Вскоре после полудня король Карл, который сам пожелал исполнять должность главнокомандующего, поднялся по ступеням колокольни кафедрального собора и увидел, что войско шотландцев бежит к городу, преследуемое противником. В тот же миг колокольня содрогнулась: с востока ударила тяжелая осадная артиллерия. Поспешно спустившись, Карл велел подать коня и, дрожа от нетерпения, поскакал к восточным воротам, чтобы самому возглавить вылазку. С ним двигались эскадрон кавалеристов и лучшие силы пехоты.
Король был молод, в его жилах текла горячая французская кровь; он помнил блестящие атаки Руперта. Внезапный удар его кавалерии несколько поколебал оставшееся без командира парламентское войско на левом берегу. Рукопашная была жаркой, как никогда. Звенели клинки, стучали пики, пошли в ход приклады мушкетов. Парламентские новобранцы и неопытные отряды милиции стали подаваться назад, бросать орудия. Но не такой у них был командир, чтобы оставить хоть какой-то участок боя без присмотра. Когда стало ясно, что сопротивление шотландцев на правом берегу сломлено, Кромвель, собрав в кулак «железнобоких», воротился к переправе, стремительно форсировал мост и в тот самый момент, когда, казалось, войска его вот-вот побегут, явился среди них с победным кличем, подобно самому богу браней, и ободрил их, и повел за собой с той спокойной и веселой уверенностью, с какой только он один мог вести в бой своих солдат.
Королевские отряды отступили; король потерял лошадь и бежит пешком к городу; пехота его не стреляет из-за недостатка пороха; командиры Гамильтон и Дуглас смертельно ранены. А Кромвель все наступает. Вот он захватил неприятельские пушки и повернул их против города; вот он уже у городских стен, куда поспешно отошли кавалеры; вот он требует, чтобы комендант форта немедленно сдался. Ему отвечают пушечными выстрелами. «На штурм!» — командует он, и форт взят, солдаты гарнизона падают один за другим, не выдерживая страшного натиска рукопашной.
Парламентские войска с боем врываются в город, стреляя и размахивая клинками. Улицы наполняются телами раненых и убитых, опрокинуты телеги, брошены орудия. Битва продолжается на улицах. Роялисты бегут; и в западные ворота уже ворвались республиканские полки. Карла пронзает сознание своего позора: его солдаты целыми дюжинами сдаются в плен. Он вскакивает на чужого коня и в отчаянии кричит своим:
— Лучше стреляйте в меня, чем оставлять живым! Я не хочу видеть последствий этого рокового дня!
Но патетические восклицания не помогут, да и не время: надо спасать свою жизнь, надо во что бы то ни стало избегнуть плена. Полсотни роялистов окружают короля и, отчаянно отбиваясь, отходят к северным воротам города, где путь еще свободен. Наконец гремящий боем, залитый кровью дымный город позади: Карл с горсткой людей скачет на север и настигает вдруг трехтысячную шотландскую конницу во главе с Дэвидом Лесли. Бывший главнокомандующий бежал в мистическом ужасе от меча Кромвеля, даже не попытавшись вступить в бой. Карл больше не надеется на шотландцев: ему надо думать только о спасении своей особы. Он переодевается в крестьянское платье и следует на юг, к Бристолю, сторонясь больших дорог, обходя города, двигаясь по ночам. Только через несколько месяцев, полных скитаний, он благополучно достигает французских берегов.
Жестокая сеча в тесных кварталах Вустера постепенно затихает. Артиллерия, гремевшая вдоль улиц и истреблявшая шотландцев целыми ротами, стреляет все реже и реже. Звуки рукопашной еще раздаются некоторое время то здесь, то там, но и они тоже становятся все слабее. Еще одна блистательная победа одержана Кромвелем. Шотландская армия уничтожена почти полностью. Убито около трех тысяч человек; девять тысяч взято в плен. Те, кому удалось спастись через северные ворота, в ближайшие дни наткнутся на отряды милиции, отовсюду спешащие к Вустеру, и тоже будут убиты или взяты в плен. Схвачены будут все командиры — Лесли, Гамильтон, Лодердейл, граф Дерби. Армия роялистов перестала существовать.
Это была последняя битва Кромвеля, последняя его победа на поле боя.
Эта битва показала миру, что Кромвель — действительно великий полководец, замечательный организатор, стратег и тактик.
Кромвелю, его офицерам и армии был представлен ряд петиций из различных графств, в которых признаются с благодарностью их великие заслуги и перечисляются невыносимые тягости, лежащие на стране. Для устранения этих тягостей они просят генерала Кромвеля, его офицеров и армию послужить орудием исправления зол.
Из мемуаров Уайтлока
Теперь, когда прежний король мертв, а сын его разгромлен, нужно заняться приведением государственных дел в должный порядок.
Кромвель
День 3 сентября, дважды увенчанный великими победами, стал национальным праздником английской республики. Парламент постановил отныне считать его Днем благодарения; работать в этот день возбранялось.
Победы Кромвеля возвеличили Англию в глазах всего мира. Когда летом 1649 года он покидал Англию, все государства, казалось, были враждебны к ней. Когда теперь, спустя два года, он с триумфом возвращался в Лондон, ясно было, что Англия уже заняла подобающее ей место среди европейских держав: многие из них искали е ней дружбы, другие опасались. На Карла уже никто не возлагал серьезных надежд, его положение при дворах различных государей было поистине жалким.
Первой признала республику, как ни странно, католическая Испания — давний, традиционный враг Англии. Ее примеру последовали вскоре император и князья Германии, Венеция, Генуя, швейцарские кантоны, короли датский и португальский, королева Швеции Христина и, наконец, через два года — сама Франция, потрясаемая Фрондой. Один только русский царь Алексей Михайлович не пожелал признать республику «цареубийц»: он прервал с Англией всякие сношения и изгнал из пределов своего государства всех английских купцов.
Вслед за Ирландией и Шотландией, в которых к концу 1651 года было окончательно сломлено всякое сопротивление, английской республике покорились близлежащие острова, прежде оплоты роялистов, и заокеанские колонии — Новая Англия, Ньюфаундленд, Виргиния, Мэриленд.
Внутри республики опасность роялистского мятежа была вырвана с корнем. Ослабело, почти заглохло и левеллерское движение, перекрытое военными заботами и патриотическим подъемом. Теперь, казалось, наступало время сбора плодов — время мирной и счастливой жизни в новой, очищенной и обновленной стране. Но, как писал поэт, «…все же много остается еще завоевать: ведь мирные времена имеют свои победы, не менее славные, чем война…».
