Немедленно были оповещены служба безопасности, фельджандармерия, военная контрразведка. Все дороги вокруг города были перекрыты тройным, практически непроницаемым кольцом. Начались поиски, которые продолжались не одну неделю. Позднее в захваченных немецких штабных документах была обнаружена переданная повсеместно телефонограмма следующего содержания:
"Следует учесть, что похищенный 16.11.43 г. бандитами в Ровно командующий "Восточными войсками" генерал-майор Ильген увезен дальше на какой-то повозке, возможно на автомашине. Во всем районе дислокации армии должен быть установлен контроль за автотранспортом. Местным комендантам следует указать, что они должны проводить этот контроль с помощью местной стражи".
Невозможность вывезти Ильгена и Гранау в отряд (который после памятного боя с карателями переместился на сто с лишним километров к северу) привела к тому, что здесь, на хуторе, оба гитлеровца нашли свою могилу. Для маскировки Валентин Тайхман поставил на месте захоронения улей...
После похищения разведчиками Ильгена сестры немедленно покинули его квартиру. Мария Микота отправилась домой (ее присутствие в этот день на Млынарской не могло быть кому-либо известно). У Лисовской все обстояло сложнее. Ей требовалось обеспечить настоящее алиби.
Лидии ничего не оставалось, как пойти к знакомому эсэсовскому офицеру и остаться у него. Все же 17 ноября в 11 часов вечера ее арестовали, но, не сумев опровергнуть алиби, а также учитывая безупречную работу в качестве осведомительницы, через два дня освободили. Служба ее в качестве экономки генерала завершилась с его исчезновением. Место Лидии в "Дойчегоффе" было давно занято, и она устроилась официанткой в столовую общежития летчиков.
Марию Микоту тоже допрашивали на протяжении трех часов. Но она вообще не могла сообщить следователю ничего путного, твердила одно: иногда бывала в доме Ильгена, помогая сестре при большой уборке. Ни в день похищения генерала, ни накануне туда не заходила.
...Между тем в ночь с 15 на 16 ноября Николай Кузнецов, Николай Струтинский и Ян Каминский почти не сомкнули глаз. 16-го утром они снова должны были быть в Ровно, чтобы уничтожить Альфреда Функа. Этот старый нацист, обладатель золотого партийного значка, ветеран Первой мировой войны, был давним сослуживцем Коха. Подобно Коху, он также имел множество чинов и званий, занимал несколько должностей. Функ был шефом головного отдела права РКУ, президентом верховного немецкого суда на Украине, сенатспрезидентом Верховного суда в Кенигсберге, чрезвычайным комиссаром по Мемельской области1, главным судьей штурмовых отрядов (СА) группы "Остланд", председателем "национал-социалистического союза старшин" и прочее и прочее.
За всем этим пышным фасадом чинов и должностей скрывалась, в сущности, главная обязанность Функа - уничтожать в узаконенной форме жителей, населяющих территорию рейхскомиссариата "Украина". По утвержденным им приговорам ежедневно расстреливали и ни в чем не повинных мирных граждан, не говоря уже о схваченных партизанах и подпольщиках.
Головной отдел права и сам суд занимали трехэтажное, и ныне сохранившееся, хотя и перестроенное, здание, выходившее на Парадную площадь и Школьную улицу2. Возможно, уничтожить Функа было легче в каком-либо другом месте, но командование решило провести акт возмездия именно в здании суда, что придавало ему особое, как бы символическое значение.
Разведчики отряда уже давно вели за оберфюрером незаметное наблюдение, изучали его привычки, образ жизни. Они установили, в частности, что Функ, человек педантичный и аккуратный, каждый день брился в небольшой парикмахерской на Дойчештрассе, почти напротив суда. В это время в зал допускались только немцы. Без нескольких минут девять Функ выходил из цирюльни, не спеша, размеренным шагом пересекал площадь и ровно в девять входил в здание суда.
Брился Функ всегда в одном и том же кресле у одного и того же мастера. Худой, с глубоко посаженными глазами, услужливый и даже подобострастный с клиентами-немцами, Ян Анчак выглядел глубоко штатским человеком, никогда в жизни не державшим в руках никакого иного оружия, кроме бритвы. Сослуживцы знали, что он очень любит свою семью - такую же тихую, как он сам, жену и двух дочек-близнецов. Профессиональная квалификация у него была достаточно высокой, не случайно, перепробовав услуги всех мастеров, Функ остановил свой выбор именно на нем.
