183
Костомаров Н. И. Начало единодержавия в Древней Руси//Вестник Европы. 1870. Ноябрь. С. 11.
См. разбор реформ Ольги в литературе советского времени: Юшков С. В. Эволюция дани в феодальную ренту в Киевском государстве в IX-X вв. // ИМ. 1936. № 6. С. 134-137; Юшков С. В. Очерки по истории феодализма в Киевской Руси. М.; Л., 1939. С. 40-41. В литературе последних лет: Карпов А. Ю. Указ. соч. С. 113-124.
О взаимоотношениях Новгородской и Псковской земель см.: Седов В. В. Древнерусская народность: Историко-археологическое исследование. М., 1999. С. 235-236. Б. Д. Греков в связи с этими «санями» восклицает: «При чем тут сани? Я думаю, что сани - это вещественное доказательство (предмет материальной культуры) того, что Ольга действительно ездила по новгородской земле» (Греков Б. Д. Киевская Русь. М., 1953. С. 301-302). Возможно. Вопрос: когда она посетила Псков?
Исходя из предположения об отсутствии контактов между Киевом и Новгородом в указанную эпоху, Н. И. Костомаров призывал не слишком доверяться известию о поездке Ольги в Новгород (Костомаров Н. И. Предания первоначальной русской летописи... С. 72-75). Позднее В. А. Пархоменко предлагал перенести поход Ольги от Киева к Новгороду из 940-х гг. в 960-е, ближе к временам, от которых дошли известия об устойчивых контактах этих двух городов (Пархоменко В. А. У истоков русской государственности... С. 93).
Шахматов А. А. Указ. соч. С. 171-172.
Там же. С. 172.
Там же. С. 173.
Н. Ф. Котляр считал путешествие Ольги к Новгороду вообще невозможным в тех условиях: «Мероприятия по „окняжению“ только что жившей родоплеменным строем Древлянской земли, подавление сопротивления населения на местах (продолжавшегося, без сомнения, еще долгие годы), введение новых законодательной, административной и даннической систем требовали больших усилий, немалого времени и, главное, присутствия княгини если не в самой Древлянской волости, то в Киеве. Поэтому ее поездка на далекий северо-запад Руси, которая должна была занять много месяцев, кажется странной. Она никак не мотивируется летописью» (Котляр Н. Ф. Указ. соч. С. 100). Курьезным кажется мнение В. В. Кожинова о том, что Ольга специально отправилась в Новгород (или Ладогу), чтобы в неспокойных условиях того времени оставить там сына Святослава, а заодно «уберечь его от хазар и дать ему возможность подготовить здесь, вдали от врага, могучее войско, способное победить. Эта подготовка заняла много времени, но зато удар, нанесенный впоследствии Святославом Хазарскому каганату, был всесокрушающим» (Кожинов В. Указ. соч. С. 21).
Беляев И. Д. Русь в первые сто лет от прибытия Рюрика в Новгород. М., 1852. С. 141-142.
Там же. С. 144.
Довнар-Запольский М. Очерк истории кривичской и дреговичской земель до конца XII столетия. Киев, 1891. С. 70.
Буслаев Ф. И. Указ. соч. С. 315.
Хрущов И. П. О древне-русских исторических повестях и сказаниях XI-XII столетия. Киев, 1878. С. 113.
Королев А. С. История междукняжеских отношений на Руси в 40-70-е годы X века. М., 2000. С. 40-49. Любопытно, что летописцам вообще было свойственно сближать «великих реформаторов» - Олега и Ольгу. Бросается в глаза «поразительное во всех отношениях сходство этих двух княживших в Киеве первой половины X в. лиц: созданная Олегом племенная федерация с „матерью городов“ в центре расширяется и внутренне организуется походами и „уставами“ Ольги; одинаково независимы у обоих отношения с Византией: оба одинаково „хитры“; оба овеяны легендарными преданиями со скандинавскими параллелями; оба носят, наконец, одно и то же имя: Ольга - форма женского рода от древней формы мужского, с глухим гласным: Ольг, Олег» (Комарович В. Л. Культ рода и земли в княжеской среде X-XIII вв. // ТОДРЛ. Т. 16. М.; Л., 1960. С. 91). Сближение Олега и Ольги приводило к тому, что княгине приписывали то, что, согласно «Повести временных лет», совершал князь, и наоборот. Так, в летописях XVII в. встречается предание о взятии Олегом древлянского города Колец (Корец) (Халанский М. К истории поэтических сказаний об Олеге Вещем // ЖМНП. 1902. Август. С. 291-298). Олегу же приписывается упорядочение податей на Руси (Халанский М. К истории поэтических сказаний об Олеге Вещем // ЖМНП. 1903. Ноябрь. С. 31-32). Существовало предание, также отразившееся в позднем летописании XVII в., о военном походе (а не о путешествии) Ольги на Константинополь, использовании в этом походе горящих птиц, полученных в качестве дани, и т. д. (Описание церковно-славянских и русских рукописных сборников Императорской публичной библиотеки / Сост. А. Ф. Бычков. Ч. 1. СПб., 1882. С. 153-154; Кирпичников А. И К летописной истории русских летописных сказаний // ИОРЯС. Т. 2. Кн. 1. 1897 С. 61; Халанский М. К истории поэтических сказаний об Олеге Вещем // ЖМНП. 1903. Ноябрь. С. 6; Серебрянский Н. И. Указ. соч. С. 76-77). Причем эти предания возникли задолго до того, как были записаны. Об этом свидетельствует сообщение новгородца Добрыни Ядрейковича, посетившего Константинополь в начале XIII в. и видевшего в Софийском соборе «и блюдо велико злато, служебное, Олгы Рускои, когда взяла дань, ходивши ко Царюграду» (Малето Е. И. Антология хожений русских путешественников. XII-XV вв. М., 2005. С. 221). Значит, в XII в. это предание уже существовало. Недавно проблеме сходства летописных рассказов об Олеге и Ольге посвятил очерк А. М. Ранчин, отметивший, что «история Ольги в ПВЛ - это в отдельных деталях как бы повторение истории Олега и вместе с тем как бы снятие тех изъянов, которые были ему присущи». См.: Ранчин А. М. Вертоград Златословный: Древнерусская книжность в интерпретациях, разборах и комментариях. М., 2007. С. 147-151.
