Благородная и прекрасная царица Пентесилея прослышала о невиданной доблести отважного Гектора, о его воинских подвигах у стен Трои, оборонявшейся против греков, — и молва эта воспламенила ее; она возмечтала иметь от него детей — сиречь дочерей, каковые могли бы наследовать ее престол, — явилась к нему под Трою; увидав же его, восхитилась сим зрелищем и сделала все, чтобы снискать его милость не только боевым своим пылом, но и весьма редкостной красотой; стоило Гектору выступить против врагов, как она пускалась в битву рядом с ним и даже впереди него — там, где жарче всего вскипало сражение; а посему, как говорят, ее несравненная храбрость и искусность в схватке так пленяли великого воина, что он подчас отодвигался в сторонку и замирал в самой гуще сражающихся, дабы вполне насладиться созерцанием доблестной царицы, сеющей гибель вокруг себя.
Нетрудно вообразить, сколь превосходен был бы плод их страсти, если бы они преуспели в этом. Однако им недолго привелось любоваться друг другом, ибо она, чтобы еще больше понравиться властелину своего сердца, так часто и безрассудно пускалась в самую гущу нападавших, что однажды погибла в кровопролитнейшей из схваток. При всем том некоторые, напротив, утверждают, будто ей не удалось, прибыв в Трою, повидать Гектора, погибшего ранее; узнав об этой утрате, царица, как говорят, была столь поражена и удручена тем, что не сможет насладиться лицезрением героя, за которым так долго охотилась, разыскивая по всему свету, что по собственной воле сгубила себя в самых отчаянных и кровавых битвах и умерла, не желая жить без предмета своего влечения, избранного средь достойнейших.
Так же поступила и Фалестрида, другая царица амазонок: она пересекла целую страну, проделав очень длинный путь, ведомая желанием увидеть Александра Великого, чтимого во всех землях, и попросить его из милости или по взаимной склонности (ах, благословенны времена, когда еще любили и дарили любовь по взаимной склонности!) разделить с нею ложе — чтобы получить отпрыск от столь великолепного и благородного побега. Александр уступил ее просьбе, а не сделай он этого — его должно было бы счесть человеком пресыщенным и испорченным; ибо упомянутая венценосная особа была столь же прекрасна, сколь храбра. Квинт Курций, Павел Орозий и Юстин уверяют, что она прибыла к Александру со свитой из трех сотен дам, так изящно державшихся на лошадях и так ловко обращавшихся со своим оружием, что одно удовольствие было на них смотреть. Царица в глубоком поклоне склонилась перед Александром, а тот принял ее с великими почестями и провел с ней тринадцать дней и тринадцать ночей, потакая всем ее желаниям и прихотям; не переставая притом повторять, что если она родит дочь, то да хранит ее сама как зеницу ока, а ежели сына — пусть пошлет его к нему (ибо знал о ее истовой ненависти к мужскому полу и о том, что амазонки некогда — сразу после того, как умертвили собственных мужей, — издали законы, в согласии с которыми над ними не стало мужчин-военачальников и повелителей).
Можно не сомневаться, что прибывшие с нею дамы и их оруженосицы, в подражание своей предводительнице, поступили подобным же образом и для продолжения рода избрали себе по своим достоинствам доблестных мужей Александровой свиты.
Обольстительная и высокородная Камилла, беспорочная девица, верно служившая своей покровительнице Диане, что охотилась в рощах и лесах, прослышав об отваге Турна в его единоборстве со столь же доблестным Энеем и узнав, как прискорбен жребий героя, в сердце своем приняла его сторону и отправилась к нему, захватив лишь трех из своих почтенных подруг, бывших ее ближайшими наперсницами, а к тому же искусницами и затейницами в любовных забавах, что нередки промеж воительниц древности (к чести этих дам, они не переставали ублажать свою госпожу везде, где бы она ни была, как сказано у Вергилия в его «Энеидах»; а звали одну из них Армейя, что означает «дева-воительница», другую — Туллия, третью же, ловко владевшую и копьем и дротиком, — Тарпея, и все они, надо сказать, были италийки).
