Елизавета Мукасей - «Зефир» и «Эльза». Разведчики-нелегалы

— Наши работники ко мне относились очень хорошо и гуманно. Выходило так, что каждый год я проводила с детьми месяц. Как получалось — не спрашивайте.

И ребята у меня выросли талантливые. Анатолий — один из лучших кинооператоров. Дочка тоже была связана с кино, работала администратором, директором кинокартин на Центральной студии документальных фильмов. У Толи жена — Светлана Дружинина, известная актриса и режиссер, она мне сразу понравилась. У нас в семье четыре члена Союза кинематографистов.

Вот вы о личной жизни. Но она же удалась. Мы можем гордиться редчайшим взаимопониманием. Один взгляд Михаила Исааковича, поворот головы, полувздох… И мне было все абсолютно ясно. Лечу — и выполняю.

— Елизавета Ивановна, муж был в вашем легальном и нелегальном дуэте старшим?

— Он и по званию старший — полковник. А я — подполковник.

— Михаил Исаакович, а чем вы больше всего гордитесь? Что особенно удалось? Какое достижение наивысшее?

— Я вам скажу откровенно и без излишней скромности. Думаю, мы из всех разведпар — редкая по пониманию друг друга. Не помню, чтоб хоть одного задания не выполнили. Обычно перевыполняли. И ни разу никого не подвели. Выручать нас не приходилось, потому что провалом не пахло. Поэтому и известны мы лишь в своем узком кругу. Тихо получали награды и благодарности.

— А какие именно?

— К примеру, у меня орден Красного Знамени за первый период нелегальной работы, когда удалось сразу после приезда довольно быстро вжиться и организовать.

— Что организовать?

— Я не говорю, где и когда, но резидентуру создали мы довольно быстро. И похвала моего начальника, друга, Александра Михайловича Короткова была мне не менее дорога, чем орден и новая звездочка. У супруги, как и у меня, знак «Почетного чекиста», медали. Но с наградами ее немножко прозевали. Работали мы в одном учреждении, но приписаны были к разным отделам. Помимо всего прочего, я еще занимался подбором людей для нашей разведки. Подыскивал надежных помощников. Писал на них характеристики. Полагаю, некоторые работают и до сих пор.

— Это иностранцы? Агенты?

— Оставим вопрос без комментариев. А когда в 70-х вернулись, у нас оказалось много знакомых в центральном аппарате. Кое с кем мы сотрудничали еще там. Недавно скончался один из ближайших друзей, который держал с нами связь за границей. Мы с ним работали и крепко дружили.

— После возвращения вы, наверное, преподавали в ваших разведывательных школах?

— В течение довольно длительного времени мы готовили людей. Они приходили к нам домой. И мы с женой рассказывали, как работать, что и в каких случаях нужно делать. Подготовили, и серьезно, человек семь. И один после трех лет на нелегалке обратился к руководству с просьбой навестить нас. Разрешили, и он приезжал. Благодарил: все, что вы рассказывали, — правильно, и я поступал имение так. Разве нам это тоже не награда?

— А о чем вы рассказывали? Что вашим ученикам требовалось усвоить в первую очередь?

— Михаил Исаакович, — взмолился старший офицер, тезка Мукасея, — здесь только в общих чертах.

— А в каких же еще? — даже удивился Мукасей. — Едва ли не главное — знать свои права.

В одной из стран, где приходилось бывать, мы по указанию Центра построили дом. Вдруг местные власти ко мне с упреком: вы внесли мало денег на строительство, надо еще, иначе — освобождайте виллу. И тут я проявил твердость, может, даже нахальство… Ага, значит, вот вы какие гостеприимные хозяева. Ничего больше вкладывать не собираюсь и никуда отсюда не уеду, потому что квартира — моя. Так мы там и остались.

Я этим хочу сказать, что если надо было поругаться с кем-то, то я выступал смело, изучил их законы досконально. Вызубри, что ты имеешь право делать, а что нет. Имеешь право ругаться с полицейским или лучше промолчать. Иногда на этом тоже горели.

Второе — язык. Вы на меня не обижайтесь, но я лишний раз подчеркну: разведчику, нелегалу тем более, языком необходимо владеть в совершенстве. Язык твоей легендированной страны происхождения — это твое богатство. Если и допускаешь ошибки, то только такие, которые твоей легендой оправдываются. Все-таки русских людей, даже, казалось бы, в совершенстве освоивших иностранный, частенько узнают. Тут даже не в произношении дело — в артикуляции, в жестах, во внутренних нюансах.

И, наконец, не забывать о мелочах. Был у нас интересный момент. Пошли мы вскоре после приезда получать один документ для жены. Получили, и тут встает полицейский и мою Елизавету Ивановну поздравляет. Это мы забыли, что по новым документам у нее сегодня как раз день рождения.

— А вы выезжали уже мужем и женой? Или сочетались «законным» браком еще и там?

— Нет, по легенде и по жизни мы пара, — тотчас вступила в разговор Елизавета Ивановна.

— А как все-таки с детьми? Ведь они-то жили в Союзе.

— Сложный вопрос, — признался Михаил Исаакович. — По легенде у Елизаветы Ивановны был ребенок. Ведь в чем проблема: оказывается, врачи могут установить, имела ли женщина детей и даже сколько. Был у нас в одной из стран пребывания, где 1 ноября день памяти усопших, коллега, компаньон. Какое-то время работали вместе. Так однажды в этот грустный день он отыскал на кладбище заброшенную могилку умершего лет тридцать назад малыша. Наказал: на всякий случай — это «ваша», можете изредка приходить молиться.

— А сейчас вы с кем-то из своих коллег общаетесь?

— Редко. Замучили болезни. А тут у нас хорошие отношения с Павлом Громушкиным, с Вартанянами и другими людьми, которые в Ассоциации наших ветеранов.

Когда Внешняя разведка торжественно праздновала 75-летие, нас вывели на большую сцену, и мы остались там вместе с Евгением Максимовичем Примаковым, который тогда был директором нашего учреждения.

— Не приходилось встречаться в Москве или в Штатах с Леонтиной и Моррисом Кознами? Ведь вы были в США по легальной линии во время войны, а они в те годы добывали для СССР чертежи атомной бомбы.

— Может, им в чем-то и повезло. Нет, Коэнов-Крогеров я не знал, до засекреченного американского атомного центра в Лос-Аламосе мы не добрались. Но были некоторые другие достижения, о которых я умолчу.

Что вообще для разведчика наиболее важное? Слава?! Но она если и приходит, то только в результате провала. Так, быть может, лучшая награда и свидетельство успеха все-таки безвестность?

После окончания Великой Отечественной войны (1941–1945), в связи с осложнением агентурно-оперативной обстановки в большинстве социалистических стран для Внешней разведки встал вопрос организации надежной связи с источниками информации и разведчиками-нелегалами, находящимися на Западе.