О размахе этого «бизнеса» можно судить по тому, что на доходы от своей фабрики фальшивок Орлов приобрел большое имение в Мекленбурге. У него были фото— и химлаборатория, пишущие машинки с различными шрифтами, десятки штампов и печатей, огромная картотека на советских работников и т. д.
Под предлогом установления контактов я познакомился сначала с полковником Кольбергом, а затем и с Орловым, который знал обо мне как об одном из руководителей «Братства белого креста» и о моих связях в Советском Союзе через Польшу. Поэтому Орлов охотно пошел на знакомство со мной. Начались встречи, беседы о совместной борьбе с большевиками, о связях «по ту сторону». Последние больше всего интересовали Орлова, да и не только его. Все эмигрантские группировки только об этом и думали, тем более что большинство из их руководителей уже превратились в платных агентов иностранных разведок. А крепких связей с людьми в Советском Союзе ни у кого не было, хотя имелись адреса, фамилии.
Постепенно я начал входить в доверие к Орлову, но к своей фабрике фальшивок он меня долго не подпускал. Для этого потребовалось приложить усилия. Это был не недоверчивый аристократ лейтенант Павлов, не болтун Брешко-Брешковский, не «министр» Гучков, от которого выуживал интересующую нашу разведку информацию, не восторженный секретарь «блюстителя престола» Казым-Бек, а умный и хитрый разведчик, бывший следователь по особо важным делам.
Несмотря на это, я понемногу узнал о его связях в Финляндии, познакомился с его представителем в Латвии — Покровским, а через Кольберга получил сведения о намечавшемся переходе через финскую границу английского разведчика Сиднея Рейли.
В 1925 году в Берлине появился упоминавшийся мною ранее английский агент полковник Самсонов, а затем из Швеции приехал его брат есаул Самсонов, который устроился заведующим большим автогаражом, принадлежавшим ростовскому миллионеру Парамонову. Парамонов до революции издавал в Ростове газету «Приазовский край», владел мельницами, пароходами и шахтами в Донбассе.
В эмиграции Парамонов являлся виднейшим членом «Союза промышленников». Этот «Союз промышленников» имел реальные связи со старыми специалистами, работавшими на советских предприятиях и в советских учреждениях. Они часто приезжали в командировки в торгпредство в Берлин, так как тогда Советский Союз наиболее активные торговые отношения поддерживал с Германией.
Торгово-промышленный союз и, в частности, Парамонов являлись организаторами и вдохновителями диверсий на советских предприятиях и имели прямое отношение к делу шахтинских вредителей.
Я получил задание собрать сведения о деятельности Парамонова и выявить его связи в Советском Союзе. Через братьев Самсоновых мне удалось собрать довольно интересный материал о деятельности и связях Парамонова.
Затем последовала разработка редакции газеты «Руль», издававшейся в Берлине одним из вождей партии конституционных демократов (кадетов) Набоковым. Нужно было установить источники получения газетной информации из Советского Союза. Через своих осведомителей из числа приверженцев «Братства белого креста» я собрал нужную информацию.
Я продолжал разработку Орлова и его «Братства русской правды», «перебрасывал» в Союз листовки «Братства белого креста».
После товарища Смирнова я находился на связи у Михаила Горба, который предложил мне срочно выехать в Париж, встретиться с тем же Смирновым. В Париже я получил от него задание выехать в Ниццу, установить там связи с местными эмигрантами и выяснить планы и намерения якобы созданной там террористической группы.
Получив рекомендательные письма от Гучкова и Казым-Бека, я выехал в Ниццу. В эмигрантских центрах в Ницце я выяснил, что ничего серьезного и конкретного по подготовке террористических актов у них нет. Это подтвердилось в дальнейшем. Вернувшись в Париж, я доложил товарищу Виктору о результатах поездки по его заданию, собрал информацию о деятельности грузинских меньшевиков в Париже и вернулся в Берлин. Здесь мне дал задание т. Михаил выехать в Гамбург и выяснить намерения эмигрантов и немецкой полиции по организации провокации против сотрудников Дерутра (германо-советского транспортного агентства). Выяснив, что ничего серьезного там тоже не планируется, я вернулся в Берлин.
