Историческая ценность «Степенной книги» состоит в том, что она сообщает много уникальных, отсутствующих в других источниках сведений о своих героях. Достоверность этих сведений, часто основанных на устных преданиях, можно, конечно, оценивать по-разному.
Поход Даниила на Рязань в «Степенной книге» изображен как война с «безбожными татарами». «Князь Данил Александрович некогда слыша, яко у града Рязани множество безбожь-ных татар сбирахуся, и тамо шествова с воиньством своим возбранити устремление варварьское, доньдеже не приидут озлобити отечество его. И у града Переяславля Рязаньскаго множество татар победи и князя рязанского Констянтина изымав на Москву приведе» (26, 297).
Это сообщение «Степенной книги» перекликается с известием составленной в 1530-е годы при московском великокняжеском дворе Воскресенской летописи. Согласно ей в рязанском походе «одоле князь Данило и много татар изби» (21, 183).
Анализируя эти довольно невнятные известия, можно понять следующее. Князь Даниил был весьма озабочен безопасностью юго-восточных границ своих владений. Отсюда, с «ордынской» стороны, всегда можно было ожидать внезапного удара. Кроме того, именно через рязанские земли пролегал кратчайший путь из Москвы в Орду. И потому Даниил был кровно заинтересован в том, чтобы иметь на рязанском престоле своего союзника С этой целью он и решил вмешаться в очередную ссору рязанских князей, поводом для которой послужила, вероятно, кончина в 1299 году Ярослава Романовича Пронского. Его дети, Иван и Михаил, терпели притеснения от своего дяди Константина Романовича, правившего в главном городе княжества – Переяславле Рязанском. Захватив в плен Константина Романовича, москвичи тем самым содействовали успехам пронской линии рязанского княжеского дома Наследник Константина Романовича, его сын Василий, должен был примириться с тем, что москвичи взяли под свое управление Коломенский удел. (Возможно, часть его была московским владением уже в XIII столетии (43, 5). Да и мог ли он спорить с захватчиками, которые держали в заложниках его отца? Впрочем, Василий Рязанский не хотел быть послушным орудием в руках москвичей. Вероятно, именно поэтому его отец был убит по приказу Юрия Даниловича в московской тюрьме в 1306 году, а два года спустя в Орде погиб при неясных обстоятельствах и сам Василий. Вся власть в рязанской земле перешла к пронским князьям. Тогда же москвичи окончательно утвердились в Коломне, которую историки справедливо называют «ключом к рязанской земле с севера» (110, 118).
При захвате Константина Романовича Даниил Московский, видимо, разгромил какой-то вспомогательный татарский отряд, служивший этому князю. Возможно, это были татары из орды мятежного темника Ногая, погибшего в 1300 году. Они были врагами центрального правительства, и потому сражение с ними не могло вызвать гнев у хана Тохты. Вообще такие победные схватки русских князей с небольшими отрядами татар, действовавшими на Руси без ханского повеления, в качестве наемников или просто грабителей, случались и ранее. Известно, например, что в 1285 году старший брат Даниила великий князь Дмитрий прогнал отряд татар, грабивший суздальскую землю. Но даже небольшая победа над «погаными» имела в ту пору самый широкий резонанс, становилась темой для светлого мифотворчества. На князя-победителя смотрели с надеждой: быть может, именно он сможет поднять и повести народ на борьбу с ненавистными чужеземцами.
Участие Даниила Московского в споре за Переяславль также отражено в «Степенной книге». В этой связи ее создатели развивали мысль о том, что первый московский князь получил первую крупную территорию, присоединенную к собственно московским землям, «без крамолы», то есть мирным путем, по завещанию.
Вообще же образ Даниила в «Степенной книге» построен не столько из реальных исторических сведений (их, по-видимому, просто не имелось у московских книжников середины XVI века), сколько из умозрительных представлений о том, каким должен быть основатель царствующей московской династии. Прежде всего первый московский князь (которого автор постоянно именует «великим князем», хотя он никогда не носил этого титула) находился в особом положении среди других князей. Он – избранник Божий. «Сего блаженнаго Данила избра Бог» (26, 296).
В развитие этой идеи автор «Степенной книги» обращает особое внимание на то, что Даниил «бысть последний во братии своей, яко же и прадед его, великий князь Всеволод Георгиевич. Их же уподоби Господь древнему царю, богоотьцу же пророку Давыду: мал бо бе и той во братии своей» (26, 296).
Помимо семейного положения, сближающего Даниила со знаменитым родоначальником всех северо-восточных князей Всеволодом Большое Гнездо и создателем Псалтири библейским царем Давидом, на его богоизбранность указывало и то, что владения его никогда не подвергались нападению врагов: «Всегда десница Господня бяше защищая его и во вся дни живота его ничим же ни от кого же неврежена бысть держава его» (26, 296).
Мирный характер Даниила проявился и в том, что он «без крамолы» получил «великий град Переяславль».
Мысль о миротворческом характере исторической миссии московских князей принадлежала к самым ранним идеям московской державы. Эту идею применительно к сыну Даниила Ивану Калите содержат летописи, сохранившие древнейшие пласты московского летописания.
Другая яркая черта образа Даниила в «Степенной книге» – благочестие. Он не только правил своим княжеством «богоугодно», но и построил в Москве Даниловский монастырь, главный храм которого освятил во имя преподобного Даниила Столпника – своего небесного покровителя. Игумен этого монастыря был возведен в почетный сан архимандрита. Здесь же, в Даниловском монастыре, первый московский князь принял монашеский постриг незадолго до кончины. Согласно его завещанию его похоронили не внутри храма, где обычно погребали князей, а на общем монастырском кладбище, «идеже и прочую братию погребаху» (26, 298).
Первого московского князя постигло горькое и незаслуженное забвение. Со временем запустела основанная им обитель. Заросла травой и сама могила Даниила на братском кладбище. Погруженные в собственные заботы потомки редко вспоминали своего смиренного предка...
Однако Бог не забыл своего угодника. На могиле Даниила происходили чудеса. Здесь получил исцеление тяжелобольной сын коломенского купца. В другой раз тут был жестоко наказан дерзкий придворный Василия III князь Иван Шуйский, осмелившийся, садясь на коня, встать ногой на надгробный камень Даниила. Его конь взвился на дыбы и пал мертвым на землю, едва не убив при этом и своего седока. Перепуганный Шуйский тут же покаялся и велел служить панихиду по князю Даниилу. Однажды Даниил сам встал из могилы и явился некоему юноше, придворному Ивана III. Он велел передать беззаботно охотившемуся в этих местах государю свой упрек: «Се убо сам всяческий себе утешаеши, мене же почто забвению предал еси?» (26, 299).
