До Земли, правда, было еще далеко, но четверо суток на таком, не боясь слова, скажу, комфортабельном корабле и в самом деле до обидного мало. Да и почему, собственно, не удлинить полет? Дополнительного расхода топлива он не требует: ракета-носитель, сделав свое дело, давно сгорела; витки, следовательно, накручиваешь фактически бесплатно, за счет даровой теперь силы инерции…
Размышления эти я, конечно, держал про себя: высказывать просьбу о продолжении полета — штука бессмысленная. В лучшем случае предложили бы принять таблетку аспирина. Как жаропонижающее. И все же, отправляясь в смежный отсек укладываться спать, я искренне жалел, что завтрашний день — последний день моего пребывания в космосе…
Четвертые сутки на орбите… Пятьдесят витков. Два с гаком миллиона километров… Если бы по старинке, пешком, — не хватило бы и целой жизни. Даже если идти круглые сутки, изо дня в день, из года в год — и так подряд лет с полета! — все равно не хватило бы.
А скорости, если не смотреть на Землю, так и не чувствуешь. Но на Землю, конечно, смотришь во все глаза!
Пролетаю над Атлантическим… Красота — взгляда не оторвешь. Буйство красок! При такой скорости быстро меняется угол падения и отражения солнечных лучей, в связи с этим меняется и цвет океана. Сравнить попросту не с чем. Любое, пусть самое качественное, цветное фото — слишком грубо.
А вот в иллюминаторе появилась Африка. Четко различима длинная, на несколько десятков километров, сплошная полоса дыма: горят леса. Особенно много очагов лесных пожаров наблюдалось в те дни в Южной Африке.
А вот и тайга, наша, сибирская… Здесь, к счастью, все в порядке: ни огня, ни дыма. Где-то бродят по ней, необъятной, геологи — ищут сибирскую нефть, уголь, руду. Кому-то повезет, а кто-то и с пустыми руками вернется. Сибирь хотя и не космос, а пешком и там много не выходишь.
«А ведь скоро, — подумалось мне, — земную кору будут просвечивать, как металл рентгеном, с помощью электромагнитного излучения. И все полезные ископаемые — как на ладони. Дело только за орбитальными станциями…»
Разве в Сахаре нет каменного угля, металлических руд или той же нефти? А подземные пресные моря и озера, в которых так нуждается этот опаленный солнечным зноем край? Но попробуй разыщи под безбрежными, накаленными до 50–70 градусов по Цельсию песками все эти залежи, месторождения, озера и моря… Там геологам придется, пожалуй, похлестче, чем у нас в Сибири.
Да разве только в карте полезных ископаемых дело? А связь? Прямой прием в любой точке Земли передачи по любому действующему телевизионному каналу; телефонные переговоры со всеми городами и населенными пунктами планеты без помощи междугородных и международных коммутаторных станций; коротковолновые радиопрограммы, которые без помех доходят до антенн каждого радиоприемника… А метеорология? Долгосрочные, в глобальном масштабе прогнозы погоды; своевременные, сверхоперативные предупреждения о направлениях ураганов и циклонов; сводки гроз, штормов, полярных и арктических метелей… Служба наблюдения и предупреждения о стихийных бедствиях: землетрясениях, извержениях вулканов, лесных пожарах, наводнениях… Навигация, контролирующая каждую трассу летящего самолета или плывущего корабля… Картография с детальной разработкой любого участка земного шара — характер почв, растительность, обводнение… Разносторонняя, своевременная и точная информация для промышленности, гидромелиорации, сельского хозяйства. Скажем, степень созревания хлопка или цитрусовых, контуры мест, зараженных сельскохозяйственными вредителями, миграция промысловых рыб в морях и океанах… Космическая медицина, биология… Новые технологические методы в условиях вакуума и невесомости: производство сверхчистых металлов, новых сплавов, идеальной формы шарикоподшипников… Да разве все перечислишь, разве обо всем скажешь!
Как ни странно на первый взгляд, но полеты пилотируемых космических кораблей открывают самые широкие, какие только можно себе представить, возможности для исследования не столько самого космоса, сколько в первую очередь самой Земли. А еще более широкие возможности скрываются как раз там, куда до сих пор даже и не заглядывало дотошное человеческое воображение…
А сутки, последние, четвертые сутки на орбите, между тем подходили к концу. Близился момент посадки.
В 19 часов 03 минуты по московскому времени я доложил на Землю, что вся намеченная на этот день — а значит, вместе с тем и на весь полет, если не считать самого приземления, — программа научно-технических исследований и экспериментов выполнена.
Последние записи в бортжурнал. Все, что нужно, сделано. Земля скоро скажет: пора!
Оглядываю еще раз закоулки отсека: все ли взял, не забыл ли чего-нибудь ведь ему предстоит сгореть при входе в плотные слои атмосферы. Отсек — это цена расставания с космосом. На Землю вернется лишь та часть корабля, которую принято называть спускаемым аппаратом.
Нет, все в порядке, и конечно же ничего не забыто. Все необходимые вещи и аппаратура давно увязаны и закреплены в кабине, там же и переносная портативная телекамера. Перебираюсь туда и сам.
Через несколько минут команда с Земли: посадка!
Программа спуска на кораблях «Союз» могла включаться автоматически — с Земли и вручную. Я включаю программу сам. Видно, как корабль, послушно выполняя ее команды, начал поворачиваться вдоль оси, чтобы направить сопло тормозного двигателя в противоположную траектории полета сторону. Для того чтобы сойти с орбиты и начать снижение, необходимо погасить скорость до расчетной величины.
Включился тормозной двигатель. «Союз-3», заканчивая свой четырехсуточный рейс, пошел на посадку. Впрочем, теперь это уже не тот «Союз-3», который еще несколько минут назад несся в просторах космоса, теперь это лишь отделившийся от него спускаемый аппарат — остальное сгорит в воздухе.
Вошел в плотные слои атмосферы. На термометре все те же семнадцать по Цельсию — система терморегулирования в кабине работает как часы. А ведь на обшивке сейчас несколько тысяч градусов! Правда, «Союз» не «Восток». У тех спуск был не управляемый, а баллистический. Обшивка от трения с воздухом в буквальном смысле слова пылала, да и перегрузки доходили до восьми — десяти единиц. А здесь перегрузки значительно меньше, порядка четырех-пяти единиц.
Когда я вновь заглянул в иллюминатор, Земля была уже совсем рядом. «Мать честная! — мелькнуло в голове. — Да где же я ахнусь?! До Земли рукой подать, а подо мной еще только Аравийский полуостров!» Но, взглянув на приборы, успокоился: высоты было более чем достаточно…
