Джон Ф. Кеннеди от имени США писал: «Народ Соединенных Штатов разделяет удовлетворение народа Советского Союза в связи с благополучным полетом астронавта, представляющим собой первое проникновение человека в космос. Мы поздравляем советских ученых, инженеров, сделавших это достижение возможным. Я выражаю искреннее пожелание, чтобы в дальнейшем стремлении в познании космоса наши страны могли работать вместе и добиться величайшего блага для человечества».
Но больше всех гордились полетом Юрия, конечно же, советские люди. Леонид Леонов через три дня напишет в «Правде»:
«Древние не зря называли тернистый путь человеческого развития дорогой к звездам. Если оглянуться с высоты на историю человеческого возвышения от колыбели в перегретой архейской лагуне до нашего безоговорочного нынешнего гегемонства, легко просматривается, на мой взгляд, сквозная идея этого движения — и пускай сведущие мудрецы подскажут мне какую-то иную, более достойную человеческого звания цель! Разведка неба — вот содержание человеческого прогресса. Стихийное вначале стремление, оно с течением времени становилось все сознательней: заострить взор, протянуть руку в глубь Метагалактики — настолько утончить пальцы и осязание, чтобы по своему усмотрению перемешать мельчайшие кирпичики микрокосмоса. И таким образом, с одной стороны, увеличить прочность вещества, чтоб не плавилось на космических скоростях, когда испаряются и метеоры, а с другой — создать предельной емкости горючее, горсть на всю трассу до Полярной звезды! — чтоб род людской мог преодолеть земную тягу и умным посевом разбрызнуться по Большой Вселенной…»
Первого космонавта желали обнять страны и континенты.
А в это время к старту готовился Герман Титов.
О его полете Юрий узнал в Канаде …Высокие ели, березовые рощи — почти что русский пейзаж, и вдруг телефонный звонок — только что передали: на орбите ко-рабль-спутник-2 с майором Германом Титовым на борту. И Канада уже не Канада. Герман! Как он там? Юрий замешкался над радиограммой: «Космос. Титову». Спросил, усомнившись:
— Дойдет по такому адресу?
— Дойдет, — подтвердил Каманин, — в космосе только он один.
«Дорогой Герман, — писал Гагарин, — всем сердцем с тобой. Обнимаю тебя, дружище. Крепко целую. С волнением слежу за твоим полетом. Уверен в успешном завершении твоего полета, который еще прославит нашу Родину, наш советский народ. До скорого свидания».
И заторопился обратно на аэродром. Ил-18, на котором Гагарин вернулся во Внуково, приземлился почти в то же время, когда и «Восток-2».
Через два часа Юрий вылетел к месту посадки второго корабля — не терпелось увидеть друга.
Страны мелькали калейдоскопом. Но вот Япония. Не самое ли волнующее?
Хорошо, хорошо, Гагарин!
Прибыл сюда наш друг,
Показавший будущее мира,
Открывший славный путь в космос.
Пусть расцветают сады мира
На зеленой, щедрой земле!
«Хорошо, хорошо, Гагарин!» Но отчего так сжимается сердце? Всматривался в лица японцев: может, вот этот бледный из Хиросимы? «Хорошо, хорошо, Гагарин!» Сидели прямо на полу за низенькими столиками. Гагарин поднял небольшие деревянные палочки для еды и сказал, посмеиваясь глазами:
— Самое лучшее оружие в мире!
— В нашем народе, — промолвил один из японцев, — приняты напутствия отцов своим детям. Какие заповеди, Юрий Алексеевич, вы, как известнейший во всех странах человек, первым побывавший там, где еще никто не был, высказали бы своим дочерям, когда они подрастут?
Гагарин на минуту задумался.
— Таких заповедей может быть много. Пожалуй, три из них были бы главнейшими. Во-первых, я бы хотел, чтобы мои дети были, как и весь советский народ, активными борцами за мир. Во-вторых, надо, чтобы они выросли людьми честными, самоотверженными, горячо любящими свою Родину. И в-третьих, пусть они будут хорошими коммунистами.
«Хорошо, хорошо, Гагарин!» Но как забыть ту японскую девушку, что, прижавшись к его плечу, вдруг заплакала и на ломаном русском сказала: «Юрий Гагарин, у меня никогда не будет детей, мама родила меня в Хиросиме, после бомбежки. Может, мой сын тоже был бы космонавтом. Мне даже кажется, что я слышу его плач, плач неродившегося ребенка».
Во многих странах мира побывал Гагарин, но над какими бы континентами он после ни пролетал, ему казалось, что и там до него доносится плач неродившегося ребенка той юной девушки. Как бы она назвала его? Не имеет значения. Но ему казалось, что он слышал, своими ушами слышал, о чем плакал тот неродившийся мальчик.
Он плакал о том, как однажды над Хиросимой вспыхнуло зловещее солнце и словно смерчем смело дома. Он плакал о том, что не сможет появиться на свет. Он плакал, что никогда не увидит ни солнца, ни зеленой травинки, не побежит по тропе к протянутым нежным рукам. Он плакал о том, что лишен счастья любви, что у него не будет собственной крыши над головой, что он никогда не станет человеком Земли. Никогда, никогда, никогда… И этот голос, нет, голосок, летел над материками, над океанами — звал и молил о мире.
«Как хорошо все-таки быть человеком, — раздумывал Юрий, — какое это все-таки счастье просто родиться, появиться на свет. И жить в нашей стране».
В Гжатске Юрия ждали к полудню 17 июня 1961 года, Он прослышал, что его торжественно встретят на вокзале, а потом на руках понесут до площади. Его? На руках? Никогда!
Приехал намного раньше, незамеченным спрыгнул с подножки вагона и скоро был дома. Мать только-только прибрала со стола, и вдруг сын, Юра. Вошел в избу, опустился на лавку:
— В гостях хорошо, а дома лучше. Хорошо дома!
А их избу уже окружали машины, все больше черные «Волги». Вошел секретарь райкома партии Николай Григорьевич Федоренко:
— Что же это вы, Юрий Алексеевич, подвели нас?
— Не сердитесь, в следующий раз исправлюсь.
Но и в следующие «разы» он старался появляться незаметно, обходил шумиху.
А тут в окно поглядывает на новенький домик, что построили для его родителей напротив через улицу. Впервые Алексей Иванович даже не притронулся топором: тепло, уютно, светло. Живи не тужи.
Николай Григорьевич вручил ключи:
— Добра вам в этом доме, дорогие наши новоселы.
Но не хотелось, ох как не хотелось покидать старой избы, где провел детство. Давно ли — двенадцать лет назад — провожали Юру отсюда с фанерным чемоданчиком на вокзал. И вот теперь наступил самый счастливый день в жизни родителей, когда, взяв их под руки, Юрий повел через толпы народа в парк культуры и отдыха на митинг.
Море людей колыхалось под трибунами — и все знакомые, родные!
