17 января 1967
— Боря, салют! Только что получил, вынул из ящика твое письмо.
Перед этим до озверения надулся кофе, и сейчас бы вот как раз надо сидеть работать, разрабатывать план третьей срочной повести, но вместо этого стал писать тебе письмо. Цени, желтушная печенка. Я чуть не всхлипнул над родными новостями, ей богу. Среди всей этой московской мерзости так приятно получить весть из своих краев. Чужой я тут, чужой.
О себе. Дела литературные идут у меня, вроде, хорошо. Пишу с каждым разом все лучше, я это и сам чувствую, и другие мне говорят. Пока мастерство, что ли, идет в гору. В первом втором номере «СМ.» идет повесть на четыре листа (об этом тебе писал). Вчера отдал книгу и в «ВС», еще одну на пять листов «Чайка капитана Росса». Но из «ВС» ее придется забрать, это я им дал просто потому что обещал. С Санариным мы на сей раз не договоримся, да и народ, весь мне толкует, что пора мне, давно пора перекочевывать в толстые журналы. Но я к славе не стремлюсь, это серьезно. А просто надо пустить ее до книги в деньги; все тысчонку-полторы принесет дополнительно.
Сейчас вот надо писать на три листа еще одну повесть, и книга готова. Место в журнале для нее уже застолблено. В общем, Боря, в здании издательства «Молодая гвардия» слово «Куваев» звучит как фирма. Вот мое хвастовство и печальная констатация факта.
Зарабатываю я много, больше гораздо, чем в институте (СВКНИИ), но. Был бы я умный, сейчас была бы у меня толстая сберкнижка.
Где-то весной будет форум всесоюзный писателей приключенцев. Точно еще не выяснил, может, с этого форума я прямиком в Союз. Для себя же это дело откладываю до третьей книги. Чтоб без задоринки.
Вот так, старина. Умирают жены, болеем желтухой, подходим к параличам.
Эх, прости, старик, за печаль. Я, понимаешь, здесь очень один в пустой квартире. Кроме Вити Смирнова общаться не с кем, а Витя занят сдачей книги. Особняк у них двухкомнатный, и вообще ребята на ногах. Ладно. Важно то, что я пишу и в голове еще идей много.
Я сейчас в ожидании гонорара за «СМ», это будет 25 го, сижу при четвертном билете, подвели они меня. «Мифт» просит прислать бренди и маслин, ну, перезайму у кого-либо — пришлю.
Ну ладно, желтушник. Чертовски был рад твоему письму. В общем то, все не так уж и плохо в этом далеко не лучшем из миров.
Ну уж а теперь-то сяду за повесть. Семь вечера — пора.
Дружески обнимаю, Олег.
Приписка. Ребятам привет. Если Игорек Шабарин еще там, ему самый дружеский поклон и запоздалые поздравления. Если Иван Емельянович еще в Магадане — сам понимаешь, поклон.
18-го. Забыл опустить письмо. Сегодня был у Жутовского в мастерской. Шикарно он там устроился. Смотрел его картины и прочее. Рассказал ему о тебе и о фильме. Со мной он, вроде, едет, просил неделю размышления.
26 июля 1970
Привет!
Что то, Боря, почта на линии барахлит. Фотоаппарат, как следует из штемпеля, ты выслал 16-го, т. е. сразу, как я попросил. Получил же я его сегодня, т. е. 26-го. Главное, адрес был правильный (иногда мне забывают писать область и почта идет в «тот» Калининград, а потом сюда). Пленка же и фотографии, о которых ты пишешь, вообще пока не пришли. Я узнал на почте, надо заявлять об этом тебе, т. е. отправителю. Меня они слушать не хотят.
Командировка у меня отодвинулась, и вылетаю я 30-го июля, билет куплен. Лечу в Магадан, далее Омолон, вниз по Омолону, затем верховья Стадухинской протоки (они идет почти до Средне-Колымска, но против устья Смолина есть вход) и к Петру Семеновичу.
Протока — если позволит погода, но П. С. должен по видать. Почему-то жду, что осень будет хорошей. Всего маршрут около 900 км. Плыть буду на каяке. На «ветке».
По протоке пройти интересно, она же необитаемая почти на всем протяжении за землянкой Плахина.
