А записать ее в Домском соборе мне предложил редактор Рижской студии Александр Грива. Мы познакомились с ним в Москве, когда он пришел на фирму «Мелодия», где я в то время писала другую пластинку, кажется, романсы немецких композиторов. Услышав, как звучит мой голос (московская студия «Мелодии» размешалась в здании бывшей англиканской церкви, славящейся великолепной акустикой, это на улице Станкевича), А. Грива пригласил меня в Ригу, чтобы мы записали старинные арии под орган. Очевидно его выбор именно меня был не случаен. Уже в Риге этот высокопрофессиональный музыкант сказал мне: «Ваш голос удивительно соразмерен по масштабу Домскому собору и тембрально подходит к его акустике».
Выступать с сольными концертами в Домском соборе я стала благодаря директору Рижской филармонии Ф. О. Швейнику. Об этом удивительном человеке стоит рассказать подробнее. Это была по-своему замечательная личность в нашей музыкальной культуре, просветитель в самом полном смысле слова. По образованию Филипп Осипович был пианист, но жизнь его сложилась так, что он не смог работать по своей профессии и нашел себя в другом — в деятельности на посту руководителя филармонии. Здесь он оказался на своем месте — его художественный вкус, его интуиция, но при этом и высокая требовательность при выборе артистов для концертов, сделали Рижскую филармонию одной из лучших в те годы. При всей своей неуемной энергии Ф. О. Швейник был очень организованным человеком: я помню его внушительного формата дневник-кондуит, где по дням, на недели и месяцы вперед, в квадратиках были проставлены фамилии артистов, а еще пустующие клеточки быстро заполнялись, по мере того как он, приезжая в Москву, договаривался с исполнителями об их выступлениях в Риге.
Под стать своему руководителю были и многие работники Рижской филармонии. Особенно добрые отношения сложились у меня с Валдой Балоде, и длились они много лет. Всегда, когда я приезжала в Ригу — петь ли в Домском соборе или в оперном театре, — я неизменно видела среди встречающих меня на вокзале милое лицо Валды с неизменной доброй улыбкой. В свои приезды в Москву Валда часто останавливалась в нашей семье, где была почти родным человеком. Ее неожиданная кончина была для всех, знавших и любивших ее, страшных ударом. Памяти Валды я посвятила один из концертов в Домском соборе.
С Ригой у меня связана не только определенная часть моего творчества, но и самые добрые воспоминания. Этот красивый старинный город, с его высокой музыкальной культурой и интеллигентной публикой не может вызывать у меня других чувств. В моей памяти навсегда останутся и его архитектура (особенно теплые воспоминания у меня от прелестной треугольной площади перед Домским собором и удивительно уютного внутреннего дворика, превращавшегося во время концертов в своего рода фойе), и замечательный оперный театр с его прекрасными старыми традициями, и люди, окружавшие меня во время моих приездов сюда.
А ездила я на Рижское взморье, в Ригу часто — на протяжении десятков лет почти каждое лето выступала и в концертном зале «Дзинтари», и в оперном театре, но главное, в так любимом мною Домском соборе. Мне довелось побывать в знаменитом Кёльнском соборе, но это величественное, великолепное, потрясающее по своей архитектуре сооружение осталось для меня чужим — в отличие от ставшего таким родным собора в Риге. В Домском соборе я давала концерты со многими органистами, участвовала там неоднократно в исполнении «Реквиема» Верди с разными составами солистов, с разными дирижерами. Там же я записывала на пластинку «Глорию» Вивальди… Мне приятно, что даже сейчас, после стольких изменений в жизни наших стран, меня по-прежнему узнаю! когда я приезжаю на Рижское взморье.
Я пела европейскую духовную музыку много и с удовольствием, но все чаще приходила мысль о том, что ведь я могла бы петь и нашу, русскую духовную музыку, в которой столько неизвестных широкой публике шедевров. Достаточно назвать знаменитые «Литургию Иоанна Златоуста» и «Всенощное бдение» С. Рахманинова, духовные произведения П. Чайковского, С. Танеева, А. Гречанинова, А. Кастальского… А сколько было музыки безымянных творцов… И все это огромное духовное богатство народа было отторгнуто от этого же народа в силу довлевших над ним идеологических догм.
Подобные мысли посещали не только меня — многие в те годы, предшествовавшие началу первых попыток что-то изменить в нашей жизни, приходили к этому. О том, что в этом плане намечаются какие-то пока очень робкие шаги, свидетельствовал такой факт. В Большом зале консерватории должен был состояться концерт, который был не для «широкой публики», так как его организовывала русская православная церковь, отмечавшая один из своих больших праздников. И вот один из организаторов концерта обратился ко мне через Анатолия Ивановича Орфенова (он был заведующим оперной труппой у нас в Большом театре) с предложением выступить на этом концерте. Необычность этой просьбы была в том, что обратились к солистке официального, «правительственного» театра, кроме того, они знали, что я была членом партии. Я же со своей стороны очень обрадовалась и согласилась сразу и с удовольствием, но потом все же решила «подстраховаться» — время было еще не очень «вольное». И я пошла к заместителю министра культуры В. Ф. Кухарскому (который относился ко мне хорошо), чтобы «посоветоваться», а проще говоря, заручиться своего рода разрешением. Человек мудрый и опытный, он выслушал мой рассказ о столь необычном (тогда) для народной артистки СССР предложении выступить на «церковном» концерте и сказал: «Ты что, с ума сошла?!» Я поняла этот намек и с сожалением отказалась от этой единственной (как мне думалось) возможности спеть русскую духовную музыку.
К счастью, то первое предложение оказалось не единственным. С середины 80-х годов русская духовная музыка все чаще стала исполняться в филармонических залах, звучать по радио, записываться на пластинки. И среди тех коллективов, кто одним из первых стал включать ее в свой репертуар, был упомянутой мной в начале главы хор под управлением Валерия Полянского. К нему-то и обратились с предложением записать лучшие произведения духовной музыки, когда русская православная церковь готовилась в 1988 году отмечать 1000-летие принятия христианства на Руси. Результатом нашей совместной работы стала запись «Всенощного бдения» С. В. Рахманинова и других произведений.
Когда возникла идея записать эти пластинки, стали думать, где осуществить все это: ведь подобная музыка должна звучать в той обстановке, для которой она предназначена, — в церкви. Мысленно перебрав все знаменитые храмы, остановились на Успенском кафедральном соборе города Смоленска.
