Ознакомительная версия.
Наконец до короля дошло, что сын его предал. И он впервые осознал, насколько серьезна ситуация, – это был не простой мятеж, ограничивавшийся вечно бунтующим Лиможем. Филипп Французский посылал мужу своей сестры наемников, а в это же самое время Бертран де Борн призывал французов и фламандцев напасть на Нормандию. «Это началось в Лимузине, но, прежде чем война между Францией и Нормандией, Жизором и Нёфмаршем закончится, я надеюсь еще раз услышать крики «Аррас!», «Монжуа!» и «С нами Бог!» (боевые кличи фламандцев, французов и нормандцев соответственно).
Десять лет назад Генрих II прозевал начало подобного мятежа и чуть было не лишился короны. Теперь он стремился подавить его в самом зародыше. У них с Ричардом было очень мало солдат, и Генрих II обратился за помощью к своим баронам, жившим на севере, и вскоре город Лимож был окружен «бесчисленными шатрами дворян». Король также распорядился изолировать вождей прошлого мятежа, чтобы они за его спиной не взбунтовались в Англии. Графы Норфолк и Честер к тому времени были уже мертвы. Главный юстициарий по приказу короля бросил в тюрьму графа Лейстера и графиню Петрониллу, конфисковал их земли и распродал все их имущество[389]. 1 марта 1183 года Генрих осадил Лимож, обороняемый его сыновьями Генрихом и Джефри и виконтом Эймаром. Вскоре после начала осады Ричард оставил отца под стенами города и отправился в Сентонж, чтобы уничтожить там банды мародеров, которые, по приказу Джефри и Филиппа Французского, опустошали его. И хотя молодой король попросил Бертрана де Борна написать сирвенту Ieu chan, трубадур не мог скрыть своего восхищения поступками Ричарда:
«Когда игра закончится, мы узнаем, кто из сыновей получит эту землю. Молодой король захватил бы ее очень быстро, если бы граф [Ричард] не знал правил этой игры лучше его. Он окружил их и так сильно нажал на них, что захватил силой всю Ангумуа и освободил весь Сентонж до самых границ Бретани. Поэтому граф может поступать как ему заблагорассудится, если люди, клявшиеся ему в верности, не продадут его, и освободит ее от цепей; ибо мы ни разу не видели дикого вепря, которого преследуют охотники, в большей ярости, чем у него, и свернуть его с пути невозможно».
Молодой Генрих, «который был не столько щедр, сколько расточителен», вскоре снова остался без денег, и ему нечем было платить своим наемникам. Их требования выдать им деньги стали более настойчивыми еще и потому, что они решили изменить ему и перейти на службу к старому королю, если тот предложит им оплату побольше. Сначала молодой король «одолжил», как он это называл, деньги у жителей города, а после того, как они исчезли в бездонных карманах наемников, обратил свой взор на аббатство Святого Марциала, где в богатой раке хранились мощи Лиможского апостола. Генрих выгнал из монастыря всех монахов «и даже мальчиков и бедных школяров» и ограбил раку, содрав с нее все золото и серебро и забрав из алтаря священные сосуды и кресты[390].
Совершив этот акт святотатства, он сумел пробиться через ряды осаждавших и 17 апреля, на Пасху, прибыл в Ангулем, оставив брата и Эймара защищать Лимож. Там он присоединился к графам Ангулемским и вместе с ними напал на замки дворян, сохранивших верность Ричарду. Когда же он вернулся в Лимож, то горожане, возмущенные оскорблением, которое он нанес их святыне, и разглядевшие наконец истинное лицо своего союзника, забросали его со стен города камнями, громко крича: «Мы не допустим, чтобы этот человек управлял нами!»
Молодой король и его войска ушли в Гранмон, обитель бедняков, которые прославились на всю Европу своим добродетельным образом жизни. Он забрал из их церкви все ее жалкие украшения, даже золотую дарохранительницу в форме голубки, дарованную монахам его отцом. После этого он прошел около 50 миль далее на юг и добрался до Узерша. Здесь 26 мая к нему присоединились герцог Бургундский и Раймон, граф Тулузский. Вступление этих молодых людей в ряды его союзников показало молодому Генриху возможность завоевания всей Аквитании и даже больше.
На следующий день, в пятницу 27 марта, вся компания отправилась дальше на юг, грабя деревни и сея на своем пути ужас и разрушения, пока не дошла до Донзенака. Здесь у молодого короля случился приступ лихорадки, но он настоял, чтобы поход продолжался. На следующий день они пришли в Мартель. Оттуда Генрих отправился в Рокамадур, лежавший в восьми милях южнее, к церкви Святой Богородицы, одной из самых знаменитых во Франции. Вечно ломавший голову, где достать деньги, чтобы заплатить наемникам, он совершил еще один акт святотатства и вынес из церкви все, что представляло хоть какую-то ценность.
Но, вернувшись с добычей в Мартель, он свалился в постель с дизентерией. Сюда к нему приехал Вильям Маршал, которого он вызвал из Франции. Генрих поселился в доме Стефана Кузнеца, где во вторник 7 июня его посетил епископ Жеральд Кагорский, который понял, что он скоро умрет. С приближением смерти к Генриху вернулась совесть, и он раскаялся в своих грехах. Он исповедался епископу и обнаженным простерся ниц на земле, желая получить святое причастие и приобщиться к святым тайнам.
Генрих отправил к отцу гонцов, которые должны были сообщить ему о болезни сына и просить приехать к нему. Король готов был ехать немедленно, но его советники, опасаясь очередного подвоха со стороны неверного сына, убедили его остаться. Тем не менее король, в знак своего прощения, отправил в Мартель графа Ротру Першского и епископа Бертрана Ажанского, велев им отдать сыну драгоценное кольцо, которое он получил от своего деда, короля Генриха I. Когда гонцы прибыли, умирающий Генрих приложил это кольцо к губам, а потом продиктовал отцу письмо.
«Вспоминай меня не за грехи моей молодости и за мои ошибки», – начал он. Далее он умолял отца относиться добрее к его матери, обеспечить безбедную жизнь его жене, молодой Маргарите, заключить мир с его союзниками, в особенности с виконтом Эймаром, и жителями Лиможа и вернуть все сокровища, которые он забрал у церквей. И наконец, Генрих велел похоронить себя в соборе Пресвятой Богородицы в Руане. Он велел запечатать письмо не только своей печатью, но и кольцом, которое прислал ему отец[391].
11 июня, в субботу, чувствуя приближение смерти, через час после восхода солнца, молодой король попросил соборовать себя. После этого он исповедался в своих грехах и получил перед смертью причастие. Далее он закутался в плащ с крестом, который принял в порыве раздражения. Просидев в нем несколько мгновений, он отдал его своему верному другу, Вильяму Маршалу, умоляя отвезти плащ в Иерусалим и положить от его имени на Гроб Господень.
Ознакомительная версия.
