Остальные обвиняемые оправданы и освобождаются в зале суда».
Моро не шевельнулся, когда было произнесено его имя, но глаза его наполнились яростью. Большая часть публики разразилась бурным неодобрением. Все поняли жестокость вынесенного приговора. Подсчитали головы для гильотины. Двадцать смертных приговоров только за одно замышление заговора без последствий и результатов. Это было слишком… Слишком много!
Кипение страстей достигло предела, когда жандармы стали выводить осужденных, а судьи удаляться из зала. Кое-кто из современников Моро писал, что последний, воспользовавшись замешательством в зале, спокойно смешался с толпой, вышел из здания суда, нанял экипаж и попросил доставить себя в Тампль.
Однако это не так, и следующее письмо это подтверждает. Оно написано в тюрьме Консьержери и адресовано госпоже Моро, которая по совету своих подруг и, несомненно, самого Моро не присутствовала при оглашении приговора.
Вот это письмо.
«Моя дорогая,
меня только что приговорили к двум годам заключения. Это слишком подло и бесчестно! Если бы я был заговорщиком — то меня должны были казнить. Ясно, что в этом случае ни о каких смягчающих вину обстоятельствах не могло быть и речи. Очевидно, приговор продиктован верховным судьей, чтобы оправдать свою речь. Через час меня доставят в Тампль. Переполняющее меня чувство негодования не дает мне писать тебе более. Мне не нужно помилование. Пришли мне твои советы завтра…»
В одном только Моро не сомневался, пока писал эти строки, — это то, с каким трудом удалось его другу, судье Лекурбу, брату известного генерала, и некоторым другим судьям добиться того, чтобы Моро смог избежать смертной казни.
Вот как описывают судьи Лекурб и Риго скандальное обсуждение судьбы генерала Моро за закрытыми дверями. Вначале семь судей — Лекурб, Дамев, Клавье, Лагийоми, Риго, Демезон и Мартино против пяти — Эмар, Гранже, Сельве, Бургиньон и Тюрьо высказались за оправдание генерала Моро. Но председатель Эмар отказался зарегистрировать это голосование и, поддерживаемый Тюрьо, озвучил следующее:
— Ради общественного блага Моро должен быть приговорен к смертной казни. Впрочем, император конечно же его помилует.
— А кто помилует нас? — возразил ему Лекурб.
Наконец, после продолжительного обсуждения, в ходе которого Эмар и Тюрьо несколько раз покидали совещательную комнату, чтобы переговорить с Реалем и Савари, которые находились в соседнем кабинете, судья Бургиньон выступил со следующим предложением: учитывая смягчающие вину обстоятельства, приговорить Моро к двум годам тюрьмы. За это предложение проголосовало семь судей против пяти.
* * *
Наполеон в это время находился в Сен-Клу и, узнав о приговоре Моро, не пытался даже скрыть свое разочарование.
— Что! — воскликнул он. — Два года тюрьмы для Моро? Мне говорили, что он главный заговорщик, что его жизнь в моих руках. А вы его приговорили как мальчишку, укравшего носовой платок! Что мне теперь с этим делать?
Моро, однако, не успокаивался.
«Мой приговор выглядит смехотворным, — писал он жене из Тампля, — если не понять мотивы, которыми он был вызван. Им нужно было просто подтвердить доклад верховного судьи, перечень заговорщиков и т.д…. Если бы заговор имел место на самом деле и если бы мое участие в нем было бы подтверждено, то меня должны были бы приговорить к смерти как главаря, а не как если бы я играл роль капрала. Я не сомневаюсь, что был приказ приговорить меня к смертной казни. Страх помешал судьям осуществить этот акт жестокости. Если правительство чувствует себя неуверенно, пока я нахожусь в государственной тюрьме, и хочет назначить мне ссылку, то я буду вынужден согласиться на это, так как нет бесчестия в том, что человек подчиняется силе. Но данный вопрос я обсуждать не буду. Мое согласие на подобного рода переговоры означало бы, что я прошу пощады, а я этого не желаю».
Далее генерал пишет:
«…почему ты не прислала ко мне моих адвокатов? У меня всего два дня, чтобы успеть подать кассационную жалобу; мне кажется, что это самый правильный путь. Если приговор будет обжалован, то я смогу вести переговоры, не потеряв чести».
* * *
Вот уже несколько недель Моро думал о ссылке. Как только он оказался под следствием, он тайно написал супруге:
«Полагаю, нам придется согласиться на продажу поместья в Гробуа и особняка на улице Анжу и уехать с глаз долой с остатками нашего состояния как можно дальше из этой страны, где мы найдем счастье и покой…»
Но мадам Моро уже вспомнила о предложении мужа. Она была за эту идею и вскоре начала ее реализовывать. Эжени Моро обратилась не к кому-нибудь, а прямо к Фуше, который поддержал мысль и предложил услуги в качестве посредника между своим земляком Моро и Наполеоном. Фуше решил, что необходимо составить соответствующую бумагу и обратиться с просьбой к императору, чтобы тот позволил Моро удалиться в США.
В ответ на это Моро согласился не подавать кассационную жалобу, но отказался лично написать Наполеону. За него это сделала жена. С помощью адвокатов она подготовила письмо и обратилась к Жозефине с просьбой передать письмо императору. «…мы будем рады оказаться в тех счастливых обстоятельствах, — писала она, — которые позволят вам удостовериться в нашей глубокой признательности родине и вашему правительству».
Эта формулировка, столь не свойственная стилю Моро, вышла из-под пера его супруги и, следовательно, не была унизительной.
Наполеон, впрочем, охотно согласился удовлетворить эту просьбу, которая быстро и надолго позволяла ему избавиться от слишком знаменитого узника Тампля.
Меньше чем через 24 часа после обращения госпожи Моро к императору французов, генерал утром 21 июня получает следующее письмо верховного судьи:
«В соответствии с вашей просьбой, предоставляя вам возможность выехать в Североамериканские Соединенные Штаты, намерение Его Величества состоит в том, чтобы вы более не могли вернуться во Францию, не получив на то особое разрешение…
Господин Анри, который вручит вам это письмо, имеет поручение передать мне ваш ответ на предложение императора».
Моро спал, когда его разбудили, чтобы вручить это письмо. Прочитав его, он просто сказал командану Анри: «Лично я ни о чем не просил. Это сделала моя жена».
Все было именно так, и госпожа Моро ответила верховному судье. Она позаботилась, чтобы роль мужа в этой просьбе была принижена:
«Месье,
Мой муж, не имея возможности написать вам лично, поручил мне довести до сведения Вашего Превосходительства, что господин Анри вручил ему письмо, адресованное моему мужу. Уверяю вас, что только по моей личной просьбе Его Императорское Величество позволяет нам покинуть родину и что моему мужу остается лишь подчиниться принятому решению. Вместе с тем он далек от того, чтобы думать, что ссылка эта окажется неопределенной по времени. Что до меня, то я вижу в этом решении счастливую надежду, которая в соответствии с волей Его Императорского Величества позволит нам вернуться на родину значительно раньше, чем мы думаем».
