Ознакомительная версия.
В середине зимы Женя заболела скарлатиной, и семья переехала из гостиницы на частную квартиру. Потом Вера вернулась в гостиницу — так было дешевле. Но в ее роскошном номере температура была минус девять градусов.
Восьмого февраля 1919 года Вера Холодная выступала на концерте в пользу фонда профессионального союза театральных художников города Одессы. В театре было холодно, зрители сидели в шубах, а актеры выходили в открытых платьях… Еще до начала концерта ее начал бить озноб. После концерта она слегла. Врач поставил диагноз — «испанка», особая форма гриппа. В 1918 году в Европе от этой болезни умерли, по разным данным, от трех до шести миллионов человек. У Веры Холодной она осложнилась воспалением легких. Ее лечили лучшие врачи Одессы. Она проболела восемь дней. Последние четыре дня и четыре ночи под окнами стояла огромная толпа. К Вере никого не пускали.
16 (3) февраля 1919 года она умерла.
Собор, где отпевали Веру, был переполнен. Чудом никого не задавили насмерть. За гробом шли тысячные толпы. Похороны снимали на пленку — последний фильм Веры Холодной… Уже в марте ленту показывали во всех кинотеатрах. Фильм сохранился.
Тело набальзамировали для отправки в Москву, но дороги были закрыты — и Веру Холодную похоронили в Одессе. От бальзамирующего состава кожа потемнела, пришлось наложить толстый слой грима. Весь город прощался с нею, и многие заметили, как изменилось лицо любимой актрисы. Пошли слухи, что она была отравлена.
Вокруг ее смерти вообще было множество слухов. Через полгода после ее смерти кавказские газеты сообщили, что ее похитили и ограбили, а обезглавленный труп нашли брошенным в степи. Говорили, что ее убили, когда она пыталась сбежать из Одессы в Европу…
Владимир Холодный пережил жену только на два месяца — умер от тифа и от тоски. Через месяц во время эпидемии брюшного тифа умерла мать Веры.
Бабушка Веры, Екатерина Владимировна, привезла в Одессу из Москвы осиротевшую Нонну. Надя взяла опекунство над Нонной, Женей и сестрой Соней. Позже она вышла замуж за болгарина и в 1923 году уехала на его родину. Когда тот умер, она и тоже овдовевшая к тому времени Евгения поселились в Стамбуле. После смерти тетки Евгения уехала в США. Нонна осталась жить в Стамбуле. Соня Левченко осталась в Одессе. Она взяла себе фамилию Холодная, стала балериной Одесского оперного театра, где танцевала с 1920 по 1937 год. Всю жизнь боролась за память сестры.
В 1931 году Первое христианское кладбище, на котором похоронили Веру Холодную, превратили в парк, и склеп актрисы был разрушен. Ее сестра, тогда уже известная балерина, просила разрешения перевезти гроб с телом сестры на другое кладбище, где была похоронена их мать. Ей сказали, что тело будет перевезено в Москву. Но так и не довезли…
Ее могилы не существует.
Но осталась память о ней. Песни Вертинского. Пять ее фильмов и пленка с записью ее похорон. Слухи и домыслы. Легенда о ее смерти. Легенда о ней самой.
Айседора Дункан. Танец свободы
Айседора Дункан — одно из тех исключительных явлений в истории культуры, после которых остается лишь легенда, армия подражателей и ничего того, что могло бы подтвердить потомкам — да, она была гениальна! Ее танец был уникальным слепком ее собственной натуры, где стремление к свободе сочеталось с непреодолимой жаждой любви, а необходимость постоянного обновления — с верностью себе и своему сердцу. Ее личная жизнь была таким ярким фейерверком страстей, что даже сама Айседора нередко слепла от вспышек.
