разведке, был в теме. Соответственно ни он, ни его сын не пострадали.
Поэтому фактически сразу же после окончания института младший Коваль был призван в Вооруженные Силы и приступил к подготовке разведчика-нелегала. Не только вербовки, но и нового призыва не было. Коваль, как член семьи человека, связанной с военной разведкой, изначально готовился к роли разведчика-нелегала и именно поэтому был направлен в тот институт, в котором учился.
Обычно подготовка ведется гораздо более длительное время. В случае Коваля этого не произошло по простой причине. Выдающийся советский разведчик Ян Берзин был арестован, а потом расстрелян по решению лучшего друга физкультурников. На его место пришел Проскуров, бывший летчик, который вообще ничего в разведке не понимал. Его кстати Сталин расстрелял в 1941 г. Соответственно несколько уцелевших военных разведчиков в системе ГРУ были вынуждены заново воссоздавать американскую сеть. Ни о какой атомной бомбе тогда речи не шло. Просто требовалось всех, мало-мальски готовых людей к нелегальной работе в Америке, отправить туда как можно быстрее. Вот Коваля и отправили.
К Фитину Коваль отношения не имел, и не мог иметь. Фитин – это ИНО НКВД. Т. е. ПГУ. НКВД <и ГРУ> еще во времена Берзина и Ежова жили как кошка с собакой, а потом, в условиях маниакальной подозрительности Сталина никак не пересекались. У них были независимые, иногда параллельно действующие сети, которые вплоть до 1953 г. никак не координировались. Соответственно все люди, с которыми работал Фитин по определению не могли иметь никакого отношения к ГРУ и наоборот». [804]
Мне кажется, что «вероятностная толщина» этой прочерченной альтерверсальной нити одного порядка с прорисованной мною. И основаны они обе на весьма близких узловых событиях, хотя на отдельных своих отрезках существенно расходятся. И, конечно, их семантическая и эмоциональная окраски различны.
В результате образовалось суперпозиционное состояние двух ветвей альтерверса. А потому у вас, читатель, есть выбор – нитями какого цвета вышивать для себя картину этого фрагмента биографии Жоржа Коваля (Дельмара)…
Прежде, чем рассматривать подробности «второго пришествия» Жоржа в США, того периода в его биографии, который и создал ему мировую известность, имеет смысл попробовать понять – насколько важными для судеб цивилизации были события, связанные с созданием ядерного оружия, и какие моральные проблемы возникали и разрешались при этом.
Ответ на первый вопрос достаточно прост – создание ядерного оружия положило начало гонке вооружений, которая привела к тому, что перед земной цивилизацией во всей полноте встал гамлетовский вопрос: «Быть или не быть?».
Само существование земной цивилизации стало зависеть не только от объективных космических, климатических, эволюционных факторов, но и от абсолютно субъективных – здравомыслия двух-трёх политиков, состояния воинской дисциплины в армейских подразделениях, конструкторской и технологической ответственности учёных, инженеров и рабочих «оборонки», и просто случайностей и ошибок, неизбежных в течение сосуществования цивилизации и ядерного и термоядерного оружия. И чем дольше длится этот период, тем вероятность катастрофы больше. Это простое и ясное следствие закона больших чисел, который в данном случае можно сформулировать так: в достаточно длинной цепочке событий взаимодействия человека с ядерным оружием обязательно произойдёт катастрофическая случайность.
Допустив реальное воплощение «ядерного джинна» в условиях внутренней разобщённости, человечество подписало себе «отсроченный» смертный приговор. И отсрочка может оказаться спасительной только в двух случаях – если за время её действия удастся преодолеть разобщённость, или если удастся превратить «ядерного джинна» в «ядерный бонсай». [805]
Сегодня развитие человечества идёт по обоим путям. На первом преодолено опаснейшее противостояние «мировой коммунистической системы» и «свободного мира», сглажены многие «локальные» противостояния, например, противостояния Антанты и Германии, послужившее причиной двух мировых войн. На втором – возникла система основополагающих двусторонних и международных договоров по ограничению аппетитов «ядерного джинна»: о запрещении испытаний ядерного оружия, сокращении стратегических наступательных вооружений, нераспространении ядерного оружия – ОСВ, СНВ-I, СНВ-III, ДНЯО – и ряда других.
Но движение на обоих путях сопровождается столь трудным преодолением возникающих преград, что ни на одном из них не удалось достичь удовлетворительных результатов. Об этом свидетельствуют «Часы Судного дня».
«Часы Судного дня (англ. Doomsday Clock) – проект журнала Чикагского университета «Бюллетень ученых-атомщиков», начатый в 1947 году создателями первой американской атомной бомбы. Периодически на обложке журнала публикуется изображение часов, показывающих без нескольких минут полночь. Время, оставшееся до полуночи, символизирует напряжённость международной обстановки и прогресс в развитии ядерного вооружения. Сама полночь символизирует момент ядерного катаклизма».
Решение о переводе стрелок принимает совет директоров журнала при помощи приглашённых экспертов, среди которых, в частности, 18 лауреатов Нобелевской премии» [806].
C 2020 счёт пошёл не на минуты, а на секунды. И на «Часах судного дня» сегодня – 100 секунд до ядерной полуночи, [807] на 80 секунд меньше, чем было в 1949 году, когда Жорж закончил свою работу «атомного разведчика».
К сожалению, эти часы в последние годы неуклонно сближают свои стрелки к моменту апокалипсиса. За два последних года мы стали ближе к этому моменту на 20 секунд…
06.01. Сверка «Часов судного дня» в 2018 году. [808]
Что касается моральных проблем у создателей ядерного оружия, то они возникли вследствие уникального стечения обстоятельств мировой истории в конце 30-х – начале 40-х годов прошлого века.
В первой половине XX века вопрос о моральности участия в разработке средств массового уничтожения остро стоял у химиков. И решался он неоднозначно. Достаточно вспомнить судьбы Ф. Габера и Г. Герца [809], участвовавших не только в разработке, но и в боевом применении отравляющих веществ на реке Ипр, что не помешало им впоследствии стать нобелевскими лауреатами (разумеется, за другие работы, не связанные с химическим оружием).
Сам Габер имел «характер нордический» и не рефлексировал по поводу «моральности» применения ОВ.
«Когда сотрудник Габера Отто Ган поинтересовался, как он относится к тому, что использование ядовитых газов является нарушением Гаагской конвенции о правилах ведения войны, Габер ответил, что французы использовали слезоточивый газ еще в 1914 году (правда, без особого эффекта) и, главное, разработка более эффективного оружия – это возможность быстро
