Если бы он только мог оставаться таким всегда! Но неуправляемая натура графа брала свое: он и здесь хотел быть первым, поэтому между ним и кланом Сесилов разгорелась настоящая война за влияние на королеву. Современники ясно видели, что «при дворе было только два человека, обладающих властью и постоянно враждующих между собой, — Эссекс и Сесил с их приверженцами». Секретарь графа Энтони Бэкон вспоминал: «Порой Эссекс одерживал верх и заставлял “старую лису” заискивать и скулить… В другой раз брал верх Сесил, все важные дела шли через его руки, он превращался в объект всеобщего преклонения и страха… и он проходил через приемную во дворце с бумагами, никого не замечая на пути, в то время как Эссекс переживал в Уонстеде».
Елизавета была склонна доверять выбору старого лорда Берли и его сыну Роберту, оставляя людей Эссекса обиженными, а его самого взбешенным. Целая серия поражений вывела его из себя. Он не смог добиться для Фрэнсиса Бэкона ни должности генерального адвоката, ни генерального прокурора — оба места заняли ставленники Сесила. Весьма доходный пост главного опекуна над молодыми несовершеннолетними дворянами также уплыл в руки тихого невзрачного секретаря. И когда Эссекс проиграл спор за несколько менее значительных должностей для своих протеже, он наконец вспылил и демонстративно покинул двор.
Елизавета всегда тонко чувствовала ту меру унижений и обид, которую были способны снести ее фавориты. После долгих уговоров она вернула графа и осыпала его подарками и милостями. По крайней мере ни один из ее любимцев не мог посетовать на однообразие придворной жизни — она изобиловала не только падениями, ушибами, но и взлетами.
Однако очередные ухабы уже поджидали воспрянувшего было Эссекса. Он задумал экспедицию к Азорским островам, чтобы подстеречь там испанский флот с золотом, но неудачи и штормы с самого начала преследовали англичан, и добыче удалось ускользнуть от них. Королева обдала холодом несчастного воителя, и Эссекс, не в силах вынести этого, сказался больным и покинул двор. Излюбленный прием его отчима и предшественника на этот раз не сработал: прежде чем начать уговаривать фаворита вернуться, Елизавета вонзила в его сердце две острые шпильки, произведя адмирала Ховарда в графы, а Роберта Сесила — в канцлеры герцогства Ланкастер. Именно в происках этого неказистого коротышки все чаще видел Эссекс причину всех своих неудач и немилости государыни. Под предлогом болезни он замкнулся в мрачном одиночестве и даже не явился на традиционный турнир 17 ноября. Доведя фаворита до точки кипения, Елизавета неожиданно произвела его в маршалы Англии. Он немедленно почувствовал себя лучше и возвратился ко двору. Весной их отношения с королевой были идиллическими. Роберт Сесил отбыл на переговоры во Францию, и Эссекс вел все его дела. Придворный Р. Уайт писал: «Милорд Эссекс исправно является к королеве и до некоторой степени взял на себя все обязанности секретаря, показав себя очень ответственным в их исполнении… Расположение к нему здесь растет».
Недолгий штиль, как и предшествовавшая ему размолвка, оказался лишь прелюдией к разыгравшейся вскоре буре. Причиной ее стал извечный вопрос о войне и мире.
Тридцатилетний конфликт с Испанией оборачивался для Англии массой отрицательных последствий. Из-за взаимной блокады и пиратства прервалась нормальная торговля с Испанией, Португалией и их доминионами в Новом Свете. Поскольку вся Европа раскололась на католиков и протестантов и обе страны усиленно интриговали везде, где возникали религиозные конфликты, для подданных протестантской королевы закрылись рынки во многих прокатолических регионах Германии, Австрии, Франции. А союзники-кальвинисты в Голландии по иронии судьбы оказались торговыми соперниками Англии. Когда английские волонтеры сражались в Нидерландах, голландские купцы продолжали торговать с Испанией и даже поставлять ей оружие (поистине, капитал был интернационален и не признавал ни идейных, ни религиозных барьеров). Английские рыбаки постоянно конфликтовали с голландцами и из-за рыбных промыслов. Роберт Сесил писал о северных союзниках: «Никакой враг не может вызвать большего неудовольствия, чем они с их ежедневной торговлей с Испанией». Ему вторили английские купцы: «В то время как мы, вступая в войну ради них и их защиты, испытываем затруднения в торговле, они лишают нас ее, в ущерб нам и на благо себе». Купечество и портовые города особенно сильно пострадали из-за сокращения торговли, но кризис сбыта затронул и другие слои населения. Гордость Англии — сукно, которое она веками поставляла на континент, лежало без движения на складах торговых компаний: его было некуда и незачем везти. Суконщики и ткачи теряли работу. Лорд Берли опасался скорого социального взрыва: «Это не может не оказать опасного воздействия на народ королевства, в прежние мирные времена существовавший за счет этого ремесла, а ныне вынужденный или умирать в нужде, или прибегать к насилию… открытому грабежу других — плоду восстания». Война была разорительна не только для подданных, но и для казны. Все труднее было содержать английские контингенты в Нидерландах и во Франции, а морские экспедиции в 90-х годах почти не приносили дохода. Конфликт перестал окупать себя. Всегда прижимистая и расчетливая королева понимала это очень хорошо. В ее совете сложилась целая группа государственных деятелей, разделявших эту точку зрения — лорд Берли, Сесил, граф Сассекс, лорд Кобэм, генеральный прокурор Кок, верховный судья Эджертон и др. Большинство из этой «партии мира» принадлежало к профессиональным юристам и чиновникам — «секретарям», «длинным мантиям».
Все в их позиции возмущало Эссекса и его сторонников — «партию войны». Они взывали к патриотизму, протестантскому долгу, стращали испанской католической угрозой. Громкой фразой никого нельзя было обмануть, все, причастные к политике, — и англичане, и иностранные дипломаты, — единодушно полагали, что Эссекс защищает узкие корпоративные цели и интересы профессиональных военных. По мнению французского посла де Мэсса, «граф Эссекс, без сомнения, не имеет стремления к миру, будучи молод и честолюбив. Он понимает, что если будет заключен мир, у него не будет больше средств поддерживать свою репутацию у народа и знати». Ему вторил посол Венеции Контарини, убежденный, что граф настаивает на том, «что не следует заключать мира с Испанией, по-видимому, ради того, чтобы всегда быть вооруженным и иметь большую свиту сторонников». Эссекс и не скрывал своих симпатий к воинственному дворянству. В 1598 году он выпустил в свет памфлет «Апология войны», где писал: «Я люблю их, ибо они — лучшая броня Англии в обороне и ее оружие в наступлении». Это была правда, но не вся. Другая ее сторона виделась современникам так: эти «необеспеченные, грубые, распущенные, невежественные и низкие люди — полковники, капитаны, лейтенанты, сержанты и другие офицеры — сделали свои должности прибыльным делом и, невзирая на долг и совесть, торгуют кровью и жизнями своих солдат, чтобы обеспечить свою расточительность и злоупотребления».