Мои связи с «Братством русской правды» и Орловым постепенно укреплялись, я стал получать все более и более обширную информацию о его деятельности и связях с разведкой рейхсвера, с берлинским Полицей-Президиумом и разведкой рейхсвера майорами Лизером и Pay, Бартельсом из Полицей-Президиума и Зивертом из рейхскомиссариата общественного порядка и безопасности, а также о его финляндских связях. Однако к своей фабрике фальшивок Орлов меня все еще не допускал.
На одной из встреч на квартире Орлова, изрядно выпив, он утерял свою обычную осторожность, начал хвалиться своими связями. Орлов заявил, что деятельность агентов ОГПУ в Берлине находится под наблюдением полиции и разведки рейхсвера и что ему предоставлена возможность знакомиться с этими материалами и, в частности, он знает, кто сейчас является резидентом ОГПУ в Берлине. Я подзадорил Орлова, выразив свои сомнения. Тогда он заявил, что покажет мне кое-что и это рассеет мои сомнения. Можно представить себе мое удивление и беспокойство, когда Орлов показал мне фотокарточку товарища Михаила и заявил, что это Червяков — секретарь советского Полпредства и резидент ОГПУ. Из дальнейших разговоров я понял, что многого Орлов не знает и, во всяком случае, я не расшифрован, иначе Орлов не стал бы мне об этом рассказывать. В дальнейшем я выяснил, что Полицей-Президиум снабжает Орлова фотокарточками и данными на всех ответственных сотрудников берлинского Полпредства и торгпредства, официально регистрируемых в германском министерстве иностранных дел и Полицей-Президиуме.
На следующий же день я срочно по условленному паролю позвонил в Полпредство, вызвал своего товарища Михаила на внеочередную встречу. По тому, что я не подошел к нему, товарищ Михаил понял, что произошло что-то серьезное. Мы долго колесили по городу и, наконец, запутав следы, встретились. Я рассказал ему о том, что слышат от Орлова. Вскоре, в связи с явным провалом, Михаил был отозван в Москву. На этой встрече мы договорились, что связь с ним я прекращаю и буду ждать условленного вызова по телефону. Недели через две по паролю меня вызвал на явку приехавший в Берлин заместитель начальника ИНО А. В. Логинов. Я доложил Логинову о положении с разработкой Орлова, о других моих связях, о положении «Братства белого креста» и других эмигрантских группировках. Я сообщил также, что мои акции в эмигрантских кругах падают, мои «связи по ту сторону» ставятся под сомнение, вокруг меня возникает атмосфера недоверия и подозрительности. Только у лейтенанта Павлова я, как говорится, на коне, но так как его «Братство белого креста» само потускнело и перспективы для дальнейшей работы неважные, не пора ли мне возвратиться на родину, тем более что я сильно измотался и чувствовал себя плохо. Но беседовавший со мной товарищ Логинов сказал, что, пока я еще не расшифрован и добываю нужную информацию, надо продолжать работать, а для укрепления моего положения в эмигрантских кругах надо что-то придумать. На следующей встрече он предложил мне, используя финские связи Орлова, организовать мой нелегальный переход в Советский Союз через финско-советскую границу, пожить немного в Москве и, вернувшись назад, разафишировать свою поездку, свои связи с «организацией» в Советском Союзе. Это, конечно, подымет мой авторитет среди эмигрантских кругов. Поездку в Финляндию необходимо использовать для разработки связей Орлова в Хельсинки и Выборге. На этой же встрече я получил описание внешности товарища, с которым буду держать связь, и место, где должен с ним встретиться. Решение было принято, и я начал проводить его в жизнь.
