95
Поппэ А. В. Родословная Мстиши Свенельдича // Летописи и хроники. 1973 г. М., 1974. С. 72-76.
Там же. С. 84-86.
Рыбаков Б. А. Из истории культуры...С. 70.
М. П. Погодин считал причиной такой щедрости князя то, что под конец жизни, «будучи уже лет семидесяти, он не ходил в дань по своим вол остям и препоручал это боярину Свенельду» (Погодин М. П. Древняя русская история до монгольского ига. Т. 1. М., 1999. С. 35).
Новгородская первая летопись...С. 109-110.
То, что изначально в летописном тексте отсутствовала разбивка по годам, видно из перечисления первых русских князей, сохранившегося в начале «Повести временных лет» под 852 г., составленного одним из сводчиков для ориентации в описываемых событиях: «от первого года княжения Олега, с тех пор как он сел в Киеве, до первого года Игорева 31 год, а от первого года Игоря до первого года Святославова 33 года, а от первого года Святославова до первого года Ярополкова 28 лет; а княжил Ярополк 8 лет, а Владимир княжил 37 лет, а Ярослав княжил 40 лет» (Повесть временных лет. СПб., 1996. С. 148). Судя по всему, расчет лет в первоначальном тексте шел не по годам, а по княжениям. Поэтому хронологическое деление княжений и Олега, и Игоря, и Святослава искусственно. Только с 60-х гг. XI столетия наше летописание знает погодное изложение событий с точными датами (Кузьмин А. Г. Хронология начальной летописи // Вестник Московского университета. Серия История. 1968. № 6. С. 47-51).
О редкости дорогих тканей, в том числе и шелка, на Руси свидетельствуют легенды о наличии у того или иного князя этих ценностей в большом количестве. Можно вспомнить хотя бы вышеупомянутые шелковые паруса Олега или мечты Святослава об овладении местом, где ведется шелковая торговля. Позволить себе шелковую одежду могли очень немногие, большинством этот «дорогой материал использовался в качестве отделки платья, сшитого из другой ткани. Так, шелк использовался для украшения головного убора; каймой из шелка с золотканой вышивкой обшивался ворот платья; широким вышитым обшлагом из шелка („опястье“) заканчивались рукава» (Фехнер М. В. Шелковые ткани как источник для изучения экономических связей Древней Руси // История и культура Восточной Европы по археологическим данным. М., 1971. С. 223).
Тебеньков М. М. Древнейшие сношения Руси с прикаспийскими странами и поэма «Искандер-Наме» Низами как источник для характеристики этих сношений. Тифлис, 1896. С. 64-67; Половой Н. Я. О русско-хазарских отношениях в 40-х гг. X в. // Записки Одесского археологического общества. Т. 1 (34). Одесса, 1960. С. 352-353; он же. О маршруте похода русских на Бердаа и русско-хазарских отношениях в 943 г. // ВВ. Т. 20. М., 1961. С. 104-105; Артамонов М. И. Воевода Свенельд... С. 30-35; Поппэ А. В. Родословная Мстиши... С. 81.
Об этом сообщают ал-Макдиси (X в.), Мовсес Каганкатваци (X в.), анонимный автор «Худуд ал-алам» (X в.), Ибн Мискавейх (XI в.), Низами Гянджеви (XII в.), Йакут ар-Руми (XIII в.), Ибн ал-Асир (XIII в.), Бар Гебрей (XIII в.), Абу-л-Фида (XIV в.), Ибн Халдун (XIV в.), Хафиз Абру (XV в.), Айни (XV в.). Свод данных восточных авторов о нападении русов на Бердаа см.: Якубовский А. Ю. Ибн-Мискавейх о походе Русов на Бердаа в 332=943/4 г. // ВВ. Т. 24. Л., 1926. С. 63-92.
См.: Половой Н. Я. Две ошибки древнейшего русского хрониста // ТОДРЛ. Т. 14. М.; Л., 1958. С. 139-142; он же. Русское предание и византийские источники о первом походе Игоря на греков // ТОДРЛ. Т. 16. М.; Л., 1960. С. 105-111; он же. К вопросу о первом походе Игоря против Византии: (Сравнительный анализ русских и византийских источников) // ВВ. Т. 18. М., 1961. С. 85-104; Щапов Я. Н. Русская летопись о политических взаимоотношениях Древней Руси и Византии // Феодальная Россия во всемирно-историческом процессе. М., 1972. С. 202-208.
Шахматов А. А. Разыскания... С. 107-108.
