Ознакомительная версия.
И я посмотрел на него в упор, словно говоря: «Мы же понимаем друг друга?» Потом взглянул на Дуболома. Интересно, дошло до него, что я только что дал Виктору худший совет во всей истории Уолл-стрит? Правда была в том, что игра на повышение — это верный путь к катастрофе. Держать акции на торговом счете фирмы означало рисковать всем. Наличные — вот что главное на Уолл-стрит, и если на торговом счету только акции, фирма крайне уязвима. Собственно, это справедливо для любого бизнеса. Даже водопроводчик, чрезмерно вложившийся в инструменты, будет страдать от нехватки наличных. Когда придет время оплачивать счета — за аренду, телефон и прочее, — он не сможет сделать это, не предлагать же вместо денег разводные ключи. Нет, в любом бизнесе главное — это наличность, и особенно в том, где все твои фонды могут полностью обесцениться за одну ночь.
В брокерском бизнесе правильнее вести игру на понижение, что дает возможность иметь наличность в изобилии. Разумеется, будут потери, когда цены станут расти, но это что-то вроде оплаты страховки. Управляя торговым счетом «Стрэттон», я позволял фирме нести постоянные потери в ежедневных сделках, что обеспечивало ей сохранение большого объема наличных средств и готовность обогатиться в день новой эмиссии. Короче говоря, я терял по миллиону долларов в месяц, играя на понижение, но это давало возможность получать десять миллионов в месяц, работая в секторе первичного размещения акций. Для меня это было столь очевидным, что я и представить себе не мог, чтобы кто-то работал по-другому.
Вопрос заключался в том, клюнут ли на мою приманку Дуболом с Китайцем, или Виктор раскусит всю опасную нелепость игры на повышение? Даже Дэнни, которому ума было не занимать, так и не понял до конца эту идею — или понял, но был таким прирожденным авантюристом, что охотно подверг бы благополучие фирмы серьезному риску ради нескольких лишних миллионов. Сказать наверняка было невозможно.
— По правде говоря, — вступил в разговор Дэнни, обращаясь ко мне, — поначалу я всегда сильно нервничал, когда ты долго держался на длинной позиции,[12] но со временем… когда я увидел, какова дополнительная прибыль, — он покачал головой, словно подчеркивая значимость сказанной чепухи, — ну… это что-то невероятное. Но тут и впрямь нужно иметь немалую выдержку.
— Да, — подтвердил дебил Кенни, — именно так мы сколотили целое состояние. Так и надо делать, Вик.
Какая ирония судьбы! Прошло столько лет, но Кенни так и не разобрался, как мне удается удерживать «Стрэттон» на пике финансового процветания, несмотря на все новые проблемы. Я никогда не играл на повышение — ни разу! За исключением, разумеется, дня новой эмиссии, когда игра на повышение велась в течение нескольких тщательно выбранных минут, когда цены на акции стремительно взлетали. При этом я всегда знал, что вот-вот и все остальные бросятся покупать эти бумаги, и цена тут же упадет.
— Рисковать по жизни для меня не проблема, — важно сказал Виктор, — именно умение рисковать отличает мужчину от мальчика. Если я буду уверен, что акции растут, вложу в них последний цент. Кто не рискует, тот не пьет шампанского, так ведь?
С этими словами морда панды улыбнулась, и глаза снова исчезли в складках жира.
— Вот именно, Вик, — кивнул я. — И еще, если когда-нибудь у тебя возникнут проблемы, я всегда готов поддержать тебя и помочь встать на ноги. Считай меня своим страховым полисом.
Мы снова подняли бокалы и выпили под очередной тост.
Спустя час я шел через брокерский зал, испытывая смешанные чувства. Пока все шло по плану, но что будет дальше со мной, Волком с Уолл-стрит? В конце концов все это безумие брокерской жизни станет далеким воспоминанием, которым я буду иногда делиться с Чэндлер. Я расскажу ей, как когда-то, давным-давно, ее папочка был настоящим игроком на Уолл-стрит и владел одной из крупнейших брокерских фирм в истории; как молодые пацаны, называвшие себя стрэттонцами, носились по Лонг-Айленду, швыряя неимоверные деньги на всякую ерунду.
Да, Чэнни, стрэттонцы смотрели на твоего папочку снизу вверх и называли его Королем, и в этот короткий период времени, приблизительно в те дни, когда ты появилась на свет, твой папочка и впрямь был как король. Он и твоя мамочка жили как король и королева, и куда бы они ни пошли, с ними везде обращались по-королевски. А теперь твой папочка… Черт возьми, кто же он теперь? Может, папочка покажет тебе вырезки из газет и журналов, которые, так сказать, прольют свет… или не прольют. Все равно — то, что пишут о твоем папочке, Чэнни, это ложь. Сплошная ложь! Пресса всегда лжет, и ты сама это знаешь, Чэндлер, правда же? Лучше спроси у своей бабушки Сюзанны, она тебе это подтвердит! Нет, постой, я совсем забыл, твоя бабушка вместе с твоей двоюродной бабушкой Патрисией сидят в тюрьме за отмывание денег. Вот так-то!
Мной овладело дурное предчувствие. О боже! Сделав глубокий вдох, я отодвинул прочь неприятные мысли. Мне всего тридцать один, а я уже почти вышел в тираж. Какая поучительная история! Разве это вообще возможно — стать бывшим в таком молодом возрасте? Наверное, в этом смысле я ничем не отличался от тех детей-актеров, которые, вырастая, превращались в уродливых и неуклюжих взрослых. Как звали того рыжего из телесериала «Семья Партридж»? Дэнни Бонадуче, кажется, или как там? Но разве не лучше быть бывшим, чем никогда не жившим по-настоящему? Трудно сказать, поскольку у этой медали была и обратная сторона — ведь если к чему-нибудь привыкаешь, потом без этого очень трудно обойтись. Первые двадцать шесть лет своей жизни я вполне мог обойтись без возбужденного гула брокеров в клиентском зале, так ведь? Но теперь… как я теперь буду жить без него, если он стал частью моей жизни?
Сделав еще один глубокий вдох, я попытался успокоиться. Мне нужно было сосредоточиться на стрэттонцах. Они были моим пропуском в будущее. У меня был план, и я намеревался придерживаться его. Постепенно отходя от дел, я буду держаться за кулисами, сохраняя мир и спокойствие в рядах своих бойцов и брокерских фирм, удерживая Испорченного Китайца на расстоянии.
Подходя к столу Джанет, я заметил на ее лице мрачное выражение, не предвещавшее ничего хорошего. Ее глаза были распахнуты чуть шире обычного, губы слегка приоткрылись. Она сидела на краешке стула и, как только наши взгляды встретились, вскочила и направилась ко мне. Я подумал, уж не пронюхала ли она каким-то образом о предложении Комиссии по ценным бумагам и биржам. Об этом знали только Дэнни, Айк и я, но Уолл-стрит — это место, где новости распространяются удивительно быстро. Здесь была в ходу поговорка: «Хорошие новости распространяются быстро, а плохие — мгновенно».
Ознакомительная версия.
