Через несколько лет на XX съезде КПСС Суслов говорил о ненормальном положении, сложившемся в области идеологии в годы культа Сталина.
«Не подлежит сомнению, - заявлял он, - что распространению догматизма и начетничества сильно способствовал культ личности. Поклонники культа личности приписывали развитие марксистской теории только отдельным личностям и целиком полагались на них. Все же остальные смертные должны якобы лишь усваивать и популяризировать то, что создают эти отдельные личности. Таким образом, игнорировались роль коллективной мысли нашей партии и роль братских партий в развитии революционной теории, роль коллективного опыта народных масс» (XX съезд Коммунистической партии Советского Союза. 14-25 февраля 1956 года. Стенографический отчет. М., 1956. Т. 1. С. 284.).
Однако нетрудно убедиться, что Суслов как идеологический руководитель партии был воспитан и сложился именно в сталинский период, и печать догматизма, боязнь самостоятельности и оригинальности сохранилась у него на всю жизнь. Главным стремлением Суслова с первых же его шагов на поприще идеологии было не допустить какой-либо идеологической ошибки, то есть не войти в противоречие с текущими политическими установками директивных инстанций. Он хорошо знал, что посредственность и серость идеологических выступлений никем не преследуется, тогда как одна лишь «идеологическая ошибка» может привести к концу всей политической карьеры.
На XIX съезде партии Сталин включил Суслова в состав расширенного Президиума ЦК КПСС. Он вошел в ближайшее окружение Сталина, что было признаком доверия, но таило и немалые опасности. В декабре 1952 года чем-то недовольный Сталин резко заметил Суслову: «Если вы не хотите работать, то можете уйти со своего поста». Суслов ответил, что будет работать везде, где найдет это нужным партия. «Посмотрим», - с оттенком угрозы сказал Сталин. Этот конфликт не получил развития. Суслов находился в составе Президиума ЦК всего несколько месяцев. Сразу после смерти Сталина численность Президиума была уменьшена, и Суслов в него уже не вошел. Но он остался одним из секретарей ЦК КПСС.
Чрезвычайно энергичный, чуждый догматизму, склонный к переменам и реформам, Хрущев был по своему характеру прямой противоположностью осторожному и скрытному Суслову. В своей «команде» Хрущев сам был и главным идеологом, и министром иностранных дел, он непосредственно сносился с руководителями других коммунистических партий. Однако Хрущеву требовался член Политбюро, который руководил бы повседневной деятельностью многочисленных идеологических учреждений. Выбор его пал на Суслова, и тот в 1955 году вновь становится членом Президиума ЦК КПСС.
Вряд ли многое в начинаниях Хрущева нравилось Суслову. Однако еще в начале 50-х годов у него сложились весьма неприязненные отношения с Маленковым. Поэтому возможное возвышение Маленкова не сулило ничего хорошего ему и тем, кому он покровительствовал. Неудивительно, что в острой борьбе, которая вскоре развернулась в партийных верхах между группой Хрущева и так называемой «антипартийной группой», Суслов прочно стоял на стороне Хрущева. Он поддерживал Хрущева на XX съезде КПСС и на бурном заседании Президиума ЦК в июне 1957 года. Решающий для Хрущева июньский Пленум 1957 года начался с доклада Суслова, который изложил суть возникших разногласий, не скрывая, что сам он на стороне Хрущева. После Суслова выступили Молотов, Маленков, Каганович, Булганин, которые повторили свои обвинения против проводимой Хрущевым политики. Они не сразу сдали свои позиции, поэтому Пленум продолжался несколько дней. Но Суслов на всех заседаниях активно поддерживал линию Хрущева.
В конце 50-х и начале 60-х годов сам Суслов начинает осторожно выступать против многих аспектов внешней и внутренней политики Хрущева. Суслов не хотел дальнейших разоблачений Сталина. Он настаивал на том, чтобы вопрос об антипартийной группе не поднимался ни на XXI, ни на XXII съездах. Хрущев в данном случае действовал по собственной инициативе. К тому же многие вопросы идеологического порядка он решал с помощью Ильичева или Микояна. У Хрущева не было «главного идеолога».
Для многих сосуществование Хрущева и Суслова было непонятным и загадочным. Размышляя на эту тему, Ф. М. Бурлацкий воссоздает некоторые интересные подробности этих взаимоотношений. «Почему Хрущев так долго терпел в своем руководстве Суслова, в то время как убрал очень многих своих оппонентов? Трудно сказать - то ли он хотел сохранить преемственность со сталинским руководством, то ли испытывал странное почтение к мнимой марксистско-ленинской учености Михаила Андреевича, но любить он его не любил. Я присутствовал на одном заседании, на котором Хрущев обрушил резкие и даже неприличные нападки на Суслова. «Вот, пишут за рубежом, сидит у меня за спиной старый сталинист и догматик Суслов и только ждет момента сковырнуть меня. Как считаете, Михаил Андреевич, правильно пишут?» А Суслов сидел, опустив свое худое, аскетическое, болезненное, бледно-желтое лицо вниз, не шевелясь, не произнося ни слова и не поднимая глаз.
На февральском Пленуме ЦК партии 1964 года Хрущев обязал Суслова выступить с речью по поводу культа личности Сталина. Это поручение было передано мне и Белякову… Мы вначале пытались диктовать стенографисткам, но ничего не получалось. А не получалось потому, что не знали, как писать для Суслова. Позиция его была известна - осторожненькая такая позиция, взвешенная, всесторонненькая, сбалансированная, лишенная крайностей и резких красок. А поручение Хрущева было недвусмысленным - решительно осудить устами Суслова культ личности» (Бурлацкий Ф. После Сталина // Новый мир. 1988. № 10. С. 189.).
В начальной фазе разногласий с Китаем, когда полемика носила еще в основном идеологический характер, именно Суслов стал главным оппонентом Лю Шаоци, Дэн Сяопина и самого Мао Цзэдуна. Суслов редактировал все письма ЦК КПСС Китайской компартии. Он делал также в феврале 1964 года доклад на Пленуме ЦК о советско-китайских разногласиях.
Я уже писал выше, что в 1956 году Суслова вместе с Микояном и Жуковым направили в Венгрию - руководить подавлением восстания в Будапеште. Суслов активно участвовал в составлении проекта новой Программы КПСС.
Выступая с разъяснениями итогов июньского Пленума ЦК или XXII съезда КПСС, Суслов не раз восклицал: «Мы не дадим в обиду нашего дорогого Никиту Сергеевича!» Однако весной 1964 года (а может быть, и ранее) именно Суслов стал вести конфиденциальные беседы с некоторыми членами Президиума и влиятельными членами ЦК об отстранении Хрущева от руководства партией и страной. Главными союзниками Суслова были А. Н. Шелепин, не так давно назначенный председателем Комитета партийно-государственного контроля, и Н. Г. Игнатов, не избранный на XXII съезде в Президиум ЦК, но возглавивший Бюро ЦК КПСС по РСФСР. Активную роль в подготовке октябрьского (1964 года) Пленума ЦК играл и председатель КГБ В. Е. Семичастный. Эти люди и оказались главными организаторами Пленума, принявшего решение об освобождении Хрущева. Именно Суслов сделал на Пленуме доклад с перечислением всех прегрешений и ошибок Хрущева. И с политической, и с теоретической точек зрения этот доклад - крайне убогий документ, начисто лишенный даже попытки как-то проанализировать сложившуюся ситуацию.
