Айсманн находил, что штаб Гиммлера не был приспособлен для командования группой армий «Висла», так как в нем в принципе не было ни оборудования, ни связи. Действительно, в специальный поезд рейхсфюрера СС была проведена лишь одна телефонная линия. Новый командующий даже не мог связаться с соседними группами армий. Кроме этого по оценке военных Гиммлер не был в состоянии оценивать оперативную обстановку. «Он словно зачарованный смотрел на карту и видел огромную дыру в линии фронта, которую ему предстояло заткнуть. Он очень часто употреблял слова “наступление”, “атака на флангах”…. Он мог провозглашать только курс на наступление». Еще в июле 1944 года рейхсфюрер СС рассказал о принципах, которых он будет придерживаться в своей военной деятельности. Он заявил армейским офицерам: «Время проработанных операций прошло. На востоке враг уже стоит у наших границ. Здесь остается только наступать и остановить его». Постепенно Гиммлер решил сконцентрировать свои усилия на обороне трех «крепостей» (так в Третьем рейха предпочитали именовать укрепленные города, которые не имели права сдаваться):
Торна, Познани и Шнайдемюля. 30 января 1945 года он поставил в пример коменданта «крепости» Шнайдемюль, который был провозглашен «образцом стойкого и смелого командира». Такие похвалы комендант заслужил за то, что лично расстрелял несколько отступающих солдат, а также отдал приказ вешать «паникеров» и «пораженцев», прикрепив к трупам табличку с надписью «Так будет с каждым трусом». В тот же самый день комендант отдал приказ расстрелять бывшего начальника полиции Бромберга штандартенфюрера СС Карала фон Залиша, который «позволил себе проявить трусость». В некоторых случаях приговоры были более мягкими. Комендант снял со своего поста обер-бургомистра города, которого направили с «испытательную часть» (аналог штрафного батальона). Однако эти карательные меры не могли спасти группу армий «Висла», которая заняла неудачную оборонительную позицию. Командование группы армий во главе с Гиммлером не могло принять ни одного оперативного решения. Айсманн приписывал это «паническому страху», который Гиммлер испытывал перед Гитлером: «Ужас, который испытывал рейхсфюрер СС, буквально сковывал все его действия. Он не мог даже энергично отстоять какую-либо военную идею, про ее осуществление не приходилось даже говорить. Подобные установки вели к неизменному поражению и никому не нужным жертвам».
Айсманн констатировал, что Гиммлер был напрочь лишен «любых знаний, которые бы позволили ему справиться с трудным, сугубо военным заданием». Кроме этого он отмечал, что рейхсфюрер СС оказался неспособным выбить пополнения для частей, равно как и организовать своевременное прибытие дополнительных вооружений. Между тем во время визита в Берлин, который состоялся в марте 1945 года, Геббельс был неприятно удивлен тем, насколько Гиммлер «оптимистично оценивал общее положение». Однако Айсманн придерживался несколько иного мнения: «По мере того как положение группы армий “Висла” становилось безнадежным, Гиммлер стал понимать, что ему не было суждено снискать славы. Теперь он осознал, что совершенно не был предназначен для военного командования. Кроме этого он видел, что конкуренты за его спиной уже вели ожесточенные схватки в ставке фюрера». В марте Гиммлер заболел ангиной в тяжелой форме. Он почти не вылезал из постели, даже доклады принимая в лежачем положении. 21 марта 1945 года Гитлер решил освободить Гиммлера от должности командующего группой армий «Висла», после чего рейхсфюрер СС направился с санаторий «Гогенлихен», где его должен был вылечить старый приятель Карл Гебхардт.
Впрочем, Гиммлер сохранил за собой пост командующего резервной армией, а это значило, что он мог контролировать фольксштурм. Кроме этого как рейхсфюрер СС и шеф немецкой полиции он все-таки еще имел возможность подключиться к обороне рейха. Однако вся эта деятельность оказалась сведена к изданию воинственных приказов. Например, 28 марта 1945 года Гиммлер распорядился расстреливать всех мужчин в домах, на которых был вывешен белый флаг. 15 апреля 1945 года он заявил: «Ни одна из немецких деревень не должна быть беззащитной. Каждый город, каждая деревня должны обороняться всеми доступными для этого средствами. Каждый немецкий мужчина, который нарушил этот естественный долг перед нацией, покрыл себя бесчестием и не имеет права на жизнь». В последние месяцы войны гестапо казнило тысячи немцев. В феврале 1945 года местные структуры гестапо получили право на «особое обращение» с задержанными и арестованными. И гестаповцы воспользовались этим правом в полной мере. Кроме этого в конце марта 1945 года Гиммлер издал приказ, который разрешал каждому обладателю оружия расстреливать на месте мародеров и грабителей. Поэтому после каждого воздушного налета многие немецкие города накрывала волна форменного террора. В первую очередь он коснулся иностранных рабочих, которые были насильно пригнаны в Германию.
Глава 23. Тщетные попытки
После того как западные союзники высадились в Нормандии, открыв тем самым Второй фронт, в Третьем рейхе предпринимались многочисленные попытки если не разрушить коалицию, то хотя бы вызвать осложнение отношений между Москвой и Западом. Для этого в том числе распространялись всевозможные слухи о том, что одна из сторон вела с Третьим рейхом сепаратные мирные переговоры. На самом деле эти слухи использовались не только для «дипломатических диверсий», но и для того, чтобы подготовить почву для ведения действительных тайных переговоров. Эти идеи были очень популярными в ближайшем окружении Гитлера. Например, когда в сентябре 1944 года японский посол Хироши Ошима обратился к Гитлеру с предложением начать мирные переговоры с Советским Союзом, Геббельс написал специальную докладную записку, в которой предлагал конкретные шаги, которые надо было предпринять, чтобы сблизиться со Сталиными. В то же самое время Иоахим фон Риббентроп получил от фюрера задание «работать во всех направлениях», наводя контакты со странами антигитлеровской коалиции. Впрочем, эта деятельность была ориентирована в первую очередь на распространение дезинформации. Сам же Риббентроп пытался использовать испанских дипломатов, чтобы те распространялись о возможных переговорах с Москвой. Это должно было стать своеобразной приманкой для западных держав. В этой связи кажутся интересными пометки, которые Гиммлер сделал 12 сентября 1944 года в своем служебном календаре: «Англия или Россия? Россия-Япония».
Несколько лет назад западные исследователи обнаружили короткую записку Уинстона Черчилля, в которой говорилось о «телеграмме Гиммлера». Поскольку британский премьер-министр распорядился уничтожить эту телеграмму, то о ее точном содержании ничего не известно. Не представляется возможным даже установить, действительно ли это была «телеграмма Гиммлера» или какой-то другой документ, чье авторство в Великобритании просто приписали Гиммлеру. Известно, что Гиммлер в конце войны предпринял несколько нерешительных попыток начать мирные переговоры. Как командующий резервной армией, фольксштурмом, а затем командующий группами «Верхний Рейн» и «Висла», он не мог не видеть, что война была проиграна. Однако конкретные шаги по осуществлению своего «мирного плана» он стал предпринимать только тогда, когда рейх оказался на грани военной катастрофы. В этих условиях было маловероятным, что союзники, и без того одержавшие победу, согласились бы на предложения Гиммлера.