М. С. Грушевский считал возможным продлить жизнь Игоря до 947-948 гг. См.: Грушевський М. С. Iсторiя Украïни-Руси. Т. 1. Киïв, 1991. С. 446 (кстати, исследователь считал, что и Игорь участвовал в походе на Бердаа). М. Д. Приселков полагал, что Игорь умер незадолго до 953 г. (Приселков М. Д. Указ. соч. С. 219). Как видим, исследователи кладут в основу своих построений крайние временные пределы написания трактата Константина Багрянородного.
З. Д. Ходаковский высказал предположение, что «Мал (князь) есть прилагательное имя в понятии неравенства для супружеского союза с Великой Княгиней Ольгою» - князь «безымянный и невладетельный», потому «и не заметил Нестор, куда девался он при взятии Коростеня, и изымании старейшин города» (Историческая система Ходаковского // Русский исторический сборник, издаваемый Обществом истории и древностей российских. Кн. 3. М., 1838. С. 83). В начале XX в. финский ученый X. Пиппинг предположил, что появление в летописи князя Мала - результат недоразумения. По его мнению, летописец неправильно перевел на русский язык скандинавский текст о сватовстве древлянами княгини Ольги, приняв фразу о заключении сторонами торжественного договора («maep maeli») за имя собственное «Мал». Версию о «мифичности» личности Мала поддержал в 1912 г. С. А. Корф (Корф С. Древлянский князь Мал // ЖМНП. 1912. Февраль). В том же году С. Н. Сыромятников оспорил версию Пиппинга и Корфа, но высказал предположение, что Мал - не имя собственное, а определение возраста древлянского князя, а к киевской княгине сватались «опекуны» малолетнего древлянского князя, что и «должно было оскорбить Ольгу, гордую вдову киевского князя» (Сыромятников С. Н. Древлянский князь и варяжский вопрос // ЖМНП. 1912. Июль. С. 137). Спустя полтора десятилетия спор о том, можно ли считать слово «Мал» именем древлянского князя, вновь возобновился. А. Брюкнер, критикуя построение А. А. Шахматова о событиях 945 г. (см. прим. 58 ко второй главе), попытался реабилитировать построения Пиппинга и Корфа, но встретил отпор в лице А. И. Ляшенко, доказывавшего, что «Мал» - имя собственное, встречающееся не только у русских, но и у чехов (Ляшенко А. И. Летописное сказание о мести Ольги древлянам (По поводу статьи проф. А. Брюкнера) // ИОРЯС. 1929. Т. 2. Кн. 1. Л., 1929).
Интересно, что в 1859 г. некий мещанин из Пскова А. Ф. Поляков рассказал П. И. Якушкину другой вариант истории мести Ольги: хитрая княгиня посадила послов за стол обедать, да и «провалила в волчью яму, что под тем столом вырыта была» (Якушкин П. И. Сочинения. М., 1986. С. 114). В этом позднем варианте предания древлян уже и в ладье не тащат — нет немыслимых усилий, рассказчик еще более упрощает киевлянам задачу.
Кузьмин А. Г. Начальные этапы древнерусского летописания. М., 1977. С. 337.
Например, французский инженер Боплан, в 1630-1640-х гг. находившийся на службе Речи Посполитой, сообщает, что, желая получить какие-нибудь сведения о прошлом русов от малороссиян и «расспросив нескольких наиболее ученых среди них», он «узнал, будто большие и непрерывные войны, опустошавшие их землю из конца в конец, не пощадили их библиотек, которые прежде всего уничтожались огнем. Но они припоминают, что некогда, согласно старинному преданию, море... покрывало все эти равнины, и это могло быть за 2000 лет до настоящего времени, а около 900 лет назад даже древний Киев был полностью разрушен, за исключением двух храмов... Далее, в доказательство того, что море простиралось до Московии, приводят еще один весьма солидный довод, а именно, все развалины старинных замков и древних городов, встречаемые в этих краях, расположены на возвышенных местах и на самых высоких горах и ни одного — на равнинном месте» (Боплан Г. Л., де. Описание Украины. М., 2004. С. 163).
Котляр Н. Ф. Древняя Русь и Киев в летописных преданиях и легендах. Киев, 1986. С. 86.
См., напр.: Карпов А. Ю. Княгиня Ольга. М., 2009. С. 88.
Рыбаков Б. А. Язычество древней Руси. М., 1987. С. 220.