Шахматов А. А. Указ. соч. С. 110.
См., напр.: Шлецер А. Л. Нестор. Т. 3. СПб., 1819. С. 291-292; Эверс И. Ф. Г. Древнейшее русское право в историческом его раскрытии. СПб., 1835. С. 51-55; Шульгин В. О состоянии женщин в России до Петра Великого. Вып. 1. Киев, 1850. С. 74, 76; Никольский В. О началах наследования в древнейшем русском праве. М., 1859. С. 234; Голубинский Е. Е. История русской церкви. Т. 1. Ч. 1. М., 1901. С. 78-86; Грушевский М. Очерк истории украинского народа. Киев, 1911. С. 66; Мавродин В. В. Образование древнерусского государства. Л., 1945. С. 259; Левченко М. В. Очерки по истории русско-византийских отношений. М., 1956. С. 214; Зимин А. А. Феодальная государственность и Русская Правда // ИЗ. Т. 76. М., 1965. С. 240; Рыбаков Б. А. Киевская Русь и русские княжества... С. 368; Хачатуров Г. Л. Мирные договоры Руси с Византией. М., 1988. С. 37. И. Я. Фроянов идет еще дальше. Он не только не считает Ольгу главой Древнерусского государства до совершеннолетия Святослава, но даже признает Свенельда «самой внушительной политической фигурой в княжеско-боярской верхушке» в период малолетства князя. Именно Свенельд и еще Асмуд были «подлинными воспитателями» Святослава. Что же касается Ольги, то ей якобы придавалось «политическое значение, далекое от реальности» летописцами - «ревностными приверженцами христианства». Ведь в отличие от нее Свенельд и Асмуд были язычниками, потому их деятельность «затушевана» летописцами. Ольга, не сумевшая воспитать в собственном сыне склонность к христианству, видится исследователю «беспомощной и одинокой даже в своей семье» (Фроянов И. Я. Об историческом значении «крещения Руси» // Генезис и развитие феодализма в России. Проблемы идеологии и культуры (Проблемы отечественной и всеобщей истории. Вып. 10). Л., 1987. С. 44-46). При всей оригинальности указанной точки зрения, высказанной в годы активной борьбы в советском обществе с «ретушью» и «белыми пятнами в истории», согласиться с ней нельзя. Слишком она противоречит не только русским летописям, но и иностранным источникам, неизменно подчеркивающим ведущую роль Ольги в событиях 940-960-х гг.
По мнению А. А. Шахматова, рассказ о визите Ольги, сохранившийся в «Повести временных лет», имеет сложный состав, содержит несколько разнохарактерных вставок, сделанных в более ранний летописный свод (Шахматов А. А. Указ. соч. С. 111-114). С этим не был согласен С. Ф. Платонов (Платонов С. Ф. Летописный рассказ о крещении княгини Ольги в Царьграде// Исторический архив. Кн. 1. Пг., 1919. С. 285-288).
И. Д. Беляев полагал, что приурочивание правления Иоанна Цимисхия ко времени поездки Ольги в Константинополь и вся история о том, как русская княгиня перехитрила именно этого императора, появились из стремления дружинников Святослава «хоть чем-нибудь выместить свою злость на нем», «как выражение бессильной злобы тогдашних Руссов на Цимисхия» (Беляев И. Д. Русь в первые сто лет... С. 146). Связывая рассказ о войне Святослава и Цимисхия с историей визита Ольги в Царьград, исследователь XIX в. был прав только в том, что имя этого императора, как современника Ольги и ее сына, было известно летописцам из русско-византийского договора 971 г. Поэтому его и вставили в рассказ об Ольге. Константин Багрянородный был неизвестен в русских преданиях, а его участие в подписании договора 944 г. превращало его в современника Игоря, а не его сына.
