Ознакомительная версия.
Тем временем мы ломали голову над тем, как бы ускользнуть от охраняющих порт красногвардейцев. Думали было упрятать меня в большой дорожный сундук, где я сумела поместиться. Но консул опасался, что я могу задохнуться, если сундук оставят на пирсе на несколько часов. Пришлось из него вылезти.
Транспорт прибыл в порт вечером, и капитан согласился перевезти меня через Тихий океан. По настоянию консула я осталась в его доме, а моя сестра в сопровождении офицера отправилась в гостиницу забрать мои вещи. Через два часа я позвонила в гостиницу, чтобы узнать, была ли там Надя с офицером и давно ли ушла. Хозяин ответил, что к нему только что ввалилось около пятидесяти красногвардейцев, которые искали меня и весьма огорчились, узнав, что я уехала.
– А куда она направилась? – спрашивали они у хозяина.
– На вокзал, чтобы сесть в поезд, – наврал он.
– В какой поезд? – орали они с негодованием. – Сегодня вечером нет никаких поездов.
С тем они и ушли – по всей вероятности, разыскивать меня.
Я рассказала обо всем консулу, и он спрятал меня в клозете. Вскоре в консульство прибыли несколько красногвардейцев в поисках Бочкаревой. Консул заявил, что ему ничего не известно о моем местопребывании, что я посещала его лишь однажды, после чего он официально обращался в Совет по поводу паспорта для меня, но, получив отказ, решил не заниматься больше моим делом. Красногвардейцы настаивали на своем, говорили, что видели, как я входила в здание консульства, но не заметили, выходила ли. Они осмотрели все вокруг и ушли после того, как консул заверил их, что я у него не была.
Тут возвратился сопровождавший Надю офицер и сообщил, что у меня появились попутчики – восемь русских офицеров, отплывавших на том же транспортном судне. Во Владивосток прибывали сотни русских офицеров в надежде, что им удастся там присоединиться к британской армии и потом перебраться во Францию. К сожалению, союзники отказались от их услуг, и они попали в весьма трудное положение. Денег для возвращения в европейскую часть России у них не было, да подчас они и не желали этого, пока большевики все еще свирепствовали там. Некоторым из них удавалось разными путями добраться до Соединенных Штатов или Канады.
Полковник предложил мне познакомиться с будущими попутчиками и проводил в комнату, где находились офицеры в ожидании отплытия. Переступив порог помещения, я взглянула на небольшую группу офицеров и вдруг увидела среди них Леонида Григорьевича Филиппова, бывшего моего адъютанта. Именно он вынес меня с поля боя под огнем противника, когда, отброшенная взрывной волной, я упала без сознания во время того самого неудачного наступления батальона.
– Что вы здесь делаете? – одновременно спросили мы друг друга, удивленные этой неожиданной встречей.
Я всегда помнила, что обязана жизнью поручику Филиппову. Он спас меня в тот памятный день, когда батальон предпринял наступление, но оно не получило поддержки, и в результате пришлось поспешно отступать, а я оказалась в состоянии шока от контузии, полученной при разрыве артиллерийского снаряда. Филиппов возглавил батальон после того, как меня отправили в госпиталь в Петроград, а потом его перевели в Одессу обучаться авиационному делу.
Из разговора с поручиком Филипповым я узнала, что он оказался в такой же беде, как и все остальные офицеры, приехавшие во Владивосток с надеждой, что союзники примут их к себе на службу. Я попросила консула позволить Филиппову снова стать моим помощником. Консул любезно согласился, и я была счастлива, что отправляюсь в иноземные страны в сопровождении образованного друга, который знает языки, обычаи народов других государств и всем сердцем предан России.
Еще раз посоветовавшись с консулом, решили, что я оденусь как англичанка и в таком виде попытаюсь сесть на американский транспорт. Принесли необходимую одежду, и через пятнадцать минут я была уже не офицером, а настоящей иностранкой в шляпке с вуалью, не понимающей ни слова по-русски. В сопровождении полковника я отправилась в порт, тепло распрощавшись с консулом и поблагодарив его от всей души за оказанную помощь.
Мне полагалось молчать, а все переговоры должны были вести сопровождавшие меня лица. Со своей ролью я справилась, хотя несколько раз у меня екало сердце, когда красногвардеец, казалось, слишком пристально рассматривал меня, а затем еле сдержалась, чтобы не рассмеяться, когда полковник, отвечая на вопросы, говорил, что я англичанка и возвращаюсь на родину. Уже стемнело, когда нас благополучно переправили на «Шеридан». Однако на этом мои приключения не закончились.
Транспорт был задержан в порту до следующего дня, и ожидали, что большевики явятся на «Шеридан» с облавой. Чтобы помешать им выполнить эту задачу, меня заперли в каюте. Вход в нее и все подходы к ней строго охранялись. Никому не разрешалось даже приближаться к этой каюте, а на все вопросы следовал ответ, что там содержится важный германский генерал, которого везут в американский лагерь для военнопленных. Даже поручик Филиппов ничего не знал об этом трюке и очень волновался перед отплытием по поводу моего отсутствия на корабле. Как только какой-нибудь большевистский эмиссар появлялся на борту корабля в поисках меня, американские солдаты непременно останавливали его и сообщали, что к каюте, где находится пленный германский генерал, запрещено подходить на расстояние нескольких шагов.
Когда подняли якоря и «Шеридан» стал медленно отплывать от берега, я вышла из каюты, к общей радости и увеселению тех, кто полагал, что за дверью каюты скрывается сердитый тевтонец.
Свобода!
18 апреля 1918 года я впервые в жизни покинула русскую землю. На американском корабле под американским флагом я направилась в сказочную страну – Америку – с обращением от русского крестьянина-солдата к союзникам:
«Помогите России избавиться от германского ярма и стать свободной в обмен за те пять миллионов жизней, что она принесла в жертву во имя вашей безопасности и свободы, сохранив ваши дома и ваши жизни!»
Ознакомительная версия.