Вернусь я числа 5 10 сентября. По приезде сразу же, сообщу. Может прикатишь с повестью? Я тут наладил ремонт и вторую комнату тоже отремонтировал. За сценарий пока на брался. Вообще ничего не делал, написал только один рассказ, но и он еще сырой. «Забираясь в гибельные выси». Во! Про горы, про Мишу Хергиани.
[1971]
Кино мое многосерийное лопнуло, споткнувшись на главном редакторе «Экрана» тов. Ждановой Стелле Ивановне, даме сугубо партийной.
Безыдеен оказался мой сценарий и, главное, не нужен молодому поколению. Вот если бы мой герой подражал и строил жизнь по П. Корчагину, а не по капитану Россу — иное дело (так и было дословно сказано). Но, сам понимаешь, святые тени я по пустякам беспокоить не хочу и проституировать Островского не буду. Я к нему с уважением отношусь. Так что вертаюсь я в прозу и, кажется, сдав рукопись книги, сяду за роман.
Июнь 1971
Кино прошло все круги ада, и его утвердили. В двухсерийном варианте. Как всегда бывает у чокнутых людей, они пришли вдруг в дикий восторг от сценария, признали его оригинальным и за две серии заплатили больше, чем за три. Производственный период (режиссерский сценарий и т. д.) начинается с осени. Фильм переходящий на 72-й год. Предложили, приехать подмахнуть договор на следующий сценарий «Чудаки живут на Востоке». Ты эту повесть должен помнить, ибо помогал отшлифовать босяков в ней. В Магадане это было.
Но все это, Боря, хреновина. Начал я работу над романом и убедился в собственной глупости, ничтожестве и малом уме. Головы не хватает. В общем то, это нормальный ход событий, всегда так новую вещь начинаешь, в смятении и страхе. Но что-то на сей раз очень уж. Просто не знаю, как и быть. Может, действительно смотаться на Памир, самоутвердиться в погоне за винторогими козлами?
И горы, горы. Свихиваюсь я маленько на горных лыжах и (запоздало) на горах. Завалена изба всякими три конями, горнолыжными ботинками и креплениями типа «Невада». Да-а.
Душа же по прежнему лежит на Чукотке Омолоне, Колыме и прочих местах. Не знаю, попаду ли туда нынче. Кроме трепа о романе, его ведь еще и писать надо. Дело это трудоемкое, сам понимаешь.
В то же время, Боря, эпоха у меня одна кончилась. Не пишу я больше этих повестушек, рассказиков этих. Все! Не могу больше. Или надо переходить на следующую ступень, или завязывать с этим делом.
Кстати, повесть ты должен делать хорошо. В Москве сейчас чрезвычайно трудно печататься. Во первых, все главные редакторы чем-то напуганы. Боятся они чего-то, и самое смешное, что неизвестно чего, а это гораздо хуже, чем когда известно. Второе: все редакции завалены. Какой-то писательский зуд одолел Вселенную. Третье: густо пошел сибиряк. И не какой-нибудь, а талантливые, настоящие ребята. Распутин, Машкин, Потанин и имя им легион. Скажу, что такому парню, как Юра Васильев, сейчас делать в Москве нечего. Об этом я ему и сообщил на днях, посоветовал запастись монетой на первые год два. Короче: на элементарном владении словом сейчас не проскочишь. Нужны мысли, образы и идеи. И причем твои собственные. Короче: работай, Боря и делай хорошо. От дебюта зависит многое. Решение насчет шрифта — ты мне подтверди или прими мой совет заиметь «Москву». Если шрифт, так будем искать и найдем. Без машинки же в этом деле, коль скоро ты в него влез, не обойтись. И, сам понимаешь, когда твоя рукопись приобретет более или менее благообразный вид и законченность, — я хотел бы ее прочесть перед последним твои заходом. А так направление мыслей у тебя правильное. Еще совет, Боря: если есть какая-то возможность закрутить сюжет — обязательно делай это. Это всегда хорошо. Знаю, что трудно это и душа к этому не лежит, но это всегда полезно. Писать бессюжетные вещи, которые тем не менее держат читателя (и редактора) в напряжении, могут лишь крупные мастера. У нас в Союзе таких нет. Или они мне неизвестны. Заметь, что такой мастер, как Ремарк, не пренебрегает сюжетом, и наша «библия» «Моби Дик» — это ведь остросюжетная вещь.
