Доставить приказ генералу Казанкину было поручено полковнику Туру. Он отправился с двумя офицерами на "виллисе" в сопровождении броневика. Им же вменялось в обязанность проследить за своевременной перегруппировкой частей и соединений корпуса. Одним из офицеров был работник оперативного отдела майор К. К. Муравьев, помогавший начальнику направления 12-го гвардейского корпуса майору Вильховому. Второй - высокий капитан, фамилию которого, к сожалению, установить не удалось. Знаю только, что он выполнял обязанности офицера связи.
По дороге Тура и его товарищей несколько раз обстреляли немцы, засевшие в нашем тылу. Однако на командный пункт корпуса офицеры прибыли благополучно. Там выяснилось, что уже несколько часов нет связи с 23-й гвардейской дивизией. А время не ждало. Требовалось срочно вручить боевой приказ на перегруппировку дивизии ее командиру генералу Шафаренко. Кроме того, необходимо было выяснить обстановку на участке дивизии. С такой задачей туда отправились майор Муравьев и капитан.
О том, что произошло дальше, сообщил мне впоследствии сам Муравьев:
"Мы с капитаном благополучно пересекли около десятка улиц, перебегая из подъезда в подъезд. Несчастье случилось, когда уже приближались к нашим действующим подразделениям. Нам требовалось пересечь улицу шириною метров в пятнадцать, которая простреливалась со второго этажа дома, находившегося слева от нас. По темпу стрельбы я определил, что стрелял один человек. Но, судя по числу жертв, лежавших на улице, это был снайпер, имевший автоматическую винтовку с оптическим прицелом. На обход опасного места у нас не оставалось времени.
Договорились, что первым через улицу побегу я. После того как немец выстрелит по мне, сразу должен сделать перебежку капитан. Я прикинул, что перебежка не более четырех секунд. За такое время трудно произвести следующий прицельный выстрел.
Дождавшись очередного выстрела, я тут же сделал бросок. Пуля попала в стенку, когда я уже достиг подъезда дома. Мне посчастливилось: отделался ссадинами от осколков кирпича на лице и на руке. В подъезде я оглянулся, уверенный, что капитан бежит следом. Но он только готовился к перебежке. Момент был упущен. Я крикнул ему "Стой!". Но рефлексы уже сработали, и капитан побежал. Он не достиг и середины улицы, как упал, сраженный пулей. Потом приподнялся и пополз ко мне на четвереньках. Я бросился навстречу, обхватил его, потащил в подъезд. Мы оба оказались совершенно открытыми, и снайперу ничего не стоило нас прикончить, но выстрелов не последовало.
Девушка - фельдшер полкового пункта медицинской помощи, которую я разыскал, осмотрев раненого, сказала, что он безнадежен.
Выполнив задание, я на обратном пути зашел навестить капитана, но в живых его уже не застал..."
За мужество, находчивость и отвагу, проявленные при выполнении ответственного задания, майор Муравьев был награжден орденом Красного Знамени.
4
Начальник штаба Михаил Фомич Букштынович жил одной мыслью: рейхстаг должна захватить 3-я ударная армия! Он сумел внушить эту идею генералу Кузнецову и штабным офицерам и всю свою энергию отдавал достижению поставленной цели.
Как уже говорилось, 3-я ударная имела вначале задачу наступать на северные пригороды Берлина. Центр города должны были штурмовать 5-я ударная армия генерала Н. Э. Берзарина и 8-я гвардейская армия генерала В. И. Чуйкова. Обе они двигались на Берлин кратчайшим путем с востока. Но этот короткий путь оказался не самым успешным.
3-я ударная продвинулась вперед быстрее других. Мы вообще могли бы "проскочить" мимо центра Берлина на запад. Но уже в те дни, когда только завязались бои за вражескую столицу, генерал Букштынович начал планомерно проводить в жизнь свою мысль. По его инициативе 79-й стрелковый корпус повернул сначала на юго-запад, потом на юг, а затем на восток. Следом, описывая крутую дугу, поворачивали и остальные соединения нашей армии.
Оставив в стороне вопрос о рейхстаге, надо сказать, что этот маневр сам по себе был смелым и целесообразным. Теперь мы наступали на центр Берлина с запада, то есть оттуда, откуда гитлеровцы меньше всего ждали появления советских войск. Естественно, здесь было меньше укреплений. Чтобы защитить себя с этого направления, фашистам пришлось срочно перебрасывать части из других районов.
Даже после того как 3-я ударная повернула на центр города, рейхстаг все же не входил в полосу ее действий. Согласно разграничительной линии, брать его должен был наш сосед - 5-я ударная армия. Однако события развивались не совсем так, как было предусмотрено планами.
Войска 3-й ударной наступали стремительнее других. Прогрызая оборону гитлеровцев, дивизии 79-го стрелкового корпуса вечером 28 апреля вышли на северный берег излучины Шпрее против железнодорожных путей Лехтерского вокзала. Таким образом, мы выполнили в этом районе свою задачу. Противоположный берег Шпрее входил в полосу другой армии. Но наши соседи отстали. Мы ближе всех подошли к рейхстагу.
Заручившись поддержкой генерала Кузнецова, Михаил Фомич Букштынович позвонил по ВЧ в штаб фронта, добиваясь разрешения наступать на рейхстаг через Шпрее. В самом деле, не стоять же 79-му корпусу на месте, когда кровопролитные бои в Берлине продолжаются с неослабевающей силой.
Командование фронта приняло разумные доводы нашего начальника штаба и согласилось с его предложением.
В эти исторические дни командарм Кузнецов неотлучно находился на командном пункте 79-го корпуса, где развивались главные события. Там же, с командармом, был и наш направленец Вишняков. Успехами дивизий генерала Переверткина жила тогда вся армия. И мы, работники штаба, не являлись исключением.
Много раз за время войны приходилось мне встречаться с командиром 79-го корпуса генерал-майором Переверткиным. Это был умелый руководитель, пользовавшийся большим авторитетом у всех, кто его знал. В ответственные минуты боя Семен Никифорович появлялся там, где возникали трудности. Опыт и знания сочетались у него с выдающимся личным мужеством.
Приветливое лицо, высокий лоб, ясные и живые глаза. Обаятельный человек, мысли свои он формулировал кратко и четко. Доклады его в штаб армии всегда отличались объективностью. Как настоящий военный человек, генерал Переверткин имел хорошую строевую выправку, любил подтянутых, исполнительных офицеров и терпеть не мог людей неряшливых, недисциплинированных.
Проявляя большую требовательность к себе и к подчиненным, он в то же время был очень общительным и доступным. Всегда корректный и вежливый, Семен Никифорович однако не стеснялся крепко пробрать любого офицера или солдата за совершенный проступок.