Итак, Камилла, возглавив сей прекрасный маленький отряд (ведь говорят же: хоть мал, да удал и пригож), явилась к Турну, каковой весьма восхитился, воздав должное и прелестям своей гостьи, и ее отважной помощи в его ратных делах; она же столь часто выходила на битву вместе с храбрыми троянцами, что, к немалой горести Турна, обрела там свою погибель. Вот как великодушные и прекрасные девы, избирая смелых и доблестных воинов, помогали им в подвигах на поле брани.
А что иное, нежели бесстрашие Энея, вложило, если верить Вергилию, столь пылкую страсть в грудь бедной Дидоны? Ведь после того как она пожелала узнать о сражениях, разорении и разрушении Трои и он, множа собственные горести подобными воспоминаниями, поведал ей об этом — не забыв упомянуть и о своих победах, — та, не упустив из виду, сколь он отмечен воинским гением, тотчас открылась своей сестре Анне в любви к нему. Самыми проникновенными и важными в ее устах были слова: «Ах, сестра моя, что за гость явился ко мне! Как он хорош собой и сколь милы моему сердцу его неукротимый дух и воинственность в поединках и битвах! Твердо верую, что происходит он из племени богов, поскольку сердца храбрецов от природы робки». Таковы были ее слова. И поверьте, она пленилась им не только потому, что сама была благородна и отважна и душевная склонность подвигала ее любить свое подобие, но и в надежде воспользоваться его услугами, если придет такая нужда. Однако презренный обманул ее и покинул, хотя был не вправе совершить подобную низость по отношению к даме, отдавшей сердце отверженному чужестранцу.
Боккаччо в своей книге «О несчастьях знаменитых людей» поведал нам о некой герцогине Фурлийской, по имени Ромильда; она лишилась мужа, а также и всех земель и владений; притом Кокан, король аваров, отнявший их у нее, осадил ее поместье. Так вот, однажды, когда он приблизился к фурлийским стенам, дабы обозреть их, Ромильда, стоявшая у зубцов башни, заметила его и залюбовалась им; долго она восхищалась, как он красив на великолепном коне и в роскошных доспехах, как храбро бьется, подвергая себя опасности, словно последнего из своих воинов, — и безрассудно влюбилась, позабыв и простив ему поединок с мужем, разорение и осаду. Она послала к нему гонца, передав с ним, что готова отдать поместье в тот самый день, когда он возьмет ее в жены. Король Кокан поймал ее на слове. И вот наступил условленный день, она облачилась в самые роскошные наряды, сделавшие ее, при всей ее недюжинной красоте, еще прекраснее, и пришла в лагерь короля, чтобы заключить брак. Тот, дабы никто не упрекнул его в измене данному слову, всю ночь ублажал распаленную страстью герцогиню. А на следующее утро, поднявшись с постели, призвал дюжину аваров-солдат из своего войска, известных своей жестокостью и силой, и передал им Ромильду, приказав по очереди заниматься с нею любовью, сколько им заблагорассудится. После того как они хорошенько потрудились день и ночь, Кокан послал за женщиной, стал упрекать ее в похоти и грубо поносить, а под конец повелел посадить ее на кол через срамное место, отчего она и умерла. Поступил он, конечно, жестоко и по-варварски; за столь благородную смелость знатной дамы к ней следовало отнестись галантно и с любовью, коей она достойна! Однако женщины должны всегда помнить подобные вещи, поскольку храбрецам — так приученным убивать, фехтовать и крушить все на своем пути — иногда случается быть жестокосердными и перед дамами. Однако не всех Бог создал таковыми; некоторые, коль скоро благородная особа окажет им честь, одарив своей любовью, приберегают кровожадные безумства для часа бранной потехи, а в домашних покоях приучаются быть добропорядочными и обходительными.
