В черногорской деревне Майна, расположенной на побережье Адриатики, в 1766 году появился незнакомец. Он называл себя Степаном Малым. К тому времени приморские территории Черногории, захваченные Венецианской республикой, именовались Венецианской Албанией. Они управлялись генеральным проведитором — наместником, резиденция которого находилась в Которе, расположенном на берегах залива Бока Которская.
Степан Малый нанялся батраком к Вуку Марковичу (в некоторых документах: Марко Вукович) [1, № 470, 1768 г., 21 об.], зажиточному и влиятельному человеку среди здешних черногорцев. Никто точно не знал, когда и откуда пришел новый батрак. Одни поговаривали, что он поселился у Вука Марковича в начале 1766 года, придя откуда-то издалека. Другие же считали, что в Майну он пришел по осени, а прежде некоторое время жил во внутренней Черногории в доме родственника Марковича некоего Юрия Кустодия в Негушах. Впрочем, толки на сей счет начались чуть позже, уже в 1767 году. На первых же порах мало кто, по-видимому, интересовался пришельцем.
Правда, он довольно скоро обратил на себя внимание умением врачевать, и его имя постепенно приобретало популярность. Людей удивляло и его поведение: в отличие от обычных деревенских знахарей Степан Малый не брал платы до тех пор, пока его подопечные не выздоравливали. При этом он вел с ними проникновенные беседы, рассуждал о доброте и миролюбии, о необходимости прекратить распри между общинами. Стал он лечить и самого заболевшего хозяина. В результате к исходу лета 1767 года Маркович не только заметно поправился, но и переменил обращение со своим батраком, стал относиться к нему с уважением и даже с какой-то непривычной почтительностью. Уже в августе родились и поползли по деревням слухи, что батрак Марковича человек непростой. Будто бы он открыл своему хозяину, что на самом деле он русский царь Петр III, тайно ушел из России от казней врагов и решил найти покой среди единоверных черногорцев. Правда, сам Степан Малый никогда не заявлял об этом публично. Но слуху поверили, особенно когда нашлись очевидцы. Одним из них был скотовладелец в Майне Марко Танович, находившийся в России на военной службе в 1753–1759 годах. Он рассказывал, что был там представлен самому Петру Федоровичу, который обласкал его и даже пил за здоровье черногорского народа. Поскольку Танович пользовался уважением, его клятвенное заверение, что батрак Степан Малый действительно похож на русского императора, произвело большое впечатление. Его клятву подтвердили и другие черногорцы, побывавшие в 1750-х годах в России, в том числе монахи Феодосии Мркоевич и Йован Вукичевич. А вскоре в местном монастыре разыскали портрет Петра III и совершенно уверились в сходстве с ним Степана Малого.
Человек из царства Московского
Еще за несколько месяцев до возникновения этих слухов в феврале 1767 года таинственный батрак попросил одного солдата отнести к генеральному проведитору А. Реньеру письмо, адресованное не кому-нибудь, а самому венецианскому дожу. В письме содержалась настоятельная просьба подготовиться к принятию в Которе в скором времени «свет-императора». Интригующий характер этого весьма странного и туманно составленного письма, к тому же и не подписанного, заставил венецианские власти через своих агентов заняться выяснением имени автора. Вскоре им удалось узнать, что у Марковича почти год обретается незнакомец, который «посредством разных хитростей убедил его, что он не только важная особа, но даже сам царь Петр III, избежавший чудесным образом смерти по низложении своем с престола» [124, т. 82, с. 17–18].
По-видимому, для проверки столь важных с политической точки зрения сведений Реньер захотел лично увидеть Степана Малого, поскольку последний направил ему послание, датированное 4 сентября 1767 года. В нем говорилось: «Я узнал, что ваше превосходительство желали бы видеться со мной. Исполнению такового желания вашего, если то от Бога, никто не может помешать. В противном же случае нам угрожает гнев Господень. Сердце Степана Малого твердо! Он не боится врагов! Цвет не расцветет без воли Господа, управляющего, землей и людьми. Верьте тому, что скажет Марко Танович. Я мог бы написать об этом, но лучше так» [203, с. 520–521]. О чем мог сказать Танович, ясно, если вспомнить, что он первым признал в Степане Малом русского императора. Вместе с тем для манеры поведения маинского незнакомца приведенное письмо чрезвычайно характерно: и тогда, и позднее он дипломатично избегал ставить точку над «i» касательно определения собственной личности.
По поручению Реньера 11 октября со Степаном Малым встретился и беседовал полковник венецианской службы Марк Антоний Бубич. Судя по его письменному отчету, беседа эта произвела на него большое впечатление. «Особа, о которой идет речь, — доносил он, — отличается большим и возвышенным умом. Кто бы он ни был, его физиономия весьма схожа с физиономией русского императора Петра III» [124, т. 82, с. 24]. А тем временем Степан Малый продолжал заявлять о себе черногорцам — последовательно, но весьма двусмысленно, с использованием разного рода иносказаний и притч [131, с. 10].
Венецианские власти сильно обеспокоились. Они боялись, что агитационная деятельность Степана Малого не только осложнит их отношения с Оттоманской Портой, но и вызовет подъем враждебных настроений в подвластной им Венецианской Албании. Сенат издал приказ об аресте эмиссаров маинского «Петра III» и тех, кто его укрывает. Но трогать самого Степана боялись: столь широкое распространение получили слухи о нем как о русском императоре, что решительные меры могли бы, по прямому признанию Реньера, «возбудить открытое сопротивление» [181, с. 120]. Возникшая ситуация наглядно отразила настроения черногорской народной среды и во многом объясняет последовавшую с калейдоскопической быстротой цепь невероятных событий.
На сходке черногорских старшин в октябре 1767 года в горном селе Цегличи Степан Малый был признан русским царем Петром III. В конце того же месяца в Цетинье собралась скупщина, в которой участвовало семь тысяч человек. На ней Степан Малый был признан не только русским царем, но и государем Черногории, что удостоверялось грамотой, переданной ему 2 ноября 1767 года. Так в истории народного самозванства был отмечен своеобразный пятилетний юбилей свержения и гибели настоящего Петра III.
К тому времени Степан Малый еще пребывал в Майне. Но это уже не был батрак. Вокруг него собрались сторонники, из которых он создал свиту и охранный отряд. Наиболее близкий и преданный ему Марко Танович был назначен великим канцлером (хотя и был неграмотным). В Маины из разных мест Черногории и других районов Балкан к Степану стекались не только славяне, но также албанцы и греки, чтобы выразить в его лице преданность России и русскому народу. Вскоре после сходки в Цегличах сюда пожаловал сам митрополит, на которого «царь» обрушил обвинения в пороках черногорского духовенства. Дряхлый Савва, не пользовавшийся любовью населения, был вынужден публично признать Степана Малого государем Черногории и Петром III.
