операции было сделано все возможное, и в то же время Черняховского ни на минуту не покидало чувство высокой ответственности за выполнение поставленной Ставкой задачи. Войска фронта должны были первыми перенести боевые действия на вражескую территорию. Не выходил у него из головы и последний разговор со Сталиным об укреплениях.
Наступление главных сил фронта началось 16 октября, после двухчасовой артиллерийской и авиационной подготовки.
К исходу первого дня войска 6-й и 11-й армий, сломив сопротивление 1-й восточно-прусской, 549-й и 561-й немецких пехотных дивизий, с тяжелыми боями продвинулись до 11 километров. Был взят сильно укрепленный опорный пункт Наумиестис, развернулись бои за пограничный немецкий город Ширвиндт.
На следующий день перешли в наступление войска 39-й и 31-й армий.
Черняховский внимательно следил за ходом сражения, помогал командующим армиями деловыми советами, воздействовал на оборону врага сосредоточенными ударами авиации. А когда требовалось личное общение, выезжал к командармам на их командно-наблюдательные пункты.
Бои принимали все более ожесточенный характер. Войска 39-й и 5-й армий отбивали непрерывные контратаки пехоты и танков противника. Вступивший первым в бой в Шталлупененском укрепленном районе 3-й гвардейский корпус 28-й армии под командованием генерала Ф.И. Перхоровича был скован огнем и контратаками и почти не имел продвижения.
Только 11-я гвардейская армия со 2-м гвардейским танковым корпусом Бурдейного продолжали развивать прорыв в обход Шталлупенена и Гумбиннена с юга. Танковый корпус вышел к юго-восточной окраине Гумбиннена, а 31-я гвардейская стрелковая дивизия выдвинулась к р. Ангерапп.
Прорыв пограничного укрепленного района и выход подвижных частей фронта в район Гумбиннена, а пехоты к реке Ангерапп создали для немецкой обороны серьезную угрозу. Гитлеровское командование вынуждено было срочно перебросить в Восточную Пруссию танковые дивизии «Герман Геринг» к «Великая Германия», а также 20-ю и 5-ю танковые дивизии.
Войска главной группировки фронта были скованы контратаками до 500 немецких танков и штурмовых орудий и до двух пехотных дивизий.
О ходе боевых действий в Восточной Пруссии генерал Черняховский ежедневно докладывал в Ставку и с душевным волнением выслушивал замечания Сталина. Очень не везло Черняховскому в последнее время в боях на новом направлении. По радио и в печати приказы с его фамилией давно не появлялись.
Последний раз фронт Черняховского Сталин отметил
1 августа за взятие города и крепости Каунас, а о других фронтах приказы следовали почти ежедневно:
5 августа маршалу Коневу за взятие города Стрый в предгорьях Карпат 1-м Украинским фронтом.
14 августа генералу армии Захарову за овладение городом и крепостью Осовец, прикрывающим подступы к границам Восточной Пруссии.
18 августа маршалу Коневу за взятие Сандомира на левом берегу Вислы.
И многим другим. Дальше привожу только фронты — соседей 3-го Белорусского.
25 августа генералу армии Масленникову за овладение городом и узлом дорог Тарту 3-м Прибалтийским фронтом.
6 сентября генералу-армии Захарову за взятие города-крепости Остроленка на реке Нарев 2-м Прибалтийским фронтом.
3 сентября опять генералу армии Захарову за взятие крепости Ломжа на реке Нарев.
14 сентября Маршалу Советского Союза Рокоссовскому за овладение крепостью Прага — предместья Варшавы на восточном берегу Вислы 1-м Белорусским фронтом.
19 сентября генералу армии Масленникову за овладение городом и крупным железнодорожным узлом Валга 3-м Прибалтийским фронтом.
19 сентября генералу армии Баграмяну за прорыв сильной, глубокоэшелонированной обороны юго-восточнее города Рига 1-м Прибалтийским фронтом.
23 сентября Маршалу Советского Союза Говорову за взятие города Пярну, важного пункта в Рижском заливе Ленинградским фронтом.
8 октября генералу армии Баграмяну — из района Шяуляй прорвали сильно укрепленную оборону и за четыре дня продвинулись вперед до 100 километров, расширив прорыв до 280 километров. (Правда, указано: «…при содействии 3-го Белорусского фронта».)
13 октября генералу армии Масленникову, генералу армии Еременко за овладение столицей Советской Латвии городом Рига 2-м и 3-м Прибалтийскими фронтами.
И наконец-то! 23 октября генералу армии Черняховскому:
«Войска 3-го Белорусского фронта, перейдя в наступление при поддержке массированных ударов артиллерии и авиации прорвали долговременную, глубокоэшелонированную оборону немцев, прикрывавшую границы Восточной Пруссии на 30 километров в глубину и 140 километров по фронту».
27 октября Черняховский с разрешения Ставки отдал приказ о переходе к обороне на достигнутом рубеже Сударги — Шилленен — Пилькаллен — Вальтеркемен — Голдап — Филлипув — Августов.
Инстербургская наступательная операция 3-го Белорусского фронта с вторжением в пределы Восточной Пруссии завершилась с весьма ограниченными успехами, но обошлась она войскам фронта дорого.
Сталин убедился в том, что для победоносного проведения Восточно-Прусской операции необходимы усилия не одного, а нескольких фронтов и длительная, всесторонняя подготовка. Может быть, он даже подумал, что Черняховский был прав, когда говорил о трудностях преодоления здешних укреплений.
Самое достоверное представление о минувших событиях дают участники или очевидцы этих событий. Поэтому дальнейшее повествование о боях в Восточной Пруссии я поведу с использованием мемуаров генерал-лейтенанта Бойко Василия Романовича Он мне подарил свою книгу «С думой о Родине», которая издана Воениздатом в 1982 году. В ней автограф:
«Глубокоуважаемому Владимиру Васильевичу, ветерану-однополчанину, на добрую память о годах войны, о добрых наших дружеских отношениях.
С уважением, В. Бойко.
18 октября 1982 г.
Москва».
Бойко обнаружил меня еще на Калининском фронте при посещении нашего 629-го полка. Был он тогда членом Военного совета 39-й армии. Командир полка Кортунов или комиссар Арбузов, наверное, рассказали ему о бывшем штрафнике, который умело охотится за «языками».
Бойко захотел познакомиться со мной поближе. Послали за мной связиста.
Я прибежал в блиндаж командира полка, полковника Кортунова, стал ему докладывать о прибытии, а он мне глазами в сторону показывает. Гляжу, а там сидит генерал, да еще с Золотой Звездой на груди (Бойко был удостоен звания Героя еще в войне с Финляндией). Сначала я оторопел, потом опомнился, начал ему докладывать. Он махнул рукой, брось, мол, формальности, и попросту сказал:
— Здравствуй. Говорят, ранило тебя, а ты в госпиталь не пошел.
— Было дело. Но ранение легкое, не захотел в госпиталь уходить. Оттуда в запасной полк пошлют после лечения. А я не хочу в другой полк. Хочу со своими ребятами остаться.
— Правильно сделал!
Затем он расспросил меня о прежней моей службе и весьма непростой биографии (еще до войны судили меня как «врага народа» за «разговорчики», а на фронт я прибыл в штрафной роте). Нелегко мне и неприятно об этом было вспоминать. А генерал будто все эти мои грехи мимо ушей пропустил и заявляет:
— Мне кажется, Владимир Васильевич, тебе пора подавать заявление о приеме в партию. (Именно по имени-отчеству назвал!)
Я в полной растерянности промямлил:
— Так я же, товарищ генерал, бывший преступник, не