В автобиографии Айседора писала: «Характер ребенка определен уже в утробе матери. Перед моим рождением мать переживала трагедию. Она ничего не могла есть, кроме устриц, которые запивала ледяным шампанским. Если меня спрашивают, когда я начала танцевать, я отвечаю — в утробе матери. Возможно, из-за устриц и шампанского». Трагедия была в том, что отец Айседоры, банкир из Сан-Франциско Джозеф Дункан, обанкротился и сбежал, оставив жену Мэри Дору и детей на произвол судьбы. Так что, когда в мае 1877 года на свет появилась маленькая Дора Анджела Дункан, все были уверены, что в жизни ее не ожидает ничего хорошего.
Мэри Дора с достоинством справлялась со всеми несчастьями. Она зарабатывала на жизнь уроками музыки, а в свободное время учила детей всему, что знала и любила: ее дети — дочери Мэри Элизабет и Дора и сыновья Августин и Раймон — прекрасно разбирались в музыке, классической литературе и поэзии, они понимали прекрасное и тянулись к знаниям. Их несчастье теснее сплотило их, выковав из семьи Дунканов настоящих единомышленников, а бедность лишь заставляла жалеть богатых, которые, по их мнению, слишком много думают о совершенно ненужных вещах. Сама Дора прекрасно знала, что ей надо: она хотела быть счастливой, и она хотела танцевать. Танцевать она начала еще до того, как научилась ходить: стоило матери сесть за рояль, как маленькая Дора кружилась и взмахивала руками рядом, поражая родных врожденной грацией и необычностью движений. Со временем танец — как состояние души, как образ жизни — стал занимать ее всю. В школе, куда Дору отдали в пять лет (прибавив два года), она не была счастлива: суровая дисциплина угнетала ее вольнолюбивый дух, а излишние, по ее мнению, науки лишь отнимали время и силы. Так что в десять лет Айседора бросила учебу — и открыла вместе с сестрой платную школу танцев для соседских детей. Правда, Айседора продолжала усердно заниматься самообразованием — особенно ее интересовали античная история и культура: в книгах о Древней Греции она черпала вдохновение. В школе танцев двенадцатилетняя Айседора встретила свою первую любовь — красивого юношу Вернона. Через два года любовь закончилась: Вернон женился и навсегда уехал из Сан-Франциско. Через много лет Айседора вспоминала: «Я была тогда безумно влюблена и полагаю, что с тех пор никогда не переставала быть безумно влюбленной».
Когда Айседоре было восемнадцать, Дунканы переехали в Чикаго. Здесь Айседора поначалу попыталась пристроиться в какую-нибудь из многочисленных балетных студий, но нигде не прижилась: она в принципе отвергала школу классического балета с его заученными регламентированными движениями, вместо занятий рассказывая учителям о своем стремлении к импровизации и свободному танцу. Она считала, что танец должен быть естественным продолжением человеческого движения, отражать эмоции и характер исполнителя, импульсом для появления танца должен стать язык души — а ей предлагали, по ее мнению, ненатуральные позы и движения, в которых не было ни смысла, ни души.
Ради денег ей пришлось подрабатывать эротическими танцами в ночных клубах. Особенно она любила кафе «Богема» — здесь собирались мелкие актеры, начинающие писатели, бедные художники. Здесь Айседора чувствовала себя своей, ее импровизации принимались на ура. Особенно горячо аплодировал начинающей танцовщице рыжий художник Иван Мироцкий, польский эмигрант: в сорок пять лет он влюбился в Айседору, как только способен влюбиться пожилой неудачник в юную, наивную девушку. Однажды, когда они гуляли по лесу, Иван попросил Айседору о поцелуе — и она согласилась при условии, что они поженятся. Несколько месяцев продолжался этот странный роман, полный наивных поцелуев и неутоленной страсти, была уже назначена дата венчания — как вдруг выяснилось, что у Мироцкого в Польше осталась жена. Свадьба расстроилась, оставив в душе Айседоры легкие сожаления о несбыточном и укрепившееся решение никогда не выходить замуж.
Ознакомительная версия.
