Поздравления поступали отовсюду. В телеграмме короля Георга VI говорилось:
«Отличная работа линкора „Дюк оф Йорк“ и остальных ваших кораблей. Я горжусь вами».
Черчилль также прислал телеграмму Фрейзеру:
«Сердечные поздравления Вам и всему Флоту метрополии в связи с Вашими блестящими действиями. Тот, кто умеет ждать, получает все».
Фрейзер, в свою очередь, направил поздравление норвежскому главнокомандующему в Лондон.
Участники операции были осыпаны почестями и наградами. Фрейзер был награжден Большим Крестом ордена Бани, а советское правительство наградило его орденом Суворова 1-й степени. Впоследствии ему было пожаловано пэрство, и он, с согласия короля Норвегии Хаакона VII, получил титул лорда Фрейзера Нордкапского. Вице-адмирал Барнетт стал Рыцарем-командором Ордена Британской Империи, несколько капитанов было награждено орденом «За безупречную службу». Капитан Скуле Сторхейл, который впоследствии стал вице-адмиралом и был назначен главнокомандующим Норвежских ВМС, получил пряжку к Военному Кресту.
С молодыми немецкими моряками, спасенными и затем ставшими военнопленными, обращались корректно. Гельмут Бакхаус:
«Британские моряки оказывали нам посильную помощь и делали все, чтобы поставить на ноги. Мы очень страдали от переохлаждения после того, как нас вытащили на борт, а кроме того, мы наглотались нефти и соленой морской воды. Кое-кто имел незначительные ранения. Лишь спустя какое-то время до нас дошло, что мы — единственные, кому удалось спастись, а все остальные погибли. Это ни с чем не сравнимое ощущение — идет сражение, вдруг палуба уходит из-под твоих ног, и ты оказываешься в открытом море. Ты кажешься себе ничтожно маленьким и хрупким, просто соломинкой. Я оказался среди избранных. Наверное, где-то рядом был мой ангел-хранитель».
С пленными обращались хорошо, но одну ошибку допустили, когда «Дюк оф Йорк» шел из Мурманска в Скапа-Флоу. Несмотря на протесты лейтенанта Эдуарда Томаса, представителя разведки у Фрейзера, его сначала упрашивали, а затем просто вынудили провести предварительный допрос пленных. Офицерам линкора не терпелось узнать все, что можно.
«Они будто ошалели, пройдя через ужасное сражение, и самое время было оставить пленных в покое, чтобы потом профессионально допросить их»,
— так потом писал Томас, которому мало что удалось узнать. Англичан больше всего интересовало вооружение «Шарнхорста» — приборы управления огнем, орудия, радарные установки и дальномеры, в общем, все, что могло дать представление об уровне немецкой техники. При допросе хотели выжать из спасенных как можно больше военных секретов.
«Однако мы имели статус военнопленных и поэтому имели право говорить не больше, чем было действительно необходимо»,
— рассказывал Бакхаус, которого после прибытия в Шотландию вместе со всеми остальными посадили на поезд и доставили в Лондон.
«Нас допрашивали ежедневно — сначала немецкие иммигранты, затем английские военные специалисты. Допросы продолжались несколько недель, но мы в основном выдержали оказываемое на нас давление».
Это видно и из отчета, объемом около ста страниц, составленного на основе протоколов допроса уцелевших моряков. В нем, в частности, говорится:
«Вопреки ожиданиям, спасенные, причем все простые матросы, вежливо, но твердо отказывались раскрывать секреты, демонстрировали высокий дух, однако из-за плохого состояния здоровья и недостаточной их осведомленности по многим вопросам следователям было нелегко их допрашивать.
Нужно было получить достоверную информацию технического характера и полную картину сражения, но все испортил предварительный допрос, проведенный крайне непрофессионально. Кроме того, пленные, очевидно, уловили, как оценивают сражение сами англичане, поэтому они кое-что явно приукрашивали, и проводить параллельный допрос также было трудно.
Выяснилось, что почти все, за исключением четверых, находились в каком-нибудь укрытии в течение всего боя, что и породило основные трудности при допросе. Большинство матросов не могли отличить взрывы торпед, попадания тяжелых снарядов и залпы собственной артиллерии главного калибра. Для многих приказ покинуть корабль оказался полной неожиданностью, потому что они даже не подозревали, какие серьезные повреждения он получил».
Как сказано выше, Гюнтер Стрётер был вскоре репатриирован под патронажем Красного Креста. Причем только он один. Остальные после кратковременного пребывания в Шотландии были доставлены в Нью-Йорк на борту лайнера «Куин Мэри». Восемь человек были интернированы в Канаду, остальные попали в лагерь «Мак-Кейн» под Новым Орлеаном.
«После нелегкой жизни в море мы превратились в сборщиков хлопка на Миссисипи. Нам платили по 80 центов в день, но для этого нужно было выполнить норму 80 килограммов»,
— писал Бакхаус, не расставшийся со своим потрепанным дневником, в который вносили записи и его товарищи. Некоторые из них и не думали скрывать свои настроения. Один из них написал:
«Быть немцем — значит быть преданным родине».
Записи других носили более личностный характер.
«Мы познакомились во время тяжкого испытания в море. Расставаться будет трудно, но я всегда буду вспоминать вас всех с благодарностью».
Некоторые из пленных были репатриированы в 1946 году, последний из них добрался до дома лишь в 1948 году. Эрнст Рейманн:
«Это было грустное, странное возвращение домой. В нашем маленьком городке я оказался единственным, кто уцелел. Я постарался повидаться с теми родственниками [моих товарищей], кто был жив. Однако я им мало что мог рассказать, например, как именно погибли остальные. И как объяснить, почему я оказался жив? Поэтому многие из нас вообще ничего не рассказывали. Нам надо было пережить чувство вины и постепенно, шаг за шагом, прийти в себя».
В это время немецкие подводные лодки и усиленные группы эскорта продолжали боевые действия в Баренцевом море. Во второй половине дня 27 декабря поиски уцелевших моряков «Шарнхорста» были, наконец, прекращены. Семь оставшихся лодок группы «Железная борода» полным ходом устремились на восток, преследуя конвой. Однако было поздно. Все девятнадцать торговых судов уже были на подходе к пунктам назначения в Кольском заливе и Белом море. Несмотря на роль пешек в этой опасной шахматной партии, они благополучно дошли до соответствующих портов. В Нарвике капитан цур зее Петерс был очень удручен случившимся. Поражение он связывал с превосходством радарных систем противника, благодаря которым удавалось обнаруживать немецкие подводные лодки и принуждать их срочно погружаться.
