Заря. Вас поняли.
Кедр. Понял. Знаю, с кем связь имею. Привет.
9.21. Заря. Как ваше самочувствие?
Кедр. Самочувствие отличное, продолжаю полет. Машина работает отлично. В иллюминаторы наблюдаю Землю, небо, горизонт. Полет проходит нормально. Как поняли меня?
Заря. Поняли вас.
Кедр. Произошло разделение, наступило состояние невесомости. В баллонах ТДУ — 320 атмосфер. Самочувствие хорошее. Настроение бодрое. Продолжаю полет. Чувствую, не чувствую — наблюдаю некоторое вращение корабля вокруг своей оси. Сейчас Земля ушла из иллюминатора «Взор». Самочувствие отличное. Чувство невесомости благоприятно влияет. Никаких таких не вызывает явлений. Вот сейчас через иллюминатор «Взор» проходит Солнце, немножко резковат его свет. Вот Солнце уходит из зеркала. Небо, небо черное, черное небо, звезд на небе не видно. Может, мешает освещение. Переключаю освещение на рабочее. Мешает свет телевидения. Из-за него не видно ничего.
9.25. Кедр. «Весна» — на связь! Как меня слышите? «Заря», как меня слышите, как меня слышите? «Весну» не слышу, не слышу «Весну»…
Заря. Вас понял, слышу вас удовлетворительно.
Кедр. «Заря», я «Кедр». «Заря», я «Кедр». «Весна», я «Кедр». «Весна», я «Кедр». Произошло разделение с носителем в 9 часов 18 минут 07 секунды согласно заданию. Самочувствие хорошее. Включился «Спуск-1». Самочувствие хорошее. Настроение бодрое. Параметры кабины: давление — единица, влажность — 65. Температура — 20 градусов. Давление в отсеке — единица. В ручной системе — 155. В первой автоматической — 155, второй автоматической — 157. В баллоне ТДУ — 320 атмосфер. Чувство невесомости переносится хорошо, приятно. Продолжаю полет по орбите. Как поняли?
9.26. Кедр. Полет проходит успешно. Чувство невесомости нормальное. Самочувствие хорошее. Все приборы, вся система работают хорошо. Вот объект продолжает вращаться. Вращение объекта можно определить по земной поверхности. Земная поверхность все уходит влево. Объект несколько вращается вправо. Хорошо! Красота! Самочувствие хорошее. Продолжаю полет. Все отлично проходит. Все проходит отлично. Что-то по «Заре» связи нет, по «Весне», по «Весне». С «Весной» связи нет. Что можете мне сообщить?
Заря. Слышу вас хорошо, приборы работают нормально, самочувствие нормальное.
Кедр. Вас слышу отлично. Чувство невесомости интересно. Все плавает. Плавает все. Красота! Интересно! «Весну» не слышу, не слышу «Весну»! Самочувствие хорошее. Невесомость проходит хорошо. В общем весь полет идет хорошо. Полет проходит чудесно. Чувство невесомости нормально. Самочувствие хорошее. Все приборы, все системы работают хорошо. Что можете сообщить мне? Все слышу отлично. Что можете сообщить о полете?
Заря. Указаний от 20-го не поступает, полет проходит нормально.
9.27. Кедр. Понял вас, от 20-го указаний не поступает. Сообщите ваши данные о полете! Привет Блондину! (Блондином назван старший лейтенант Леонов А. А. — В. С).
Заря. Как слышите меня?
Кедр. Вас слышу хорошо. Как меня? Открыл иллюминатор «Взор». Вижу горизонт Земли. Выплывает. Но звезд на небе не видно. Видна земная поверхность. Земная поверхность видна в иллюминаторе. Небо черное. И по краю Земли, по краю горизонта такой красивый голубой ореол, который темнеет по удалении от Земли.
9.30. Кедр. Сообщите ваши данные полета.
Заря. Как меня слышите?
(Связь по «Заре» прекратилась, в работу вступила система дальней радиосвязи «Весна».)
В бункере управления царило непонятное: радость перемешалась с тревогой. Юрий летел над планетой, и это было неправдоподобно замечательно, но все понимали: оставалось не менее, а более трудное — благополучно возвратить его на Землю.
— Как слышите меня? — спросил Королев в микрофон и тут же, как уже бесполезную вещь, отодвинул его от себя.
— Связь по «Заре» прекратилась, — сообщил оператор. — В работу вступила система дальней радиосвязи «Весна»… Теперь будем ждать «пятерок».
В этот момент КП стал получать доклады только при помощи телеграфа. «Пятерки» означали, что полет проходит нормально, отклонений от программы нет, «четверки» — отклонения незначительные, «тройки» — требование принять экстренные меры, на корабле произошло нечто такое серьезное, что требует срочного вмешательства Земли, ну а «двойки»… О них никто старался не думать…
Застрекотал телеграфный аппарат. Дабы всем было слышно, телеграфист громко читал с ленты:
— Пять… Пять… Пять…
В мелодию уверенности и спокойствия превратился монотонный его голос. А может, это был перевод на «человеческий», «цифровой» ритма гагаринского сердца, пульсирующего в космическом корабле?
— Пять… Пять… Пять… Пять…
Нет ничего прекраснее этих звуков, этой поступи, этих самых первых шагов человека по космосу.
— На сплошные пятерки идет Гагарин! Молодчина! — не удержался от восклицания дежурный оператор.
Но что это? Все медленно в недоумении, растерянности, испуге поворачиваются на голос телеграфиста, который, механически называя цифры, возможно, даже не понял сразу, о чем начал сообщать.
— Три… Три… Три… Три…
В бункере все словно оцепенели.
— Что это? — упавшим голосом спросил оператор. — Отказ двигателя?
Десятки глаз устремились на Королева. А он и сам отшатнулся, замер — стал как бы изваянием неожиданности. Достал таблетку валидола, положил под язык. Губы стиснулись в ниточку.
— Где Гагарин сейчас? Над Южной Америкой?
И минуты начали растягиваться — каждая в вечность. Вечность тревоги.
— Три… Три… Три…
— Этого не может быть! Этого не должно быть!
Королев шагнул к телеграфисту, выхватил ленту.
— Три… Три… Три… — тревогой летело над планетой…
По нерастаявшей тропе, с хрупаньем осыпая схваченный рассветным заморозком снег, уходил плотничать отец Гагарина, Алексей Иванович. Обычное серое было утро.
Анна Тимофеевна проводила мужа, принесла дров, сунула полешки в печь, лучинок настрогала, чтоб огонь побыстрей занялся, а когда уверенным дымком потянуло, за другое принялась, начала чистить картошку.
И вдруг — ушам не поверила.
— Мам! Наш Юрка в космосе! Радио-то включите, господи! Ну скорее!.. Радио!
Обернулась — невестка стоит, лица на ней нет.
— Где? Какой космос? Почему Юрка?
В голосе диктора фамилия звучала незнакомо, чуждо. Со слезами на глазах невестка запричитала над приемником:
— Что наделал, что наделал! Не подумал о малютках!
— Перестань, — успокаивающе сказала Анна Тимофеевна, — сейчас разберемся! — И припала, прильнула к приемнику. Но на всех, на длинных и на средних, волнах, сколько ни крутила ручку, гремела маршами одна и та же музыка, и никто, ни один человек на свете, не мог подтвердить, что в космосе именно их Юрий.