В исландских сагах имеется любопытное сообщение о том, что после смерти конунга Свитьод Эйрика к его богатой вдове, с которой он, правда, расстался еще при жизни, посватался конунг Харальд Гренландец, но получил отказ. Несмотря на то, что его отговаривали дружинники, Харальд вторично приехал свататься к Сигрид. «В тот же вечер приехал туда другой конунг; звали его Виссавальд с востока из Гардарики; он стал свататься к ней. Им, конунгам, отвели большую старую горницу и всей дружине их; убранство там было подобающее, и вечером не было недостатка в питье таком крепком, что все были совсем пьяны; сторожа и внутри, и снаружи спали. Тогда велела Сигрид княгиня в ночь ту напасть на них и с оружием, и с огнем; сгорела горница и те, кто были внутри, а тех, кому удалось выбраться, убили. Сигрид сказала, что она так отучит мелких конунгов от того, чтобы приезжать из других стран свататься к ней; с тех пор стали ее звать Сигрид Гордая» (Рыдзевская Е. А. «Россика» в исландских сагах // Рыдзевская Е. А. Древняя Русь и Скандинавия в IX-XIV вв. (Материалы и исследования). М., 1978. С. 63. См. также: Джаксон Т. Н. Исландские королевские саги о Восточной Европе (с древнейших времен до 1000 г.): Тексты, перевод, комментарий. М., 1993. С. 141, 162, 234, 236, 239-240). Считается, что события эти произошли около 994/95 г. Исследователи неоднократно указывали на заметное сходство между данным мотивом в сагах и летописным преданием о древлянских послах, сватах князя Мала, сожженных по приказу Ольги в бане (Рыдзевская Е. А. К вопросу об устных преданиях в составе древнейшей русской летописи // Рыдзевская Е. А. Древняя Русь и Скандинавия... С. 196-200; Котляр Н. Ф. Указ. соч. С. 93-94; Джаксон Т. Н. Указ. соч. С. 211). Любопытно, что эта Сигрид, согласно сагам, была бабушкой Ингигерд, жены Ярослава Мудрого, правнука Ольги (Рыдзевская Е. А. К вопросу об устных преданиях... С. 196-197). В предании о Сигрид упоминается имя русского князя «с Востока», из Руси, Виссавальда. Е. А. Рыдзевская пришла к выводу, что этот Виссавальд представляет «русский элемент в рассказе саги о Сигрид и ее женихах» и тем самым «устанавливает связь между этим рассказом и сходным летописным преданием об Ольге в смысле возможного занесения этого последнего в Швецию, у которой были тесные связи с Русью, и приурочения его к Сигрид» (Там же. С. 198). В связи с этим следует упомянуть об устном предании, бытовавшем на Псковщине и рассказанном П. И. Якушкину упоминавшимся выше (в прим. 2 к этой главе) мещанином А. Ф. Поляковым, согласно которому к Ольге на перевозе сватался не Игорь, как в известном предании, а некий князь Всеволод. Когда слушатель спросил у рассказчика: «Кто такой князь Всеволод?» - тот, не смутившись, заявил: «Всеволод, да и Всеволод - не знаю... Увидел Всеволод Ольгу и помыслил на Ольгу, а этот князь был женат». Рассказ заканчивался тем, что Всеволод «отстал от Ольги», но «много она князей перевела: которого загубит, которого посадит в такое место... говорят тебе горазд хитра была» (Якушкин П. И. Указ. соч. С. 113-114). Скорее всего, в этом предании произошло соединение Ольги с псковским князем первой половины XII в. Всеволодом Мстиславичем. Если, конечно, мы не имеем дела с обычной безграмотностью рассказчика-мещанина, назвавшего незадачливого жениха Ольги первым пришедшим на память именем князя, можно предположить бытование на Псковщине преданий об Ольге и Всеволоде, ставших в них современниками. Учитывая замечательную параллель с князем Всеволодом, сватавшимся к Сигрид, и то, что мотив сватовства незадачливых женихов к гордой владелице многочисленных крупных хуторов читается в сагах самое раннее с конца XII в. (Рыдзевская Е. А. К вопросу об устных преданиях... С. 198), можно сделать некоторые уточнения относительно времени появления и источника этого мотива в сагах, что в известной степени характеризует саги как исторический источник. Отмечу, что Ф. И. Буслаеву материал, изложенный П. И. Якушкиным о князьях, посаженных «в такое место», навеял следующее сравнение: «Припомните, с одной стороны, летописное повествование о том, как Ольга велела бросить в глубокую яму древлянских послов, а с другой стороны - былинный эпизод о той прелестнице, из погребов которой Илья Муромец освободил несколько десятков князей и князевичей, обольщенных этой женщиной» (Буслаев Ф. И. Бытовые слои русского эпоса // Буслаев Ф. И. Народный эпос и мифология. М., 2003. С. 320).
