— Мы решили так, — сказал Жиак. — Я и вы поедем на машине Дома техники. У нас очень веселый шофер, так что, хотя придется проехать почти всю страну, нам не будет скучно.
Такая перспектива нам очень понравилась. Мы уже подружились со многими специалистами и были рады встретиться с ними в рабочей заводской обстановке. Кроме того, мы надеялись увидеть в работе те новшества, о которых докладывалось на конференции.
Первый город, который мы должны были посетить, был Мартин.
Дороги в Чехословакии очень хорошие, местами даже с виражами на поворотах. Большая просторная «Татра» шла быстро, порой со скоростью 120 километров в час.
В Нижних Татрах везде лежал снег. Тем более нас удивило, что у памятников и могил советских воинов, около которых мы останавливались, везде лежали живые цветы. Трудовые люди Чехословакии свято чтут память советских солдат, отдавших жизнь за освобождение Чехословакии от коричневой чумы фашизма. Я глубоко уверен, что, как ни стараются разные «деятели», им никогда не удастся поссорить народы СССР и Чехословакии!
Машиностроительный завод в городе Мартине выпускал самую различную продукцию: от мопедов и мотороллеров до кухонных соковыжималок. Производство велосипедов, мопедов и мотороллеров велось на конвейерах. Каждая операция была механизирована до предела. Множество различных приспособлений свело к минимуму ручной труд. Нам показали единственную на заводе операцию, которая выполнялась вручную: работница не торопясь, но очень четко проводила кисточкой красную полоску на раме и баке мотороллера, окрашенного в зеленый цвет.
Операция вроде бы несложная, и мы высказали удивление, что она не механизирована. Нам объяснили, что научный институт труда при заводе после ряда испытаний нашел, что так делать эту полоску наиболее выгодно и быстро.
На заводе нас с Вениамином Матвеевичем сразу разъединили, и я его не видел до самого ухода с завода.
Я замечал скептические улыбки пожилых рабочих и любопытные взгляды молодежи и чувствовал себя несколько беспомощно, поэтому очень обрадовался, когда подошел один из участников конференции — инженер Милослав Брош, который немного говорил по-русски. Он сказал, что поехал за нами, чтобы увидеть действие метчика-протяжки.
Мне дали халат, и я начал настройку станка. Круг рабочих вокруг станка стал расти, всем, видимо, хотелось посмотреть, как работает русский токарь.
Как только метчик-протяжка прошла сквозь первую деталь — скепсиса как не бывало! Все сразу заговорили, пожилые рабочие хлопали меня по плечу, показывали большой палец, всячески выражали свое одобрение. Нарезанная деталь пошла по рукам зрителей, которых становилось все больше.
Метчик-протяжку куда-то унесли, и я не знал, что делать дальше. Выручила переводчица, которая на время оставила Ремизова и пробилась к моему станку. Сразу посыпались десятки вопросов, отвечать на которые пришлось мне. И хотя мы не понимали друг друга без переводчицы, я почувствовал, как изменилось отношение всех рабочих. Настороженности и сдержанности, которые чувствовались, пока я не начал работать на станке, как не бывало, все признали меня «за своего».
Нелегко удивить чешских инструментальщиков новым инструментом! Ведь чехословацкий инструмент считается лучшим в Европе. Мою метчик-протяжку принес обратно начальник инструментального цеха: оказалось, ее носили показывать ему. Через переводчицу он передал мне две просьбы: дать мой инструмент их токарю, чтобы нарезать деталь, и, если можно, оставить одну метчик-протяжку у них на заводе.
Я тут же показал чешскому токарю, как управляться с моим инструментом, и тот правильно и так же быстро нарезал деталь. Серьезно и невозмутимо он пожал мне руку и что-то сказал переводчице.
— Он сказал, что при всем своем искусстве он нарезал бы эту деталь за один час, а тут он потратил всего две минуты. Он поздравляет вас.
— Скажите, пожалуйста, начальнику цеха, что все наши инструменты мы, по условию, оставим вашему Дому техники в Братиславе, — попросил я переводчицу.
Надо сказать, что в отличие от СССР, где Дома техники есть в каждом промышленном центре, в Чехословакии тогда имелся один Дом техники на всю страну — в Братиславе.
Наши шефы сделали все, чтобы не давать нам скучать. Каждый вечер они водили нас то в кино, то в ресторан, то в театр.
Из города Мартина мы поехали в город Поварско-Быстрицу. После того как спустились с Нижних Татр, и погода и природа резко изменились. Исчез снег, везде зеленела трава, было тепло — градусов 15. Все дороги обсажены в три ряда с обеих сторон фруктовыми деревьями. Попадалось много деревьев со спелыми сливами, яблоками, грушами — их просто не успевали убирать. Дорогу часто перебегали зайцы, недалеко от дороги бродили красивые фазаны, словно в зоологическом саду.
В полдень остановились около небольшого хуторка, чтобы сфотографировать развалины старинного замка, расположенного на высоком холме. Хозяин хуторка вспахивал довольно большое поле однолемешным плугом, который тащила лошадь. Для нас это было так необычно, что мы воззрились на пахаря, как на диковину.
Послушайте, Милан, почему у вас, при вашей высокой технической культуре, до сих пор «сохой на козе» пашут? — с удивлением спросил я.
А это обыкновенный единоличник, — объяснил Милан Жиак через переводчицу. — У нас половина сельского населения объединилась в кооперативы и пользуется самыми современными машинами, а половина — единоличники, они работают по старинке, конным плугом.
В городе Поварско-Быстрице мы демонстрировали инструменты на заводе «Поварскострой Арно». Те же недоверчивые и иронические взгляды в начале знакомства, а затем дружеское и доброжелательное внимание после нашей работы на станках.
Вообще, как мы неоднократно убеждались, здесь человека оценивают не по речам, а по умению работать, по его труду. Сами отличные специалисты каждый в своей профессии, чехи с большим уважением относятся к любому рабочему, достигшему успехов в своей отрасли и сумевшему хоть чем-нибудь их удивить. Здесь царствовал своеобразный культ труда.
Когда мы приехали обратно в Прагу, мы уже немного попривыкли к языку и могли сами кое-как ориентироваться в чужом городе. Мы освободили на день Милана Жиака и переводчицу, порядком уставших с нами, и решили жить самостоятельно.
Остановив первого прохожего, мы спросили у него о гостинице, где должны были устроиться. Он замотал головой, давая понять, что не понимает. Однако он тут же подозвал одного из игравших в мяч мальчишек лет 10-12 и что-то сказал ему. Тот на довольно сносном русском языке сказал:
