налил в его стакан половину от нашего. Сковороду Володя поставил на середину стола. Подняли стаканы, чокнулись и выпили за знакомство. Курт выпил до дна из уважения к нам. Григорий меня предупредил, что Курт в выпивке нам не ровня. Может быстро сломаться. Просил проследить за этим, а то из-за уважения погонится за вами, потом будет неделю отходить. Закусили яичницей. Николай, обращаясь к Володе, попросил рассказать о сегодняшнем случае. Кивнув, Володя разлил водку, Курту только капнул, сказал: «Давайте выпьем за дружбу». Опрокинули и продолжили трапезу. Главное, Курту всё это нравилось.
Володя поставил на стол большой чайник с кипятком и маленький с заваркой. Разлил чай по чашкам и начал рассказ. «Сегодня рано утром вышел погулять, не собираясь охотиться, но ружьё с собой взял. Без него никак. Уже проснулся хозяин тайги и хоть ходит ещё полусонный, но зверь коварен, надо быть внимательным. Часа два погулял, подхожу к дому…». Тут он резко прервал рассказ. «Пошли выйдем, что покажу и до расскажу». Все вышли, зашли за избу, показал на проём, где находилось окно, которое отсутствовало — там кладовка, где хранились все припасы: крупы, сахар, консервы, вяленое мясо, соления, варенье, и Володя продолжил: «Вышел из леса, до избы метром двадцать, смотрю, из проёма вылетает мешок, падает на землю. Это был мешок сахара. Я остановился, вскинул ружьё и стал ждать. Вижу, в проёме появляется задница хозяина тайги. Он вылез, морда белая, видимо залез в мешок с мукой. Наблюдаю, что он собирается делать дальше. Стрелять я не собирался. Медведь спокойно двумя лапами взял мешок, а мешок был килограмм на двадцать, и на задних лапах пошёл в лес. Я выстрелил в воздух, медведь побежал, но мешок не бросил, наверное, зацепил когтями. Так с ним и убежал. А теперь пошли в кладовку».
Зашли, а там ужас — всё перевёрнуто. Мешки с крупами порваны, всё рассыпано, но что интересно, — на крючках висело вяленое мясо, однако медведя оно не заинтересовало, его он не тронул. Выслушав рассказ, мы пошли пить чай. Время за разговором пролетело быстро. На ходиках с кукушкой, которые висели на стене, пробило двенадцать. Пора было и отдохнуть.
На следующее утро решили прогуляться и поохотиться, но этого сделать нам не удалось. Ночью у Курта начался озноб, наверное, простудился. Накрыл его своим ватным одеялом, и Курт задремал. Я так и не уснул в эту ночь. Утром я разбудил ребят и объяснил ситуацию. Володя дал градусник и жаропонижающие таблетки. Спросил: «Может налить ему стакан? А потом я баню растоплю. Выгоним из него всю хворь». Я рассмеялся: «Володя, ты убийца. От стакана водки у него точно температура уйдёт в минус, а если выживет после стакана, то в бане точно отойдёт в мир иной». А ведь Володя предложил проверенный вариант, да и я сам, будучи в спорте, простуду не раз так вышибал. Померили Курту температуру — 38,9. Дали ему таблетки, вскипятили молоко. Заставили выпить его две кружки молока с кипятком. Пил через силу, но выпил. Курт держался достойно, не ныл. Врача в округе на триста вёрст нет, да никогда и не было. Посоветовавшись, мы решили возвращаться на базу и немедленно, чтобы дойти засветло. Наскоро перекусили и пошли посмотреть и подготовить лодку и мотор. Запустили мотор — работает нормально. На дно лодки положили матрас, взяли подушку и тёплое одеяло для Курта. Я пошёл за Куртом, он еле встал, хотя температуру мы сбили. Я подумал: «Как же он дойдёт?» До лодки надо перейти через ручей. Скорость течения такая, что даже я с трудом, медленно ступая, его переходил. Ширина его была метров пятнадцать. Вышли с Куртом на крыльцо, и я взял Курта на «мельницу» — есть такой прием в борьбе самбо, конечно без броска. В общем, закинул его себе на спину и понёс к лодке. Николай с Владимиром увидели нас, когда мы были уже у ручья. Они с двух сторон стали поддерживать меня. Так ручей мы и прошли. Я объяснил Курту, что ему надо лечь на дно лодки. Он отказывался, стеснялся, но я настоял, сказав, что так надо. Попрощались с Владимиром, завели мотор и пошли на базу.
Течение на Колыме за ночь усилилось. Николай сказал, что при таком течении часа за два будем на месте. Шли нормально, мотор работал. Шли мы минут тридцать, когда резко стала меняться погода. Когда мы выезжали, было светло, ярко светило солнце, а тут небо затянуло тучами, и пошёл снег. Ходу лодки это не мешало — шли по течению. Вдруг заглох мотор лодку начало крутить, и мы оказались на середине реки. Николай пробовал завести мотор, но он не заводился. Я посмотрел на Курта, он был спокоен. Николай крикнул: «Если нас занесет к тому берегу, показав рукой, имея ввиду правый берег, а мы шли по левому-там водовороты и пороги. Лодку или перевернёт, или порвёт». В моей жизни уже была подобная ситуация, когда я был в Карелии. Я взял фал. Один конец обмотал вокруг пояса, другой был закреплён в лодке. Хорошо, что у нас в лодке было два крепких весла. Взяв одно из них, я сел на нос лодки, для того чтобы придавить лодку, потому как она начала глиссировать. Нос стал подниматься высоко, и мы могли перевернуться. С носа лодки также было удобно работать веслом и рулить, чтобы держать лодку прямо по курсу.
Работать веслом и управлять лодкой я умел. В молодые годы я участвовал в соревнованиях по академической гребле и на ялах. На соревнованиях целью было завоевание медалей и призовых мест, а сейчас я оказался я ситуации, когда призом для нас была жизнь. Курт пловцом был неважным, Григорий предупреждал меня об этом. Мне понадобилось около часа, чтобы уйти под левый берег. Да и база была слева. Николай крикнул мне, что до места около получаса хода. Стало ещё темнее, снег пошёл большими хлопьями.
Вскоре я увидел тусклые огни — это была база. От базы русло реки уходило вправо. Надо было думать, как причалить к плоту. Если пронесет мимо — без мотора не вернуться. Я принял решение выпрыгнуть на плот и постараться удержать лодку. Вот база, плот, прыгаю. Устоять было практически невозможно, и я упал, держа крепко фал. Лодку развернуло носом к плоту. Тут вижу, что кто-то из охотников, увидев нас бежит к плоту. Он и
