Ничего, — отвечал Зеленский, все еще не понимая, куда клонит прокурор.
В этот момент председательствующий Ульрих потребовал от Зеленского, чтобы он отвечал по существу и перестал пререкаться с прокурором. Зеленский больше не возражал Вышинскому и в ответ на дальнейшие вопросы подтвердил, что руководители оппозиции повинны в нехватке масла. Кроме того, он поддакнул Вышинскому еще в одном: участники заговора подбрасывали в масло гвозди и битое стекло.
Вы отвечаете за всю преступную деятельность блока? — спросил Вышинский.
Да, за всю.
За гвозди, за стекло, подброшенное в масло, чтобы ранить нашим людям горло и желудок, вы отвечаете? — напирал Вышинский.
Отвечаю, — смиренно подтвердил Зеленский.
Эти горы лжи понадобилось нагромоздить для того, чтобы в своей обвинительной речи Вышинский мог сформулировать тезисы, действительным автором которых был Сталин.
— В нашей стране, богатой всевозможными ресурсами, не могло и не может быть такого положения, когда какой бы то ни было продукт оказывался в недостатке. Ясно теперь, почему здесь и там у нас перебои, почему вдруг у нас при богатстве и изобилии продуктов нет того, нет другого, нет десятого. Именно потому, что виноваты в этом вот эти изменники!
Обвиняемых, ставших козлами отпущения, казнили. Однако жизненный уровень трудящихся в СССР не повысился. Напротив, он стал еще ниже.
В одной из предыдущих глав я упоминал, что вскоре после второго московского процесса, в январе 1937 года, Сталин начал в массовом порядке ликвидировать всех, кто был причастен к тайнам его судебных спектаклей, начиная с руководителей НКВД и кончая рядовыми сотрудниками.
Казненные энкаведисты постепенно заменялись людьми из аппарата ЦК.
Но тем недоставало опыта оперативной работы, а Сталин все еще нуждался в опытных кадрах НКВД, чтобы организовать еще один процесс — над Бухариным, Рыковым, Крестинским и другими.
Из этих соображений он отобрал и пока что не трогал нескольких человек из числа высших руководителей НКВД, которых знал лично.
В отобранную группу вошли: начальник ленинградского управления НКВД Леонид Заковский, начальник ГУЛАГа Матвей Берман и начальник управления погранвойск Михаил Фриновский.
Сверх того, он пощадил начальника московского управления НКВД Реденса, женатого на сестре Надежды Аллилуевой.
Желая показать, что террор против чекистов их лично не коснется, Сталин вручил им высокие государственные награды и сверх того назначил Фриновского, Заковского и Бермана заместителями нового наркома внутренних дел Ежова. Тот в свою очередь распорядился начать специальную пропагандистскую кампанию среди нового контингента сотрудников, в ходе которой все могли бы ознакомиться с заслугами его заместителей перед родиной.
На партсобраниях в НКВД их восхваляли как сохранивших преданность Центральному комитету партии.
Все происходившее с этой троицей напоминало до поры до времени волшебную сказку. Напуганные арестом всех прочих руководителей управлений НКВД, они беспомощно ждали, когда придет и их очередь. И вдруг, в один прекрасный день магическая рука вырвала их из унылых шеренг обреченных и вознесла на вершины власти.
Уверенность в преданности Заковского и Фриновского была так велика, что им доверили даже ликвидацию их же вчерашних товарищей. Одним из самых драматичных эпизодов этой ликвидации было отравление Слуцкого, совершенное его давним другом Фриновским.
Даже те, кто считал, что эта троица попала в милость у Сталина лишь благодаря случайности, спустя какое-то время вынуждены были признать свою ошибку. Новоиспеченным заместителям Ежова оказывались все большие знаки внимания.
Так, Заковскому и Фриновскому, которые никогда ничего не писали, кроме служебных донесений, ЦК поручил написать «для партийной печати» серию статей, направленных против бывших лидеров оппозиции, и представить свои предложения по мобилизации комсомольцев на борьбу с «врагами партии». В июле 1937 года в «Правде» появился указ президиума Верховного совета о награждении Заковского орденом Ленина за «самоотверженное выполнение важнейших заданий правительства». Осенью того же года ЦК распорядился опубликовать большим тиражом книгу того же Заковского «О троцкистско-бухаринских бандитах и шпионах» и рекомендовал ее для изучения в партийных организациях по всей стране.
Но вот в марте 1938 года закончился третий московский процесс, подготовленный стараниями Заковского, Фриновского и отчасти Бермана.
Теперь Сталин больше в них не нуждался. Кроме того, все трое слишком много знали. Им были известны еще старые секреты ОГПУ-НКВД времен Менжинского и Ягоды, обстоятельства смерти Надежды Аллилуевой, убийства Кирова, подробности того, что произошло с Авелем Енукидзе и Серго Орджоникидзе.
Заковский и Фриновский знали также главную сталинскую тайну — причину уничтожения маршала Тухачевского и других руководителей Красной армии. В общем, это были слишком опасные свидетели.
В то же время Сталин уже не мог расправиться с ними так же бесцеремонно, как он поступил со многими другими, то есть объявить их шпионами и изменниками. Ведь совсем недавно они были представлены новому пополнению НКВД как «верные сыны партии», в отличие от всех других энкаведистских руководителей сохранившие верность Центральному комитету. Поэтому было решено отправить их в небытие кружным путем. Все трое были переведены на различные должности в Совете народных комиссаров. Фриновский, в частности, был назначен наркомом военно-морского флота. Вскоре после этого все трое бесследно исчезли.
Сталин уничтожил больше революционеров, чем все русские цари, вместе взятые. Он ликвидировал не только действительных и потенциальных соперников, но и их последователей. Стремясь избавиться от нежелательных свидетелей, отправил на тот свет своих самых верных прислужников, исполнявших его преступные распоряжения. Погубил своих старых кавказских друзей — только потому, что им было известно кое-что из его прошлого. Однако во всей этой длинной цепи «ликвидации», совершенных Сталиным на протяжении его долгой и кровавой карьеры, ничто не поразило меня так, как убийство Авеля Енукидзе.
Этот человек был самым близким другом Сталина еще со времен их юности. В середине 30-х годов Енукидзе занимал высокий пост председателя Центрального исполнительного комитета (ЦИК). Но к этому времени он утратил те черты революционера, которые его отличали раньше, и оказался одним из тех деятелей, которые выродились в типичных сановников, с упоением наслаждавшихся окружающей роскошью и своей огромной властью.
