Араньош начал сотрудничать с Nurse With Wound в 1996 году, поработав над ритмичным альбомом Who Can I Turn To Stereo, вышедшем вслед за Rock'n Roll Station. «Мы записывались в студии в Эннисе, — вспоминает Араньош. — Я не слышал музыку заранее и спросил Стива, чего он от меня хочет. Стив сказал: начинай медленно, а потом в процессе наращивай темп. Я спросил, о чем будет пластинка, и он ответил — о велосипедах. Ситуация: два мужика нормально разговаривают, а потом один из них упоминает велосипеды, и оба вдруг начинают злиться. Я ответил: „Ладно“. Играя, я видел, как Стив за пультом машет руками, чтобы я играл активнее. Когда все закончилось, я спросил, надо ли повторить, поскольку понятия не имел, на что это похоже — с моей точки зрения, это был сплошной шум, — а Стив говорит: „Нет, все отлично“». Записанный тогда трек Стэплтон выпустил на Acts Of Senseless Beauty (1997) под названием «A Window Of Possible Organic Development». «Со Стивом отлично работать, — признается Араньош. — У него нет никакого самомнения относительно своей музыки, зато есть масса отличных идей. Когда мне, наконец, удалось послушать Chance Мeeting, я ушам не мог поверить. За 20 лет никто так и не смог его превзойти. Альбом до ужаса хорош».
Acts Of Senseless Beauty, вышедший под именами Араньоша и Nurse With Wound — вершина их сотрудничества, где скрипка Араньоша тайно пересекает море звуковых глубинных разрядов и пулеметных ритмов. Этот диск гораздо ближе к живой дуэтной импровизации, чем все, что когда-либо делал Стэплтон. Особенно впечатляет последний трек, где Араньош извлекает из своей скрипки сбивчивые мелодии на фоне туманных кластеров гонга. Оставаясь верным выбранной форме, Стэплтон не может не добавить в атмосферу немного юмора. Когда трек стихает, погружаясь в задумчивую тишину, он неожиданно вводит звуки голоса, будто измененного действием гелия. К моменту работы над третьим совместным альбомом в 2000 году, Santoor Lena Bicycle, знание Араньошом языка и кодов свободной импровизации развивается не по годам, эффективно дополняя резкие смыслоразрушающие фрагменты, составленные Стэплтоном из ударных, расплывчатых блуждающих структур и скрежещущих шумов. Santoor Lena Bicycle сопровождал выставку дуэта в городской галерее Галвэя — первую выставку Стэплтона, — где были представлены их совместные картины. Стэплтон и Араньош покрыли серию деревянных дверей разноцветными спиралями, а по окончании выставки разрезали их на квадраты и смастерили коробки для дисков.
Постепенно Стэплтон становился настоящим магнитом для всех, кто жил на западе Ирландии и интересовался авангардной музыкой. Так он познакомился с гитаристом Питом Богом и его группой The Inflatable Sideshow. Стэплтон давно хотел записать диск в стиле пауэр-трио его героев Guru Guru. The Inflatable Sideshow, возникшие словно ниоткуда, подарили ему такую возможность. Он стремился направить их джем в ту взрывную зону, что впервые была исследована Guru Guru. После сведения нескольких импровизаций Стэплтон и Пит Бог отдали пленки Колину Поттеру, чья студия ICR теперь располагалась в Водонапорной башне у Престона, в большом здании из красного кирпича, выстроенном в 1890 году для снабжения жителей водой. «Мы составляли из этих джемов отдельные композиции, — объясняет Поттер, — и новые песни из сэмплов, происхождения которых я уже не вспомню. Думаю, Стив хотел, чтобы результат звучал как реально играющая группа, но все получилось уж очень странным». Результат под названием An Awkward Pause появился в 1998 году. Композиция «Two Shaves & A Shine» напоминает чуть менее мощных Funkadelic с петлей басового ритма, порезанного на 93 куска, на фоне которых зажигает гитарист Пит Бог. Тибет весело распевает сюрреалистические куплеты: «Ретушируйте звуки плача цыплят /ощипывая их на грядках ногтей». Однако последний трек «Mummer's Little Weeper» — одна из самых прекрасных композиций Стэплтона. Восхитительный кусок эйфорического эйсид-рока можно назвать нисхождением джема Тимоти Лири с The Cosmic Couriers. Впрочем, несмотря на все достоинства, это не совсем пауэр-трио, которое задумывал Стэплтон. Сейчас он говорит о выпуске записи так: «Только после моей смерти».
По завершении трилогии The Inmost Light в жизни Тибета произошли многочисленные изменения. Благодаря успокаивающему влиянию Дедженс и ее увлечению йогой он чувствовал себя умиротворенным, а его интересы стали более сконцентрированными. Теперь в космологию Тибета входили Кьеркегор, Паскаль, Стенбок, Лиготти и Уэйн. Кроме того, он начал усмирять свою музыку. По числу музыкантов и насыщенности текстов альбом All The Pretty Little Horses — наиболее сложный из трилогии. Закончив работу, Кэшмор и Тибет были полностью истощены. «Я хотел избавиться от всего лишнего и наиболее просто и вдохновенно выразить свои чувства, — говорит Тибет. — Хотел убрать все, что казалось не нужным. Обретая мир с тем, что было для меня важно, я стремился полностью на этом сосредоточиться и все сильнее влюблялся в Андрию». Наткнувшись на фразу «soft black stars» в рассказе Томаса Лиготти «Театр гротеска», Тибет понял, что нашел название своему следующему шагу. Желая добиться иного звучания, Тибет записывал музыку в Ирландии на новой студии Араньоша, расположенной в коттедже 19 века, который тот снимал с Эллиотом в Галвее. Но когда они прибыли на место, начались дурные предзнаменования. По дороге к коттеджу они проехали мимо мертвой кошки, что вызвало в Тибете настоящую панику. На ферме Стэплтона в спальном белье обнаружились многочисленные паразиты, после чего Тибет, Дедженс, Кэшмор и его тогдашняя жена Юки сняли дом по соседству и каждый день ездили оттуда в студию.
По замыслу Тибета и Кэшмора, альбом должен был состоять из одного фортепьяно и вокала. Эллиот, профессиональный пианист, переложил партии, написанные Кэшмором для гитары. «Им хотелось, чтобы я играл так, словно нашел на чердаке забытое пианино, осторожно воскрешая утраченные мелодии, — рассказывает Эллиот. — Ничего вычурного или виртуозного, просто нежные, чувственные звуки». Большинство композиций основывались на прямом восхождении или нисхождении и перекличке музыкальных тем, иногда украшаясь простым дополнительным аккордом. Во время записи фортепьянных партий все окна были открыты, и Эллиот играл под аккомпанемент птичьего пения. Араньош создавал пробные скрипичные треки, а остальные загорали в саду. Однако после того, как аранжировки доставили в студию Кристофа Химанна в Аахене, где Тибет собрался записывать вокальные партии, большую часть работы Араньоша было решено исключить. «Скрипка великолепна, — говорит Тибет. — Она придавала всему этакий цыганский колорит, но когда мы начали писать вокал, то поняли, что скрипичная партия лишает альбом простоты». Впрочем, в некоторых фрагментах ее все же можно услышать.