Ни сослуживцы, ни глава отдела права РКУ (словно на оккупированной Украине для гитлеровцев существовало какое-либо право) не поверили бы собственным ушам, скажи им кто-нибудь, что скромный и услужливый Анчак майор польской армии, участник боев за Варшаву, антифашист, ныне тесно сотрудничавший с советской разведкой.
Если разложить события этого утра (даже не всего утра, а какого-нибудь получаса) 16 ноября 1943 года, получается примерно следующая цепочка действий.
Восемь часов тридцать минут. На Школьной улице, не доехав до здания суда метров тридцати, остановился автомобиль "адлер". Из него вышли два офицера в прорезиненных, непромокаемых плащах и фуражках РКУ. Из-за этих расшитых головных уборов офицеров рейхскомиссариата называли "золотыми фазанами".
Это были Николай Кузнецов и Ян Каминский. Под широким плащом у Кузнецова имелась еще одна фуражка, обычная армейская. Солдат-шофер (Николай Струтинский) остался в машине и задремал за рулем. Офицеры перешли Парадную площадь и разошлись в разные стороны. Кузнецов стал медленно прохаживаться по тротуару ближе к зданию суда, Каминский занял давно выбранную позицию, откуда было удобно наблюдать за окном, у которого работал Анчак.
Восемь часов тридцать пять минут. К парикмахерской подкатывает "опель-капитан", из нее первым выскакивает шофер-солдат и услужливо распахивает дверцу со стороны пассажира. Это прибыл Функ. Потянулись минуты томительного ожидания. Несмотря на ранний час, на Дойчештрассе относительно многолюдно - спешат на службу офицеры, чиновники, мелкие служащие из местных жителей. Кузнецов и Каминский едва успевают отвечать на приветствия младших и сами приветствовать старших по званию военных.
Восемь часов сорок минут. У главного подъезда суда останавливается крытый грузовик: эсэсовцы привезли арестованных для вынесения приговора. Струтинский осторожно ощупывает под сиденьем автомат и гранаты. Потом неслышно подает машину вперед, поближе к неприметному боковому входу в здание суда.
Эсэсовцы сейчас и здесь совершенно ни к чему. Но Кузнецов и Каминский как ни в чем не бывало остаются на своих местах. Кузнецов конечно тоже встревожен появлением грузовика, но отменять из-за этого операцию не намерен. Большая часть солдат вместе с заключенными скрывается в здании это охрана, они будут находиться в зале судебных заседаний. На улице остаются только шофер и еще двое, которые стоят, прислонившись к кабине, о чем-то болтают.
Восемь часов пятьдесят минут. Откинулась на мгновение занавеска в окне парикмахерской - это Анчак подает знак, что скоро, через две-три минуты он закончит бритье, осталось только наложить компресс на лицо. Каминский небрежно сдвигает фуражку на затылок. Это тоже сигнал и означает то же самое, но предназначен уже Кузнецову.
Восемь часов пятьдесят пять минут. Занавеска откинута совсем. Каминский приподнял фуражку и водрузил ее на место, как положено. Кузнецов взглянул на часы и неторопливо направился к главному входу в суд.
Из дверей парикмахерской выходит Функ. Небрежным кивком отвечает на приветствия уже редких прохожих. Обыкновенный человек с невыразительным, словно стертым лицом. Неужели это он, мимо которого пройдешь, не обернувшись, отправил на эшафот тысячи людей? Да, это он, главный палач Украины Альфред Функ. Кузнецову не требуется спрашивать у него документы он в лицо помнит этого человека, рядом с которым сидел в приемной рейхскомиссара Коха.
Готовясь к операции, Кузнецов изучил расположение комнат и коридоров в здании суда и хорошо запомнил тот второй, запасный выход. Сейчас ему требовалось для успеха единственное - войти в дверь одному, не столкнувшись ни с кем из сотрудников. Иначе чем объяснить, что, оказавшись внутри здания, он не пошел ни в боковые коридоры первого, ни на второй этаж, а просто прижался к стене на третьей ступеньке сразу за дверью? Разведчик понимал, что сотрудники суда постараются занять свои рабочие места хоть за минуту до того, как прошествует в свой кабинет на втором этаже их шеф. Но все же может случиться, что даже аккуратный немецкий чинуша, воспитанный на пунктуальности, хоть раз в жизни да опоздает...
